Страница 43 из 47
Он сидел, казалось, не замечая собравшихся вокруг него артиллеристов, и молча глядел на догорающие танки.
А артиллеристы не сводили глаз с танкиста. С его осунувшегося с красными воспаленными глазами лица, с обгоревшего комбинезона, с краснеющей сквозь лохмотья одежды сожженной, покрытой волдырями спины.
- Один остался? - спросил Логунов.
Танкист молча, не глядя на сержанта, кивнул головой. Он все еще был там, в горящей деревне, где остались его товарищи. И непонятно было, к чему относится его кивок.
- Сколько вы их там пожгли, в деревне?
Танкист опять промолчал. Казалось, он не слышал или не понял вопроса.
"Может быть контужен, - подумал Логунов. - Не слышит или не может говорить..."
- Кто это у вас на таран пошел? - задал он еще один вопрос, чтобы окончательно проверить, слышит танкист или действительно оглох.
Услышав про таран, солдат как будто очнулся. Посмотрел на Логунова, на притихших артиллеристов.
- Дайте попить, пересохло все... - заговорил он тихим, сиплым голосом.
Трибунский дал танкисту фляжку с водой, и все смотрели, как он долго пил, запрокинув голову, прижимаясь к горлышку фляжки обожженными губами. Губам от прикосновения к металлу было больно... Он отрывал их от горлышка, и вода проливалась. Струйки ее стекали по подбородку, по шее и исчезали за черным воротником пыльного, прокопченного комбинезона.
Танкист отдал Трибунскому пустую фляжку и утерся ладонью. Глаза его как-то посветлели, обрели осмысленное выражение, и он снова, теперь уже внимательно, оглядел артиллеристов.
- В деревне вы сколько машин пожгли? - повторил вопрос Логунов. - Понимаешь, нам надо знать, сколько у них осталось, сколько они против нас бросят.
- Кто знает... - танкист говорил тяжело, останавливаясь и хрипло вдыхал после каждой короткой фразы, - там такая карусель пошла. Мы две коробки сожгли. Потом кто-то нам в корму врезал... Выбрались из машины, кругом автоматчики... Шагу ступить нельзя... Ну вот. Я выбрался, - он пожал плечами, то ли недоумевая, как это ему удалось, то ли не понимая, зачем он это сделал, если все его товарищи остались там.
- А лейтенант?
- Лейтенант... - танкист со вздохом всхлипнул, - вот он, наш лейтенант, - и показал на сцепившиеся в смертельной схватке танки. Один - немецкий, с черным крестом на борту, - беспомощно распластался, прижатый к земле. Другой - наш, как будто стремительно рванувшийся ввысь, к небу, но на мгновение остановившийся и застывший в этом последнем рывке.
- Зачем он так, мог бы из орудия, - пробормотал Гольцев.
- Не мог он из орудия, - с недоумением посмотрел на него танкист, - у него боезапас кончился... - Так что мне делать? - спросил он у Логунова. - Они скоро сюда придут.
- Спину надо перевязать, - напомнил Логунов, - обгорела она у тебя.
- Нельзя меня сейчас перевязывать. Очень больно будет. А мне стрелять надо пусть пока подсыхает... Живы останемся - перевяжем. Ты мне, сержант, место в бою укажи.
- Диск полон? - спросил Логунов.
- Пустой. С полным я бы разве пришел...
Логунов внимательно разглядывал пулемет. "Дегтярь", типичный "дегтярь", но покороче. А диск в два раза толще. Патроны, видно, в два этажа укладываются. И сошек нет. Наверно, в танке пулемёт крепится на кронштейне. А как с таким в поле воевать?
- Как ты с ним управлялся, когда из танка выбрался?
- А что делать, - танкист пожал плечами и поморщился от боли, - другого нет...
- Стреляешь хорошо?
- Механик-водитель я. Но ты не думай, сумею. Ты мне только место укажи.
- Понятно...
"К орудию бы поставить танкиста, снаряды подавать, - прикинул Логунов, но он видел, как тяжело давалось танкисту каждое движение, как морщился он от боли. А у орудия - бегом-бегом... - Пусть полежит у пулемета. Третий пулеметчик - тоже неплохо. И душу ему надо отвести. Для этого самому стрелять нужно, а не снаряды подавать".
- Понятно, - повторил он, - нам пулеметчик нужен позарез, Баулин, помоги зарядить диск...
Логунов снова перебрался на наблюдательный пункт. Устроился поудобней, вынул из чехла бинокль и стал рассматривать горящую деревню, ждал, когда появятся немецкие танки.
Сколько раз за прошедшие два года приходилось ему, вот так притаившись, ожидать танковую атаку...
В госпитале, в одной с Логуновым палате, лежал раненный в грудь артиллерист. Он много рассказывал о своих сорокапятках, о ребятах, которые жгли немецкие танки на прямой наводке... Логунов слушал и немного завидовал ребятам, которые запросто расправлялись с танками. Сам он всегда чувствовал себя перед танками, мягко говоря, несколько неуютно. И еще Логунов знал на собственном опыте, что танки - это у немцев основная сила. Поэтому очень хотелось ему быть там, где эту силу уничтожают... В госпитале, он услышал, узнал, где и как это делается...
Маршевую часть, в которую попал Логунов после госпиталя, послали на пополнение в танковую армию. Их выстроили на широком поле, возле какой-то прифронтовой станции с разрушенными постройками и воронками от бомб возле путей. Сюда приехали "покупатели" разбирать пополнение по частям и подразделениям. Первым перед строем прошел майор Дементьев. Невысокий, тонкий в талии и широкий в плечах, с небольшими, закрученными кверху усиками и лихо сбитой на затылок папахе, он походил на Чапаева. Когда майор спросил, кто хочет воевать в танкоистребительном полку, вперед вышло человек шесть. Логунов вспомнил раненого артиллериста и тоже вышел.
Азам военной профессии обучали быстро. Остальному доучивали в боях...
Теперь Логунов мог встречаться с немецкими танками на равных: кто быстрей, кто точней, кто удачливей... Были и засады, и прямая наводка, и трудные, неожиданные встречные бои, когда едва успеваешь развернуться и установить орудие. Всякое бывало.
* * *
Порыв ветра взметнул стелющийся по земле дым, и на окраине деревни показался немецкий танк. В бинокль Логунов видел, как он медленно, словно выискивая цель, повел стволом орудия влево, затем вправо. Тут же выполз второй танк и остановился возле первого.
Логунов без особого интереса рассматривал эти танки - насмотрелся за годы войны. Его интересовало - сколько их?
Ждать пришлось недолго. Разбрасывая горящие бревна, из деревни вырвался на полном ходу еще один танк, за ним второй.
"Четыре... Что-то маловато, - прикинул Логунов. - Должны быть еще. Сколько же их там наши побили? Но не три же осталось?"
Логунов понимал, что бой будет трудным, может быть, последний его бой. Но эта мысль отступала куда-то на второй план. Сейчас он думал об одном: сколько немецких танков уцелело, сколько они сумеют бросить на высоту?
Подошел еще один танк.
"Вот и остановились бы на этом. Для взвода вполне достаточно, - подумал Логунов. - Даже многовато... Расчеты неполные. - И тут он увидел быстро бегущий по окраине деревни шестой танк. - Так... Этот уже лишний... Неужели там есть еще?"
Оказалось - есть. К собравшимся на околице машинам вскоре присоединились еще один танк. Потом подтянулась пехота. Пехоты оказалось немного, неполных два взвода, не больше. А вот танков многовато - семь машин. Логунов понял, что больше уже не будет.
"И на том спасибо, - невесело подумал он, - значит, танкисты прибрали семь штук. Три наших танка - шесть немецких. Неплохой расклад. Больше от них и требовать нельзя. Теперь на наших два орудия - семь... А может быть и больше... Возможно, не все еще вышли из деревни."
Танки стояли недолго. Вскоре они развернулись широкой цепью, и пошли к высотке. Стреляли на ходу. Надеялись попасть в притаившийся взвод, или просто пугали...
Орудия приготовились к бою. Ящики со снарядами, как этого требовал лейтенант Столяров, лежали сразу же за станинами. Отдельно болванки, отдельно осколочные.
Птичкин снял гимнастерку, аккуратно сложил ее. Остался в линялой, до дыр застиранной и не раз штопанной тельняшке. Он заглянул в окуляр прицела, попробовал, легко ли ходят маховички и остался доволен. Григоренко нянчил снаряд, готовый послать его в приемник, и Гольцев приготовил снаряд. Гогебошвили стал на место замкового.