Страница 9 из 31
Впереди башней средневекового замка подымалось здание гостиницы.
Утром, с солнцем, забравшимся в комнату гостиницы, суровая старина ночи начисто пропала. Из-за склонов гор выползли трубы и замахали языками разноцветного дыма, а площадь у гостиницы, уставленная ларьками, подпертая скалой, показалась почему-то итальянской — то ли из-за флорентийских очертаний гостиницы, то ли из-за шума южной толпы, вливавшейся под арку и растекавшейся среди домов, сложенных из туфа. К самым окнам подступали деревья, а дальше, у реки, толклись автобусы и грузовики. Алаверди, один из старых промышленных центров Армении, оказался современным городком, уютно устроившимся между рыжими и серыми скалами. И ничто, ровным счетом ничто в нем не указывало на соседство с чудесами средневекового армянского зодчества.
И только у самой реки древность Армении неожиданно ложится под ноги — удивительным, легким и смелым мостом, почти восемьсот лет назад перекинутым аркой через реку. Каменные звери на ступенях парапета равнодушно смотрели на грузовики, что карабкались мимо них. Они уже давно привыкли к грузовикам.
...А дорога, что перешагнула через мост, кажется бесконечной. Понемногу Алаверди проваливается вниз, открываются новые дома, трубы, подвесные дороги, дымы. А сверху все те же нависшие скалы и витки неровной дороги.
Все ближе побледневшее от солнца небо, а дорога не кончается. И вдруг, будто ей надоело вертеться среди скал, она выпрыгивает на широкую террасу, выпрямляется среди полей и ведет между рядами невысоких деревьев, как будто и никаких гор здесь не было, будто она самая настоящая равнинная проселочная дорога. И трактор в поле, и мягкие на вид вершины, отступившие вдаль, и мальчишки, бредущие не спеша из школы, — все это рождает солнечное ощущение мирной земли, земли людей, которые даже скалы сровняли для того, чтобы удобнее было растить хлеб.
Дорогу замыкает конический шлем храма. Рядом еще один и еще... Санаин — одно из тех чудес света, которых не видел великий Геродот, оно было построено уже потом, когда Геродот стал классиком и каждое новое чудо человеческого гения звали восьмым...
Говорят, Григорий Просветитель в IV веке установил на этом месте крест — «здесь будет воздвигнут!»... На самом же деле монастырь был воздвигнут много лет спустя, и строился четыре долгих века — с десятого по тринадцатый. Строили его и армянские монахи, приехавшие из Греции, и полузабытая царица Хосровануш, и архимандрит Ованес, царевна Рануш, и другие. Конечно, строили не они, но так уж повелось в истории, что настоящих строителей помнят редко. Народ Армении всегда бережно относился к прошлому, книги по истории Армении писались уже с III века, и не только писались — некоторые сохранены по сей день. Но имена архитекторов и строителей — варпетов, как до сих пор называют в Армении искусных мастеров, — в основном забыты. Мы знаем о зодчем Трдате, об одном из зодчих храмов Звартноца, о строителе пещерного храма в Гегарде, но сколько еще неизвестных! Да и вряд ли кто-нибудь из строителей думал, что создает чудо искусства, когда обтесывал камни, высекал ажурные узоры на каменных стенах, клал толстую черепицу.
Монастырь стоит на краю плато, где оно полого спускается к пропасти. Здесь, в вышине, горы кажутся округлыми, мягкими и сливаются со схожими по формам облаками. Деревья — какое уж по счету поколение их1 — вросли между тесно прижавшимися друг к другу зданиями. Только родник, прикрытый двумя круглыми арками, отступил в сторону. Деревья затеняют дворы, и горный ветер колышет дырявую лиственную тень по длинному ряду невысоких каменных скамей.
...На скамейки взбираются, будто на мостики кораблей, ребятишки из детского сада, который стоит под самым монастырем, и молоденькие воспитательницы в белых халатах собирают малышей, как цыплят...
Монастырь построен так, что столетия оказались бессильными перед его вытесанными с ювелирной точностью глыбами стен. Лишь упоминаниями в древних книгах дошли до нас многие дворцы, поражавшие современников своей пышностью и богатством. Но этот монастырь остался. Остался, потому что монастыри Армении были не только храмами молитв. Каждый еще был центром знаний, культуры, искусства.
В Санаинском монастыре преподавал Григорий Магистр — один из самых образованных людей средневековья. Он говорил ученикам о геометрии Эвклида и началах высшей математики. Здесь специальное здание было отведено библиотеке — в большом квадратном помещении в стенах вырублены ниши для книг.
И каждая книга была на вес серебра. Рассказывают, что к Тимуру, прошедшему по Армении, грабя и уничтожая все, пришла делегация армян, которые предложили именно такую цену за каждую армянскую книгу, попавшую Тимуру в руки. Тимур был оскорблен: неужели его воины плохо очистили Армению, неужели у армян еще остались деньги, чтобы платить за книги? Он не знал, как собрали эти деньги — для спасения книг отдавали все...
Уже в V веке в Армении было написано несколько исторических трудов. В V—VII веках на армянский язык были переведены труды Аристотеля, Зенона, Филона Александрийского, Платона и десятков других греческих авторов. Часто эти переводы — единственные дошедшие до нас «издания» этих трудов. В те же годы в Армении уже трудились свои ученые — такие, как «трижды великий философ» Давид Анахт. В VII веке прославленный в народе мудрец, путешественник и звездочет Ширакаци создает «Географию», в которой подробно рассказывает не только о Кавказе и Европе, но и об индийцах, китайцах, народах Африки. И он же тысячу двести лет назад писал безоговорочно и уверенно (и его в Армении никто не сжигал и не преследовал): «Земля похожа на яйцо — в круглой оболочке желток, вокруг — белок, а с четырех сторон их окружает оболочка: так и в середине земля, вокруг воздух, а небо окружает их». «Млечный Путь, — говорил он же, — не что иное, как густые скопления звезд». Ширакаци считал, что Луна отражает солнечный свет, а не светит сама, он объяснил причины солнечных и лунных затмений и даже составил таблицы затмений. Ширакаци был не одинок, и его не считали сумасшедшим или еретиком.
Библиотека Санаинского монастыря — словно памятник любви армян к своей истории, знакомясь с которой понимаешь, что возрождение было не только в Италии, но и здесь, в сердце армянских гор. И начиналось оно в пламени и крови навязанных чужеземцами войн.
«Враги полонили и ограбили... отец разыскивал сына, а мать разыскивала дочь, горе и несчастье народу! Счастливы умершие, горе живым», — так закончил свой труд переписчик Израэл. Другой вторит ему: «Многие села обезлюдели, чтобы внести налоги, люди продавали своих сыновей и дочерей». Но переписчики работали и порой только добавляли: «Извините меня за крупные буквы, ибо писал я в горести и муках горьких...»
Сквозь горести и муки несли армяне драгоценные зерна своей культуры...
...Мы сидели на каменной скамье у храма и смотрели на горы. Здесь время течет ровнее и медленнее, чем внизу. Здесь можно сидеть долго, очень долго, прислушиваясь к своим мыслям, неторопливым, как облака.
Вдалеке, за узким ущельем, разрезавшим плато, виднелся еще один храм — Ахпат. Он почти ровесник Саиаину — тоже строился с X по XIII век повелением разных князей, царей и архимандритов. Но удивительно, до чего различны эти монастыри! Санаин прямоуголен, тесиоват, коренаст — весь, как кулак, готовый отразить пришельцев, прохладен даже в жару, прикрыт деревьями и величествен.
Ахпат же, к которому ведет дорога еще круче, чем к Санаину, построен по-другому. Ни геометрической правильности, ни суровости Санаина в нем нет. Он вольно раскинулся на холме посреди плато, будто кто-то щедро разбросал храмы, часовни и строения, не думая, как получится, уверенный заранее, что получится красиво. Особенно хороша ажурная колокольня. И деревья здесь отбежали от монастыря — не затеняют его, не мешают солнцу расцвечивать к вечеру фиолетовыми, розовыми, охристыми мазками.