Страница 15 из 56
— Довольно дряхлая машина, не правда ли?
— Не так стара, как выглядит. Но побывала в авиакатастрофе.
Она взглянула на меня:
— Это что, часть вашей технологии погружения пассажиров в состояние спокойствия и умиротворения?
— Не я устроил эту аварию, миссис Бикман. Я купил все, что после нее осталось, собрал машину заново по кусочкам.
Она опять огляделась.
— Все-таки в самолете, подержанном и наспех собранном после аварии, у меня не возникает должного чувства уверенности и комфорта. Между искусно перелицованным пальто и самолетом, слепленным доморощенным способом из кусочков, как-никак есть разница, согласитесь.
— По крайней мере всегда пытаюсь в это верить.
Мы с «Бивером» кое-как договорились и, помогая друг другу, оторвались от земли. Я забрался на три тысячи футов и направил машину в Ивало.
После некоторой паузы она спросила:
— Когда вы собираетесь к брату?
— Могу заскочить сегодня днем.
Я закурил, она от сигареты отказалась, но затем достала пачку «Честерфилда» и резким движением запястья выбила одну, прикурив от хромированной зажигалки.
Мы немножко пролетели, и я спросил:
— Миссис Бикман, что, по-вашему, я должен сказать, когда его увижу?
— Только то, что я здесь и хочу его видеть. — Она повернулась и окинула меня холодным взглядом. — Я предпочла бы сказать это сама. И если говорить прямо, не вижу, какое вы имеете к этому отношение.
Я кивнул.
— Я просто подумал — на случай, если вы попытаетесь забрать его домой, — что он, как все американцы, имеет право на жизнь, свободу и охоту на медведей.
— Браво, благодарю, а теперь, может, вы выйдете на бис наружу и полетите на собственных крыльях?
— Мне ваш брат понравился, миссис Бикман. Вероятно, я не могу судить беспристрастно, потому что мы здесь не избалованы обществом джентльменов из Вирджинии, но он поразил меня искренностью, обаянием и манерами — сочетанием весьма редкостным. Эти свойства обычно не уживаются вместе. И еще он меня поразил своим стремлением к невмешательству других в его жизнь и категорическим отказом от своего вмешательства в их. Мне кажется, это честное равновесие.
— Кажется, ему удалось достаточно успешно вовлечь вас в свою жизнь. Он этого хотел, как вы считаете?
— Нет, я уверен, ему ненавистна мысль, что он как-то повлиял на мои действия в его пользу. Это и делает мою аргументацию безупречной, хотя ваш отшельник возложил ответственность принимать решение о визитерах на меня.
Она глядела на меня с некоторым удивлением, которое угадывалось по легкому изгибу уголков рта.
Я буркнул:
— Давайте скажем так: я ему симпатизирую.
Действительно, я испытывал к нему какие-то чувства, но пока не знал, как их охарактеризовать.
— Мистер Кэри, вы действительно верите, что сама я не люблю его? Наверно, я ведь тоже кое-что о нем знаю. Вы что, предполагаете, что я проделала весь этот путь только ради того, чтобы доставить себе удовольствие отчитать его и наставить на путь истинный?
Я принялся неотрывно наблюдать за давлением масла.
— Если мне доведется его увидеть, — продолжала она, — все, чего я хочу, — это попытаться убедить его вернуться домой и принять некоторые неотложные решения по поводу имущества, ведь он до настоящего времени остается единственным официальным его владельцем.
— Я думал, решения принимает ваш муж.
Она задумчиво глядела прямо перед собой через лобовое стекло, заляпанное масляными пятнами и следами от комаров.
— Не вижу необходимости сообщать вам об этом, но мы с мужем разводимся.
— Жаль…
Она взглянула на меня.
— А мне — нет.
«Пробил твой час, Билл Кэри, пока ты ждал, твои семейные проблемы разрешились. Пора закрывать контору на обеденный перерыв». Я снова вернулся к проблемам давления масла и температуры.
Глава 10
Мы как раз только что миновали Соданкайлю, когда диспетчерская Рованиеми вышла в эфир с моими позывными. Их интересовало мое местонахождение. Я использовал обычный свой прием и ответил только на повторный вызов, после чего сообщил координаты.
Рованиеми передало на четком медленном английском:
— Есть сообщение об аварии в нескольких километрах северо-восточнее вас. Можете уточнить, что там такое?
— Вас понял. Сообщите подробности.
После некоторой паузы послышалось:
— Это английский самолет — гидроплан «Остер». Пилот сообщил, что у него горит мотор.
— Вы не узнали поточнее, где это?
— Он сказал, что пытается приземлиться на берегу большой реки. Мы предполагаем, что имеется в виду Луиройоки.
Я тоже так подумал. К востоку от нас была лишь одна большая река. И ее длинный берег, вытянувшийся в западном направлении, сейчас как раз появился в моем поле зрения милях в пятнадцати. Я повернул туда и пояснил миссис Бикман:
— Тут недалеко произошла авария.
Потом спросил Рованиеми, есть ли еще с ними связь.
— Последние пять минут мы их не слышим. Вероятно, самолет опустился слишком низко.
С горящим двигателем он явно старался спускаться вниз как можно круче. Даже если удалось сбить пламя и выровнять машину, на аппарате типа одномоторного «Остера» возможно только пологое планирование.
Но если радио работает, он может находиться в зоне моего приема.
Я включил радиостанцию на прием, перешел на частоту для аварийных сообщений и стал вызывать:
— «Остер» с горящим двигателем, вы меня слышите?
В лингафонах только трещали помехи. Я попытался снова, но связь не удавалась. Тогда я повернулся к миссис Бикман:
— Наблюдайте за землей со своей стороны. Пытайтесь обнаружить черный дым.
Я надавил педаль акселератора. «Бивер» слегка качнулся, в общем грохоте появилась какая-то новая тональность, и можно было уловить едва заметный намек на нарастание скорости.
Когда мы приблизились на расстояние, с которого можно было добраться до реки с выключенным мотором, я сбавил газ и стал снижаться, покачиваясь с крыла на крыло, чтобы обеспечить себе обзор по курсу. Не было никаких признаков столба дыма, который должен непременно появиться, если охваченный пламенем «Остер» рухнул на землю пять минут назад. Я полетел зигзагами, чтобы можно было взглянуть назад, если самолет окажется скрытым растущими на берегу деревьями.
Миссис Бикман сказала:
— Я ничего не вижу на реке.
Наконец я его обнаружил: яркий блик среди сосен и в полумиле западнее реки. Вот теперь я прибавил газу и вошел в глубокий вираж со снижением.
«Остер» не горел и не развалился на куски, но то, что случилось, тоже заслуживает упоминания. Пилот, должно быть, понял, что до реки при встречном северном ветре ему не дотянуть, и развернулся, чтобы попытаться долететь до пустынной лесной дороги. Но сотни ярдов все же не дотянул, и он сделал самый разумный шаг в подобной ситуации: посадил самолет на поросль и кусты, прямо перед могучими соснами.
Но даже после этого маневра самолет почти перевернулся на спину. Поплавки гидроплана зарылись в землю, а хвост задрался вверх, уткнувшись в макушку крупного дерева. Пожара, однако, не возникло.
Я сделал широкий вираж на трех сотнях футов и увидел, что кто-то машет мне из кустов. Тогда, покачав крыльями, я стал снова набирать высоту.
Миссис Бикман спросила:
— Вы не можете приземлиться?
— Об этом я и думаю. Вы хотели бы, чтобы я сел?
— Да, конечно.
Она, казалось, была даже возмущена моим вопросом.
— Хорошо, я только сообщу в Рованиеми, что намерен предпринять. На этой высоте они меня не слышат.
Мне удалось пробиться к ним на высоте две тысячи пятьсот футов и описать все как можно точнее. Мне ответили, что самолет военно-воздушных сил Финляндии будет над нами в течение получаса. Не предпочту ли я покружить на месте аварии, чтобы помочь ему сориентироваться.
Я взглянул на миссис Бикман. Она резко кивнула в сторону места аварии. И я ответил Рованиеми, что спускаюсь. А прибывающий самолет может транслировать сообщения от меня к ним.