Очень опасная игра

Он решительно покачал головой и ушел.

Я подозвал официантку и заказал обед, который планировал, плюс шнапс, чтобы мобилизовать и сохранить хоть остатки оптимизма. Это, конечно, не слишком поможет: к завтрашнему вечеру я окажусь без работы. Но за все эти годы я научился не впадать раньше времени в уныние от грядущих неприятностей.

Мой торжественный обед успешно продвигался, и я взялся уже за второй бокал ликера из морошки, когда появился Оскар Адлер. Я приветливо помахал ему, поскольку уже достиг стадии, когда ощущаешь, что в полночь наступит конец света, и совершенно забываешь, что мир снова начнет функционировать в семь часов утра. Сейчас я в каждом видел друга…

Оскар появился не один, а с приятелем, с темноволосым, крепко сбитым молодчиком из прибывшего утром трейлера. Оскар не теряет времени зря в поисках мест, где водятся большие деньги.

Они направлялись прямо ко мне. Оскар сказал, медленно и тщательно подбирая английские слова:

— Мсье Клод, это мистер Билл Кэри. Кэри, это мсье Клод. Что вы пьете?

Я буркнул:

— Ликер из морошки.

Клод торопливо пожал мою руку и пристроился по соседству.

Его рука была теплой и жесткой. Выражение лица оставалось холодным и отчужденным. Холеное французское лицо, одно из тех, по выражению которых нельзя составить впечатление о его владельце. Словно остановившиеся часы.

Сейчас он был одет более сдержанно, чем утром: легкий синий макинтош поверх темно-серого костюма, белая рубашка, черный вышитый галстук.

Оскар заказал выпивку для всех: два шотландских виски и ликер из морошки. Затем осведомился:

— Ты уже закончил дела с «Каайей»?

— К тому идет, — ответил я, и это было правдой. Вот уж точно.

— Скоро освободишься?

— Скоро. А в чем дело?

— Наклевывается работенка. Интересуешься?

Официантка принесла напитки. Пока она их расставляла, я изучал Оскара. Сейчас он выглядел посолиднее: вместо привычных джинсов, рубашки из шотландки и летной куртки, сейчас на нем были довольно щеголеватые коричневые брюки и кремовое спортивное полупальто, застегнутое на все пуговицы. Но сидел он за столом как-то неуклюже, облокотившись левой рукой о стол, на лице — озабоченный вид. Подняв бокал, он произнес: «Kippis!»[4], демонстрируя тем самым знакомство с финскими обычаями.

Я ответил:

— Kippis! Да, я не против получить работу, при условии, что кто-нибудь объяснит мне что, где, когда и сколько.

Оскар сразу расслабился и посмотрел на Клода. Теперь заговорил тот:

— Прежде всего вам следует знать, что наше предприятие держится в строгом секрете, мистер Кэри. Мистер Адлер выполняет для меня определенную работу, и я, возможно, захочу, чтобы вы ему помогали.

В свои слова он не вкладывал никаких эмоций, просто открывал рот. Но говорил на хорошем английском, с едва заметным французским или, скорее, женевским акцентом.

— Я намерен разыскать сокровище Волкова, — добавил Клод.

Несколько раньше я принял бы во внимание чувства Оскара и ограничился бы неопределенным мычанием, изображая вежливое понимание. Но последние два бокала сделали свое дело.

— Нет, — твердо заявил я. — Определенно нет. Только не это. Сокровища не существует. Его здесь нет. И быть не может. Нет, нет и нет.

— Так вы в него не верите? — спросил Клод.

— Можете истолковать мои слова и так.

— Даже если у меня есть доказательства обратного?

— Я все равно не верю.

Проглотив остатки ликера, я принялся обосновывать свое мнение, как заправский эксперт.

— Во-первых, если история о бегстве Волкова из России — не выдумка, почему за прошедшие сорок лет никто сокровище не обнаружил? Конечно, пока оно не обнаружено, легенда не умрет. Но в то же время, если кто-то все-таки нашел его, то вряд ли будет хвастать этим: тогда пришлось бы поделиться им с государством, с наследниками Волкова и еще Бог знает с кем. Во-вторых, я не верю, что у человека типа Волкова вообще могли быть крупные сокровища. Предполагается, что он был инженером, правда? Подобного рода русские никогда не интересовались драгоценными камнями, золотом и тому подобным. И вообще, мало кто из русских, кроме церкви и царского двора, владел такими драгоценностями. Будь у него большие деньги, он, скорее всего, купил бы поместье, дачу или что-то в этом роде. Вряд ли в его семье драгоценностей было больше, чем у чеховских героев. Одни вишневые сады.

Я заглянул в свой бокал — пусто. Помахал официантке. Потом взглянул на Оскара. Тот не казался расстроенным, как я ожидал, сидел все в той же неуклюжей позе, и только слабая улыбка блуждала по грубому лицу.

Клод возразил:

— В ваших рассуждениях есть логика, мистер Кэри. Но разыскивать подобные вещи — мое хобби. И если за потраченное впустую время вам заплатят, надеюсь, вы не откажетесь помочь мне?

Я пожал плечами:

— Отлично. Теперь вы знаете, что я об этом думаю. Чем мне предстоит заняться?

— Когда вы будете готовы, мистер Кэри?

— В любое время. Мне потребуется всего лишь несколько часов для завершения дел с нанимателем.

— Очень хорошо. Как вас найти?

— Оскар знает. В крайнем случае это можно всегда узнать в диспетчерской вышке Ивало.

Официантка принесла новую порцию спиртного.

Я буркнул: «Kippis!» — и принялся за дело. Немного погодя спросил:

— Ну ладно, в чем будет состоять моя работа?

Клод медленно потягивал виски.

— Я все объясню при нашей следующей встрече.

Я повернулся к Оскару и заговорил с ним исключительно сдержанно, почти по-дружески:

— Как тебе это нравится? Нам настойчиво предлагают секретную работу, неизвестно когда начинающуюся и неизвестно за какие деньги. Такое впечатление, что нас просто дурачат.

Лицо Оскара снова стало напряженным и очень серьезным. Он хотел было что-то сказать по-английски, но сорвался на шведскую скороговорку:

— Заткнись, тупица! Я хотел оказать тебе услугу, ты даже не подозреваешь, насколько это выгодное дело. Только замолчи.

Клод остановил на нем свой холодный, отчужденный взгляд. Он не любил, когда его не понимали.

— Пошел к дьяволу, Оскар, — сказал я тоже по-шведски. — Если ты скрываешь, что затевается, то не рассчитывай, что я буду играть по твоим правилам.

Странная поза Оскара беспокоила меня. Конечно, он мог застудить плечо, но как он будет летать с больным плечом? В другой ситуации я позволил бы своему беспокойству тлеть и дальше. Но нынче вечером во мне уже плескалось вполне достаточное количество шнапса, рейнвейна и ликера, чтобы разозлиться по столь таинственному обстоятельству.

Я опустошил свой бокал, резко его поставил, перегнулся через стол, дотянулся до Оскара, рванул полу его спортивного полупальто и распахнул его. Под мышкой левой руки у него была кобура для револьвера.

Он хотел схватить меня за руку, но промахнулся и лишь наградил взглядом, полным ненависти, однако было в нем и что-то еще, похоже, страх.

Клод наблюдал за нами с безмятежным интересом, как будто я показывал ему фотографию своей любимой собаки.

Я обратился к Оскару:

— И ты достаточно ловок в обращении с этой штукой?

— Пошел к черту!

— Если нет, я посоветовал бы оставлять ее дома.

— Пошел к черту.

— Ношение оружия увеличивает шанс самому нарваться на пулю. Во-первых, ты всегда можешь подстрелить сам себя, а во-вторых, это заставит других быть чуточку расторопнее, чтобы опередить тебя в перестрелке. Они же будут думать, что ты наверняка знаешь, как пользоваться этой штукой.

Оскар кое-как застегнул свое полупальто, встал и повернулся к Клоду:

— Прошу прощения за случившееся.

Потом опять послал меня по-шведски и гордо удалился, чопорный и оскорбленный, ухитряясь при этом сохранять некую видимость достоинства.

Клод поднялся одним плавным движением.

— Не желаете заглянуть под мое пальто, мистер Кэри?

Будь у него там что-то подобное, такой тип позаботился бы проделать все это поаккуратнее и уж во всяком случае не позволил бы никому ничего проверять.

4

Ваше здоровье! (фин.)