Страница 3 из 39
При переходе на другую транспортную галерею, где работали электрики, он вдруг резко взял вправо, велев мне оставаться на месте, а сам поспешил к своим монтажникам. Кто-то там «спалил» трансформатор, кто-то побежал вниз за запчастями, долго не возвращался, и бригадир распекал ребят за нерадивость. «Работать — так работать, а не работать — так и скажи!» — доносился до меня его разгневанный голос. И когда он вернулся назад, я опросил:
— Давно на стройке?
— Давно, давно... На гребне поговорим.
И мы снова полезли наверх, цепляясь за холодные и скользкие поручни. Дело вроде пошло на лад: я попал в ритм, восстановил дыхание и даже почувствовал некоторое удовольствие от того, что преодолел себя. Восхождение уже не причиняло таких мучений, как прежде...
Через десять минут мы были среди залитого солнцем пространства и смеялись, как альпинисты, взявшие трудную вершину. Ветер хлопал брезентовыми полотнищами шатра-утеплителя, под которым застывал бетон. Холодное, безжалостное светило заставляло щуриться, выжимая слезы из глаз. Первое время нужно было привыкнуть к свету, чтобы смотреть на землю.
— Ну вот, — весело сказал Суровцев, выставив ладонь козырьком, — первый экзамен на монтажника вы вроде выдержали. А со вторым, — он глянул наверх, туда, где высилась громадина башенного крана с трепещущим красным флажкам, — придется пока повременить. Дело нешуточное!..
Я смотрел на Виктора, словно видел его впервые. Собственно говоря, так оно и было: там, в сумеречной глубине колодца, нам некогда было приглядываться друг к другу. Был он среднего роста, поджарый и подвижный, смуглый, со слегка размытыми чертами лица — во внешности ничего примечательного. Разве только глаза, излучавшие уверенность и спокойствие. Жизнь в этих краях сделала его чем-то похожим на местных жителей, потомков дехкан и чабанов, но не настолько, чтобы по характерной округлости речи в нем нельзя было узнать уроженца средней России.
Родился Виктор в Пензенской области, а объездить пришлось почти весь Союз. Жизнь не давала ему засиживаться на одном месте. Сначала была Куйбышевская высотная плотина, потом Волгоградская, Братская, Красноярская, Чирвакская. Он был простым бетонщиком, потом сварщиком, слесарем-наладчиком, крановщиком и, наконец, бригадиром монтажников. На Андижангидрострое Суровцев с 1974 года; вначале приехал полюбопытствовать, что за стройка такая и нужен ли ей опыт бывалого «короля воздуха», но незаметно втянулся в работу, обвыкся и теперь, наверное, останется здесь навсегда — так они решили с женой. Во-первых, полюбились здешние края, люди, да и диплом выпускника Ташкентского гидротехнического техникума тоже кое-что значит: работы хватит на долгие роды...
По узкой бетонной кромке к нам шли двое парней из его молодежной бригады — слесари-ремонтники Равиль Миндубаев и Алексей Юлдашев. Оба высокие, ладные, загорелые, как бы бравирующие своей нерастраченной силой и здоровьем.
— Как с краном, Виктор Иванович? — крикнул один из них, постарше. — Полезем?
— Обязательно полезем, — улыбнулся Суровцев, откровенно любуясь их молодецкой выправкой. — Кабели отключили? Домкраты на балку установили? Крановщицу предупредили?.. Ну, тогда по коням!
Парни, словно играючи, перебирали руками железные перекладины, напоминая матросов с парусных судов. Ветер раздувал их штормовки, силясь свалить на гребень плотины, солнце пятнало их лица багровыми отсветами. Монтажники поднимались все выше и выше, беспечно переговариваясь на ходу. И Суровцев, который лез последним, чуть приотстав, иногда осаживал их за наигранную резвость: «Не так быстро, мужички! Пупки надорвете!»
Кран слегка раскачивался, назойливо, с натугой скрипел, словно жаловался на свою участь: там, под опорной крышкой, износились и перетерлись радиальные подшипники. Их нужно было вскрыть, чтобы заменить новыми, — работа, считающаяся одной из самых тонких и ответственных в практике монтажников.
Два стотонных домкрата уже стояли на металлической балке, поблескивая свежей краской. Один из монтажников остался у механизмов, а двое других, привязав себя ремнями, медленно полезли на самую верхнюю площадку, проверяя поворотную часть крана. Суровцев дал команду, заработали домкраты с маслонасосной установкой. Огромный металлический блок чуть сдвинулся с места, приподнялся в воздухе — 150 тонн на высоте 115 метров! И крошечные фигурки — это были Виктор с Равняем — склонились у опорной крышки, вынимая старые и запрессовывая на их место новые подшипники... Присутствие человека — вот что делало высоту Высотой!
Ветер разогнал последние остатки облачности, солнце вышло на закатный рубеж, и Кампырраватская теснина высветилась до мельчайших деталей. Отсюда было видно далеко-далеко. Кара-дарья текла сонно и неторопливо, послушно копируя извивы долины. Иногда на воду падали зыбкие отражения ажурных стрел, самосвалов, мгновенные высверки электросварки. Литые скулы отрогов расходились в стороны, как бы освобождая место для будущего моря. Отроги были бронзовые, желтые, коричневые — в узорной геометрии лишайников, с темными росчерками селевых потоков. Можно сказать, «бывшие» отроги, потому что скоро они станут берегами.
Совсем немного осталось до того дня, когда опустятся тяжелые затворы водовода, преградив реке путь, и в узкой Кампырраватской впадине начнет скапливаться вода. Сначала мутная, цвета кофе-эрзаца, а затем прозрачная, ярко-бирюзовая. Со временем здесь заплещется водохранилище емкостью около четырех миллиардов кубометров и площадью по поверхности — по зеркалу, как говорят гидротехники, — около 60 квадратных километров, водохранилище с поистине морскими глубинами. К 1981 году, когда полностью завершится строительство, море поднимется у плотины на целых 100 метров. На берегах этого моря возникнут санатории, пионерские лагеря, туристские базы. В глубинах заведутся новые породы рыб — об этом уже думают ихтиологи... Но, главное, водохранилище обводнит тысячи гектаров бросовых адырных земель. Живительные косы каналов, саев и арыков приведут воду в десятки хлопковых, зерновых и садовых хозяйств Андижанской, Ферганской, Ошской областей. 400 тысяч тонн хлопка дополнительно — вот эффект водохранилища!..
Подошел Суровцев с ребятами; они закончили ремонт крана и теперь, задрав головы, оценивали свою работу с гребня, напрягали слух: нет ли в узле подозрительных скрипов? Бригадир, довольный, улыбался, но по его лицу я видел, с каким трудом дается ему эта улыбка.
Расстегивая ворот телогрейки, Суровцев оказал благодушно:
— Приезжайте через два года! — С его лба катились градинки пота, и он слизывал их языком. — Приедете — не поверите. Скажете: давайте, товарищ Суровцев, на лодочке покатаемся... Вы рыбачить-то любите? Вот и хорошо! Отдохнем капитально! — Он оглянулся на своих ребят, по-доброму прикрикнул: — Нечего рассиживаться. По коням!..
И мы стали спускаться вниз.
Последняя новость, которую принесли газеты, — в Кампырраватской долине началось заполнение водохранилища.
Олег Ларин, фото А. Маслова, наши специальные корреспонденты
Красная земля Анголы
Яркое солнце, палящее с утра до вечера с пепельно-голубого неба, сочная зелень стройных пальм и ветвистых мулемб, теплое дыхание океана. Баобабы неплотно растут по обе стороны шоссе. На обочине манговое дерево с упругими плодами, и сразу за ним — кофейная плантация. На хрупких зеленых веточках россыпь красных ягод. Красная земля...
И очень мало людей вокруг. Человеку, привыкшему к многолюдью африканских дорог, это кажется странным...
Копья и мушкеты
Ангола — страна огромная, в два с лишним раза больше Франции. Живет же здесь всего около шести миллионов человек. А когда-то страна была густо населена...