Возвращение

На этот раз Мари быстрым шагом направилась к двери и вышла из кабинета. На улице она набрала полную грудь прохладного и влажного воздуха. Какое это облегчение — наконец расслабиться и отпустить на волю эмоции! После этой встречи у нее остался горький осадок. Изнуренная конфронтацией с сыном Макария, Мари мечтала только о том, чтобы вернуться домой и поставить финальную точку в этом деле, каковой станет разговор с Адрианом. Теперь, когда ситуация прояснилась, им предстояло принять решение.

— Господи, как это неприятно! — прошептала она. — Макарий продолжает мне вредить, даже будучи мертвым! Этот бедный мальчик упадет с небес на землю, когда узнает, на что был способен его отец! Но я не стану до этого опускаться! Если он и узнает правду, то не от меня! В любом случае он бы и не поверил мне…

В поезде, следующем из Лиможа в Брив, у Мари было достаточно времени, чтобы обдумать эту невероятную встречу и ее последствия.

«Завтра же напишу Полю. Как он будет разочарован! Но мне противно даже думать, что будущее моего сына зависит от доброй воли Гийома Герена! Возможно, нам стоит проконсультироваться в другом банке, в Ангулеме. Нужно поговорить с Адрианом об этом, он знает, как лучше поступить!»

Мари прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. Тотчас же красивое и своеобразное лицо сына Макария возникло перед ее мысленным взором. Потребность в отмщении за перенесенные в юные годы унижения и ложь матери подтолкнули его организовать сегодняшнюю мизансцену. За всем этим Мари видела куда больше страданий, чем злости. Как ни странно, ей было искренне жаль Гийома. К концу разговора у нее сложилось впечатление, что он скорее обеспокоен и растерян, чем одержим желанием мести.

Пора бы уже этому осеннему дню и закончиться! Она вздохнула и посмотрела на часы, с нетерпением ожидая, когда же покажутся крытые плитняком крыши Брива.

Уже почти стемнело, когда Мари, наконец, приехала в свой городок. Стоило автобусу из Брива остановиться на площади, как из дома вышел поджидавший жену Адриан. В доме вкусно пахло и было тепло, и у Мари сразу стало легче на душе. Нежность Адриана бальзамом пролилась на растревоженные раны. Он знал, как она боялась этой встречи в Лиможе с того самого дня, когда они узнали о родственной связи между Гийомом и Макарием. Не в силах больше оставаться в неведении, он спросил:

— Этот банкир — порядочный негодяй, надо полагать?

— Это было очень неприятно… Но я расскажу тебе все потом, в нашей теплой постели. Прошу, дай мне отойти от всего этого. И я бы съела чего-нибудь. Когда я волнуюсь, у меня просыпается волчий аппетит! А где Нанетт?

— В кухне, дорогая! Есть другие предположения? Вяжет, как обычно. Ты совсем не думаешь обо мне! Я так волновался, а ты не хочешь побыть со мной наедине!

Адриан часто просил жену уделять ему больше времени, находя, что Мари слишком погружается в повседневные заботы. Он испытывал потребность убеждаться вновь и вновь в том, что она все так же любит его, в том, чтобы целовать ее при малейшем поводе, прижимать ее к себе…

Она улыбнулась и приблизила свои губы к его губам. Адриан крепко обнял жену за тонкую талию и стал целовать с пылом юного влюбленного. Они воспользовались покоем большого опустевшего дома, чтобы насладиться этими объятиями в полутьме вестибюля. Некому было им помешать. Мари вздохнула, счастливая любовью своего супруга и его неутолимым желанием. Она обожала его жадные губы, его потребность в прикосновениях, в поцелуях, обожала, когда его ласковые руки скользили по ее бедрам…

— Идем, мне нужно подкрепиться! — шепнула она ему на ухо. — Надеюсь, ты сможешь немного подождать?

С игривым видом она отстранилась и увлекла его за собой в кухню.

Опаль, рожденная на ферме в «Бори», стала для Нанетт, которая частенько ощущала себя одинокой, приятной компаньонкой. Ласковая кошечка часто сворачивалась клубочком у ног старушки и мурлыкала от удовольствия. Когда ей хотелось есть, она взбиралась на угол буфета и оттуда подстерегала мышей.

— Эта кошка будет похитрее иных людей, — часто повторяла Нанетт и, невзирая на свой ревматизм, вставала, чтобы налить Опаль молока.

В этот вечер Нанетт, по своему обыкновению, сидела у печки. Пушистая любимица устроилась у нее на коленях, в ногах стояла корзинка с начатым вязанием. Адриан включил для старушки радио: Нанетт теперь часто слушала передачи, в которых читали отрывки из литературных произведений. Вот и сейчас как раз передавали отрывок из радиоспектакля «Семья Дюратон».

— Какое это счастье — вернуться домой! — со вздохом сказала Мари и опустилась на стул. — Нет ничего лучше огня в очаге, чтобы поднять себе настроение и согреть промокшие ноги! Мне совсем не нравится Лимож. Там я чувствую себя потерянной…

Адриан нахмурился. Ему не терпелось услышать, о чем разговаривала его жена с Гийомом Гереном, но желание его осуществилось только спустя два часа, уже в их с Мари спальне. Лежа рядом в темноте, они наслаждались этим моментом, столь располагающим к доверительному разговору.

— Так, значит, ты полагаешь, что Гийом Герен писал те письма! — заключил Адриан, когда жена закончила свой рассказ. — Это серьезное обвинение, дорогая, и доказательств ты никогда не получишь…

— Я знаю. Но это останется между нами, между мной и тобой. Я думаю, бедного мальчика убедили в том, что это я донесла на его отца! Естественно, он меня ненавидит! Он был дерзок, его слова были оскорбительны… И все же я не могу на него за это злиться.

— Ты — просто святая, моя любимая женушка! Я бы не удержался и как следует тряхонул этого молокососа! И если бы у меня была уверенность, — а у тебя она возникла! — что это он автор писем, из-за которых мы прошли все круги ада, я бы с удовольствием вытряс из него весь яд! Мы пережили такой кошмар, и, возможно, он в этом виноват…

Мари прижалась щекой к плечу Адриана и легонько погладила его по голове:

— Не сердись, ведь ничего не известно наверняка! Эта мысль внезапно пришла мне в голову, вот и все! Что меня действительно беспокоит, так это положение Поля. Я спрашиваю себя, как он сможет выкрутиться без этой ссуды? И мы больше ничем не можем ему помочь!

— Я подумаю об этом, — шепотом пообещал Адриан. — А от Матильды есть свежие новости?

— С прошлой недели — ни слова. Но она наслаждается счастьем со своим Жилем! Клиентов у них много, и они живут вместе, хотя развод и у нее, и у него еще не оформлен. Мне это не нравится!

Адриан не стал высказывать свое мнение, он просто прижал Мари к себе. В уюте и тепле их постели некоторые проблемы утрачивали свою значимость. Внезапно он шепнул, желая ее поддразнить:

— Если уж ты так беспокоишься о Матильде, можешь поволноваться заодно и о Камилле с Мелиной! Они ведь такие хорошенькие! Думаю, наши девочки вскружат многим головы и разобьют немало сердец!

— Не говори так! — взмолилась Мари испуганно. — «Да, новый день приносит новые заботы», как любит повторять наша Нанетт.

— Чтобы заставить меня замолчать, тебе придется вставить мне в рот кляп… или поцеловать меня!

Мари выбрала второй вариант, более приемлемый для ее натуры. На этот раз она не стала разрывать объятий, совсем наоборот… Все ее страхи и потребность в утешении подталкивали к тому, чтобы забыться, отдавшись лакомым ощущениям, которые дарили ее тело и тело Адриана. Исключительный случай — Адриан первым попросил пощады! Мари ласково пожурила его, и ее провокаций было достаточно, чтобы в нем снова проснулись сила и желание. И опять оказалась на высоте! Остатка ночи им едва хватило, чтобы хоть немного отдохнуть…

Апрель 1950 года

Повязав волосы платочком, Камилла энергично вытряхивала половой коврик, свесившись из окна своей комнаты. Потом она положила его на подоконник и, опершись на него же локтями, посреди яркого и солнечного апрельского дня погрузилась в мечтательную задумчивость.

Она вздохнула, закрыла глаза и подставила лицо ласковым лучам. Теплый ветерок навевал желание отдаться вихрю новых чувств, которые проснулись в ней с возвращением весны, в голову иногда приходили чудн´ые мысли. Кожей открытой шеи и рук она остро ощущала каждый порыв ветерка. Раньше она никогда не обращала внимания на такие мелкие и такие приятные детали. Казалось, ее тело проснулось от зимней спячки и ожило, совсем как почки на деревьях, переполненных жизненными соками. Камилла потянулась, давая жизни, которая била в ней ключом, напитать каждую клеточку своего тела…