Возвращение

Мари подавила горькие слезы. Ее подруга страдала, а она, фактически ее сестра, не сумела понять, помочь… Мари решительно повернулась к Адриану спиной, ей был ненавистен его взгляд, осознание его превосходства, поскольку он владел этой тайной, а она — нет… Мари подошла к застекленной двери и прижалась горячим лбом к стеклу.

«Леони… — думала она. — Я снова вижу ее маленькой девочкой в приюте… Я рассказывала ей волшебные сказки, чтобы она уснула… Когда мы выходили из столовой, она цеплялась за мое платье… В первый раз я покинула ее, когда таинственный господин Кюзенак приехал на меня посмотреть. Я тогда еще не знала, что это был мой отец. Но однажды мы с папой вернулись в Обазин. Я снова увидела мою Леони, которая на меня обижалась, и забрала ее с собой в «Бори». Я заботилась о ней. Мы были так счастливы втроем! Она вела хозяйство, шила… Была лучиком солнца в доме. Я помогала ей заниматься, когда она захотела стать медсестрой…»

Последовавшее за вспышкой гнева молчание удивило Адриана. Он позвал тихонько:

— Мари! Мари, что с тобой? О чем ты думаешь?

— Замолчи! Оставь меня в покое!

Закрыв глаза, Мари прогнала из сознания мысли о муже и вернулась в свои воспоминания. Там была Леони — миниатюрная, с ладной фигуркой. Какая она была красавица — черные волосы, голубые глаза! Леони в розовом платье… Леони в форме медсестры… Леони в шелковом наряде и в шляпке из органди, когда она приехала в Обазин через год после внезапной смерти Пьера…

«Господи! — мысленно воскликнула Мари. — Она представила мне Адриана как своего будущего супруга, хотя в это время уже сгорала от запретной любви к моему мужу! И они с Пьером стали любовниками… Не смогли противостоять своему желанию… Как я тогда их ненавидела! А потом простила… Когда умер Пьер, это Леони, а не я стала настоящей вдовой. И она так и не оправилась после этой потери. Она лишилась Пьера, своей единственной настоящей любви! А я, я вышла замуж за Адриана, ее бывшего жениха. Гротескная ситуация! Как она, должно быть, тогда меня презирала!»

Адриан начал беспокоиться: происходящее стало казаться ему слишком драматичным, чего он никак не ожидал. Поведение жены привело его в замешательство. Он приблизился неловко к Мари и обнял ее за плечи. И заставил повернуться к себе лицом.

— Мари, прошу, не закрывайся в молчании! Я не в ответе за жизнь Леони. Я только выполнял ее волю. Я чтил ее память, так что не нужно меня в этом упрекать! Когда она рассказала мне все — и об изнасиловании, и о беременности, — я понял, как она несчастна и что я не имею права ни оттолкнуть ее, ни предать. Послушай, дорогая! Ты должна понять, почему Леони отказалась от дочери. Когда ты узнаешь, как это произошло, то поймешь. Мне неприятно говорить это, но что мне остается… Ты примешь решение своей подруги. Как я уже сказал, Леони была в «Кафе де ла Гар», это в Лиможе. Она немного выпила, но не была настолько пьяна, чтобы лишиться способности рассуждать здраво. В кафе к ней приставали трое мужчин, они были очень навязчивы, поэтому она решила уйти, чтобы не нарываться на неприятности. Когда она вышла из кафе, мужчины пошли за ней. Ей не удалось от них отвязаться. Они силой затащили ее в пустынный сквер. Ты ее знаешь, в отчаянных ситуациях у Леони находились силы бороться. Она оскорбляла их, отталкивала, но все трое были пьяны и быстро пришли в ярость. Она отбивалась, и тогда они начали ее бить. Втроем… Она упала, но продолжала защищаться, а они снова и снова били ее ногами… Они словно с цепи сорвались, разгоряченные алкоголем и видом голого тела сквозь разорванную одежду. Когда она почти потеряла сознание, они по очереди надругались над ней.

Адриан замолчал. Говорить такое Мари ему было противно до тошноты. Ему казалось, что он оскверняет ее, описывая эту страшную, гнусную сцену… недостойную мужчины!

— Продолжай! — услышал он шепот жены. — Не бойся, я давно не девочка… Увы!

— После этого они оставили Леони в сквере. Придя в сознание, она с трудом добралась до своей квартиры. Тогда у нее было одно желание — свести счеты с жизнью. Она не хотела жить оскверненной. Ее тело постоянно напоминало ей об изнасиловании. И все же она и себя считала виноватой. И ненавидела себя за это. Я понимаю ее: такое не случается с порядочными женщинами…

Услышав это, Мари дернулась.

— Что? Что ты сказал? — вскричала она. — Моя Леони была порядочной, более того, она была восхитительной! Вот мое мнение! Краситься, курить, любить танцы… С каких пор это преступление? Как можно за это осуждать женщину и считать ее падшей? Только не ты, Адриан! Я думала, ты выше этого! Это недостойно тебя! Я запрещаю тебе осквернять память моей единственной подруги!

— Мари, послушай, ведь она сама упрекала себя в том, что ушла из дому ночью, в неподходящее для посещения таких заведений время. Представь, что она почувствовала, поняв, что беременна. Это было для нее невыносимо. И тогда она, чтобы не покончить с собой, приехала искать утешения у матери Мари-де-Гонзаг.

— О да, теперь я припоминаю! — воскликнула Мари. — Мне сказали, что Леони дала обет молчания и мне не стоит ее беспокоить. Когда я видела ее издалека, ее бледность пугала меня. Потом она заболела. Как же я волновалась! Господи, она избегала меня, а на душе у нее было так тяжело! Эти кошмарные для женщины вещи, которые она не осмелилась мне доверить… Но тебе она все рассказала! Значит, дело было не в стеснении. Адриан, почему Леони мне ничего не сказала? Мы были почти как сестры… Мои дети называли ее «тетя Леони»! Господи, столько лет я даже не догадывалась о ее муках! Знал бы ты, как мне сейчас плохо!

Исполненный сострадания, Адриан раскрыл объятия. Он надеялся утешить ее, а со временем и урезонить. Но Мари смотрела на него так, словно он был незнакомцем. Она отступила назад, на лице ее было написано отвращение.

— Не прикасайся ко мне! — выдохнула она. — Я считала, что мы — дружная, сильная пара! Настоящая пара, из тех, кто не имеет друг от друга секретов… Я ошиблась! Ты даже не можешь представить, что я сейчас чувствую! Ты обманывал меня, Адриан! Как ты мог годами скрывать от меня существование Мелины? Эта девочка должна была расти в нашем доме. Я ее названная тетя! Мой долг — принять ее под крыло, дать ей всю любовь, в которой она так нуждается. Мадлен повезло больше, чем ей: мама Тере приняла ее под свою опеку крошкой и воспитывала, даря свою нежность и утешение. И не делай такие глаза! Ты прекрасно знаешь, что Мадлен — подкидыш и только мама Тере согласилась за ней ухаживать. А теперь эта девочка сияет от счастья. В воскресенье я наблюдала за ней во время мессы. Она стояла, такая миленькая, ее густые каштановые волосы были причесаны на английский манер. Мелина благодаря твоему эгоизму не получила своей доли материнской любви, пусть даже любви приемной матери! Да уж, тебе есть чем гордиться!

Адриан вздохнул, не зная, как на это реагировать. Он надеялся, что рассказ об изнасиловании вызовет у жены отвращение, которое распространится и на маленькую сироту. Но результат получился противоположным. Раздраженный бесконечными упреками, он сказал негромко:

— Мари, прошу тебя! Я понимаю, ты недоумеваешь и сердишься. Но ты должна уважать желание Леони. Ты ведь ее любила! Мы достаточно долго говорили, я очень устал. И у меня еще есть работа! Теперь, когда ты знаешь правду, поступи сообразно ситуации… Или я прошу слишком многого?

Мари уставилась на мужа. Он и вправду думает, что так легко отделался? Ну уж нет! Вопрос еще не закрыт! Наоборот, отныне многое должно измениться, потому что теперь она все знает и сделает то, что считает нужным… хочет он того или нет!

— Нет! — отрезала она. — Мы не закончили. Слышишь, Адриан? Да, я злюсь на тебя и не могу тебя простить. Для тебя наилучший выход — просто забыть о дочке Леони. Ты думаешь только о себе и милом твоему сердцу покое! Ты положил детство Мелины на алтарь своего эгоизма и считаешь, что я соглашусь с этим? Стоит мне только подумать об этой крошке, которая ничего не знает о своей матери и так хочет иметь семью… А ты запрещаешь мне взять ее к нам! Дочку Леони! Теперь я знаю, какой ты на самом деле, — ты лицемер и трус! Неужели у тебя совсем нет сердца? Я в жизни никогда не злилась так, как сейчас!