Возвращение

Уцелевшие лодки пристают к берегу. Из них выпрыгивают мужчины и, согнувшись пополам, бегут к берегу. Шлепанье сапог по воде, треск автоматных очередей… Мари видит, как солдаты падают под пулями, словно подкошенные, но она ничем не может им помочь. На пляж высаживаются все новые и новые бойцы, и они тоже падают на тела своих товарищей. Мертвые… Раненые… Без конца… Всюду…

«Нет! Нет! Нет!» — кричит Мари, обезумев от этого ужасного зрелища.

Она пытается убежать от этой бойни, но это невозможно. Тело больше ее не слушается. Почему она не может шевельнуть ни рукой, ни ногой? Ведомая ощущением неотложной необходимости, она, наконец, опирается на руки, чтобы подняться, но пальцы ее начинают тонуть в пустоте. Она пытается ухватиться за песок — безуспешно. Мари словно соскальзывает куда-то… Ее руки хватают воздух, ища опору — ветку, хоть что-то, за что можно уцепиться. И вдруг рядом с ее головой появляются сапоги, кто-то формулирует краткий приказ. На этот раз она различает слова, пусть и с трудом. Перед ней падает тело солдата, каску с него сорвало взрывом гранаты. Вместо повернутого к ней лица — кровавое месиво. Мари снова кричит. Ее рот тут же наполняется песком…

***

— Мари! Мари, проснись!

Она открыла глаза. Над ней стоял, склонившись, Адриан. Губы его шевелились, но она не слышала слов. Муж вынул из кармана пиджака льняной носовой платок и вытер ей лоб, усеянный капельками пота.

— Дорогая, что с тобой? Что случилось? Ты спокойно спала и вдруг так страшно закричала!

Не понимая, где она и что с ней, Мари смотрела на Адриана, доктора Меснье. После первых секунд изумления она вздохнула с облегчением, узнав обстановку гостиной. Рядом с Адрианом стояли Поль и Камилла и смотрели на мать с явным беспокойством.

— Что со мной было? — спросила она шепотом.

— Ты заснула ненадолго, вот и все. А я ведь тебя предупреждал! — шутливо заметил Адриан. — Тот глоток ликера явно был лишним. Ты ведь никогда не пьешь спиртного после еды. Ты задремала и вдруг как закричишь, будто тебя режут!

— Папа прав! — подхватила Камилла. — Ты двигала ногами, словно бежала, и махала руками! Ты нас напугала!

— О нет! Не говорите так! — взмолилась Мари. — Это был кошмар. Я очень хорошо его помню. И мне теперь очень стыдно, я терпеть не могу выставлять себя напоказ. Мне очень жаль, правда, что так получилось! Феликс, надеюсь, вы простите меня.

— Ну конечно! Не нужно извиняться, мадам Мари. Это может случиться с кем угодно.

— Мам, может, расскажешь нам, что это был за сон? — спросил Поль. — Мне любопытно!

Мари задумалась на мгновение. Ей очень хотелось найти оправдание этой сцене, которую по меньшей мере можно было бы назвать странной.

— Во сне я оказалась на морском берегу в день высадки союзников, 6 июня 1944 года, — начала она. — Но я это поняла, только когда уже почти проснулась. Господи, это было ужасно, просто ужасно… Бомбы, мины, солдаты падают мертвыми… Похоже, мой дорогой Феликс, меня очень впечатлил ваш рассказ об этом историческом дне. До такой степени, что я, скажем так, прожила его в собственном сновидении!

— Мне очень жаль, что я вас так расстроил, — принялся извиняться молодой человек. Он покраснел, и было видно, что ему неловко.

— Феликс, вам не в чем себя винить, — возразил доктор Меснье. — Просто моя жена — женщина очень эмоциональная, и в этом все дело. Вспомните, она больше других расспрашивала вас об этом дне во время ужина. Она хотела узнать как можно больше, и вот результат!

На лицо Феликса снова вернулась улыбка. Этот неожиданный рождественский гость, уроженец Квебека, был другом Поля. В свое время он воевал в 3-ей Канадской пехотной дивизии под командованием генерала Келлера. Вместе со своими товарищами он высадился на побережье в районе Курсель-сюр-Мер под интенсивным огнем немецких батарей. Многие солдаты погибли во время высадки. Феликсу посчастливилось выжить в той кровавой бойне, но забыть о пережитом он не сможет никогда.

Стоило Камилле узнать, что они удостоились чести принимать в своем доме героя войны с того берега Атлантики, как она засыпала юношу бесчисленными вопросами и не оставляла его ни на минуту весь вечер. Феликс, который всегда с огромным волнением вспоминал события «Дня “Д”», рассказал им о том, что пережил. Рассказ его впечатлил бы и менее чувствительные души. Говоря, он смотрел в одну точку невидящим взглядом, словно он все еще был там, среди товарищей по оружию. Камилла внимала каждому его слову. Она была очарована гостем. Мало того что он был хорош собой, он к тому же обладал достоинствами, каких были лишены юноши из Обазина: он был незнакомцем, а потому вдвойне интересным человеком, а еще говорил с неподражаемым канадским акцентом.

— Мама, может, выпьешь чашечку кофе? — предложил Поль. — Это лучший способ взбодриться.

Мари привстала и поправила кончиками пальцев свои золотисто-каштановые кудряшки.

— С удовольствием, Поль. Я еще не вполне пришла в себя.

— Мадам, я хочу вас кое о чем попросить, — сказал вдруг Феликс. — Я вижу, что вы — женщина восприимчивая и справедливая. Прошу вас, если представится возможность, на уроке истории упомяните о том, что в высадке союзников принимали участие и канадцы. Разумеется, нас было меньше, чем американцев и англичан, и все же мы сражались наравне с остальными. Пляж «Юнона» помнит об этом! И еще в этой операции участвовал Первый батальон парашютистов под командованием полковника Бредбрука. Пожалуйста, расскажите ученикам о беспримерной храбрости этих солдат, которые погибли за Францию! Англичане, американцы, французы и канадцы — мы все стремились к одному: сражаться с фашистами и заставить их отступить! И нам это удалось. Бои были тяжелыми, потери — огромными, но мы победили! Французы принимали нас прекрасно. В каждом поселке, городке, крупном городе жители встречали нас приветственными криками! Париж никогда больше не будет немецким! Какой это прекрасный город — Париж… Мне его показал Поль.

— Когда вы оправились от ранения, — уточнила Мари.

Феликс потрепал друга по плечу. Молодые люди обменялись взглядами, оба казались смущенными. Камилла ничего не заметила. Стоило только прозвучать слову «Париж», как девочка забывала обо всем на свете. «Париж» — это было как обещание праздника. Она воскликнула с сияющими глазами:

— Папа повезет меня туда, когда мне исполнится пятнадцать! Я увижу Лувр, Нотр-Дам, Сакре-Кёр…

Адриан погладил дочку по щеке, а потом серьезным тоном сказал:

— Я помню, что обещал тебе, моя Камилла! А благодаря Феликсу ты теперь знаешь, каких усилий стоила наша свобода и какой ценой было спасено наше национальное достояние. Но теперь давайте поговорим о чем-нибудь другом, иначе моей любимой жене всю ночь будут сниться кошмары!

— О нет! — воскликнула Мари.

— Не думай больше об этих ужасах, мама! — подхватила Камилла.

— Поль, ты никогда не рассказывал нам, как вы с Феликсом познакомились, — сказала Мари, которая, в отличие от дочери, заметила смущение молодых людей.

Ее сын кашлянул, ему явно было не по себе. Во время оккупации он вступил в ряды мак´и в Коррезе. Мать знала об этом, но, вернувшись домой, ни сын, ни муж ничего ей о том периоде не рассказывали. Поль вопросительно, словно ища поддержки, посмотрел на своего отчима. Адриан одобряюще кивнул.

— Ну, скажем так, мам, — я не все тебе рассказал. Шестого июня я был в числе французских парашютистов, которые высадились в Бретани для организации диверсий. Мы, «Армия теней», были очень нужны союзникам. Через несколько дней я познакомился с Феликсом. Его дивизион направлялся к Каприке, это к западу от Каена. Их целью был аэродром. Мы как-то сразу понравились друг другу. Когда меня ранило, именно он доставил меня в ближайшую больницу, рискуя собственной жизнью.

Феликс смутился еще больше и опустил голову. Мари подошла к молодому канадцу и какое-то время молча смотрела на него, а потом крепко обняла.

— Спасибо, Феликс! Спасибо от всего сердца! И вы скрывали это от меня! Благодаря вашей смелости мой сын сейчас жив и здоров. Я всегда буду вам за это благодарна. Считайте этот дом своим домом; его двери будут для вас открыты, когда бы вы ни захотели к нам приехать!