Страница 3 из 10
Еще раз с любовью и уважением
Ученик Гр. Александров.
30 июня 1926 года. Чистые пруды[24].
Г. АЛЕКСАНДРОВ – М. ШТРАУХУ
28. X.26 г. Ростов-на-Дону
Максим!
Посылаю тебе письмо Иды[25], которое получил вчера вечером.
Новые тебе задания.
Если есть возможность в Тифлисе выстроить «Отрадное»[26] и осветить его – т. е. получить 2 тысячи ампер света – то мы его там будем снимать. Следовательно, наведи соответствующие справки и немедленно сообщи[27].
1. Есть ли материалы (бревна и пр.)
2. Рабочая сила
3. 2 тысячи ампер света
4. Рельеф местности
5. И на всякий случай – какая в Госкинопроме Грузии аппаратура, т. е. на сколько ампер.
Центр на эту комбинацию, кажется, пойдет охотно.
В Москве с 23-го все время идет снег.
Да!
Спасибо тебе за (неразборчиво. Что-то «артистическое». – Ю. С.), его мать! Были мы на концерте, и Эйзен спал, храпя на весь зал.
Ну, желаю всего лучшего – еби, пока нас нет. И смотри, имей меня в виду на заграничные вещи.
Привет. Гр. Александров.
М. ШТРАУХ – Г. АЛЕКСАНДРОВУ
баку, 19.XII.26 г., вторник
9 часов вечера
Обнародовать во время обеда между вторым и компотом. Читать с большим подъемом[28].
«ДОРОГИЕ МУГАНЦЫ!
Уезжая завтра из столицы Азербайджана, я не в силах смолчать и дрожащей рукой пишу вам под звуки оркестра, который доносится из “Зверинца”.
Сначала о дороге. Я никогда не забуду этой быстрой захватывающей езды! Я не сомневаюсь, что кони, на которых мы ехали, участвовали на Дерби и на бегах еще в 1881 году. Выехав, как известно, из (неразб.), я прибыл в Аджикабуме уже в 4 часа утра. Ах, как мы летели! Ну, об этом я не буду говорить. Точка!
В дороге мы питались прекрасно. Помимо нравственного удовлетворения от одной мысли о том, что у нас на столе в тот день были гуси, я на стоянках щипал растущий по пути хлопок и жевал его. Кстати о хлопке:
Как не взять его себе на память о Мугани! В Агрибаде я набил полные карманы нерасцветшими коробочками, и, о чудо! В Аджикабуме хлопок в моих брюках распустился пышным цветом от стоявшей в карманах жары.
Но об этом я тоже не буду говорить, точка!
Так мы проехали Александровку и Зубовку. В Александровке мне крестьяне жаловались, что на хлопкоочистительных заводах их обвешивают. Я их внимательно выслушал и обещал в Центре (ну, во ВЦИКе, что ли) поставить об этом вопрос. А Зубовка? Там чуть не погибла моя молодая жизнь в волнах Куры. Ибо когда я переходил пешком с вещами мост, меня хотел подстрелить часовой, приняв за контрабандиста. На паром мы, конечно, опоздали, и, бросив нашу кибитку, наняли другую подводу. Но и об этом я тоже не буду говорить, точка!
И верно! Это все пустяки и неважно. Важно другое!
Я хочу отблагодарить Вас, дорогие муганцы, за те 18 дней моего пребывания у вас, которые потрясли меня. Время не в силах будет сгладить воспоминания об этих днях в моей памяти. По роду нашей работы мы сталкиваемся со множеством людей, бываем во многих местах, видим больше, чем другие люди, и нужно признаться, что гостеприимней компании, таких (черт возьми, как бы это получше выразиться!), таких симпатичных людей мы не видывали. Ей-богу, я не льщу. И еще второе: в башню-то меня теперь никто не засадит! Так вот это я и хочу сказать! Я думаю, что оставшееся трио всецело присоединится к моему мнению (голоса Серго, Эдуарда и Гриши[29] с места):
– Правильно! (Аплодисменты.)
Так до свиданья, товарищи!
До свиданья, незабываемые хозяйки Ксения Николаевна и Мария Алексеевна!
До свиданья, Сурен Мирзоевич и Ричард Львович!
До свиданья, Ашот Моисеевич и два телохранителя!
И наконец, до свиданья, Надюша!
Кстати, о Надюше: Надежда Суреновна, ешь всегда хлеб во время обеда и не брыкай маму, когда спишь.
Привет также преферансисту Васе (голос Васи с кухни: э-э-э!).
Вобщем, до свиданья, вся Мугань!
Когда будут читаться эти строки, поезд уже будет уносить меня в матушку-Москву по вольной Кубани. Не поминайте лихом.
Еще раз большое спасибо за все! Работайте и производите во славу Мугани!
Да здравствует кооператив им. Ленина.
Да здравствует хлопководство в СССР!
Да здравствует мировая революция!
(Все встают. Бурные аплодисменты, переходящие в овацию.)
С подлинным верно. Отныне постоянный представитель Муганских степей в Москве.
Максим Максимович Штраух».
Григорий Александров и Сергей Эйзенштейн были неразлучны в течение почти десяти лет.
С. ЭЙЗЕНШТЕЙН – Г. АЛЕКСАНДРОВУ
ленинград. «Европейская гостиница». Экспедиция «Октябрь». Режиссеру Г. В. Александрову. Ком. № 307, 7 августа 1927 года. Абсолют – конфиденциально.
Дорогой Гришенька!
Предпосылка: может, я сгущаю краски, ведь я же не паникер, но, в общем, не знаю, и вся надежда сейчас на Вас.
Сейчас видел почти все (1500 метров еще в печати), и впечатление мое, что как «гениальное» произведение «Октябрь» не вышел.
Планово-художественно не получилось. Ставка на Зимний, как мы говорили, «Мюр и Мерелиз»[30], бита. Надо вытягивать дело вообще. Придется монтировать по непредусмотренному материалу, обилие коего вообще спасает положение…[31]
В книге «Эпоха и кино» Г. Александров публикует лишь фрагменты этого, оставшегося неизвестным полностью письма С. Эйзенштейна. Странно, что последний, такой педантичный в этом, не оставил в своем архиве его копии. Может, опасался, что о его собственном недовольстве «Октябрем» узнают: «абсолютно конфиденциально».
Тем не менее, спустя почти 50 лет Александров снял с письма Учителя гриф «секретно», предал его недовольство тем, что получилось, гласности и пространно, чтобы неудовлетворение Эйзенштейна самим собой стало понятно, прокомментировал каждый фрагмент. Ссылаясь на александровский комментарий, мы сделаем это в конце письма.
… Жутко перечислять, что в ней не получилось из-за одного старика или из-за другого![32].
1. Ужасно обстоит дело с «приездом»[33] – из общих планов можно взять три-четыре метра, остальное такая пасха – пестрятина и по свету, и к тому же без фокуса.
2. Не лучше со средними планами. Есть начало одного куска – 2–3 метра в шапке на небо, совершенно блестящих, а дальше идет торопливость, утрировка, позерство и что хотите. И «фракция» прет, как черт знает что[34].
Свалив дело на «фракцию», надо переснять следующие планы.
1. Больше в фуражке. 2. Гораздо сдержаннее, благороднее, но без напыщенности. 3. С меньшей и энергично-сдержанной жестикуляцией. 4. Не держать знамя так, как он держит, опустить и менее «плакатно». 5. Без эксцентрики извивающихся старух[35].
Здесь вообще зверски точат зубы на «Ильича», считая нашу работу профанацией[36]. По имеющемуся материалу это не без того. На фото съезда он тоже «демовничает».…Большая ответственность на Петропавловке – у Пудовкина она очень хороша, как и весь материал, и формально, и идеологически[37]. Ибо выстрела с крыши Зимнего вообще не видно – «размер» указан на клетке точкой[38]. «Аврорские» и без того плохи…[39]…Обязательно нажми на рабочую часть – вооружение… Смольный ведь очень хорош. «Аврора» тоже. Штурм. Из нового – «Ротонда», Антонов-Овсеенко, арест. Съезд, по-видимому, тоже. Все же наберется «кое-что» из картины.
24
Такую приписку-посвящение сделал Г. Александров к записанному им сценарию «Генеральной линии», который он принес с улицы Станкевича, где жил, на Чистые пруды, где в доме 23, кв. 2 проживал С. Эйзенштейн.
25
Жена Штрауха, Ю. Глизер.
26
Отрадное – хозяйство под Москвой с одной из первых в 26-м году сельскохозяйственной артелью… в 6 человек. Там снимался знаменитый эпизод с опробованием сепаратора.
27
С «новыми заданиями» М. Штраух в погоне за солнцем командировался еще южнее – из Ростова в Тифлис.
28
Шуточное письмо М. Штрауха Г. Александрову, которое он просит огласить после того, как его, полпреда группы «Генеральная линия» в Муганских степях Азербайджана, сменит основной состав.
29
Эйзенштейн, Тиссэ и Александров.
30
Шутливое название С. Эйзенштейном Зимнего, в котором, как в знаменитом дореволюционном универмаге, можно обнаружить все.
31
В спешке съемок – у режиссеров было всего полгода – авторы «Октября» не всё успевали спланировать, много импровизировали, и только эти «непредучтенные» импровизации обнадеживали С. Эйзенштейна.
32
«Стариками», как они себя называли, были и 29-летний Эйзенштейн, и 24-летний Александров.
33
Приезд В. Ленина из эмиграции на Финляндский вокзал Петрограда.
34
В толпе встречающих Ленина Эйзенштейн с ужасом обнаружил знамя с надписью «Фракция большевиков». «Какая фракция! – не может и 50 лет спустя простить себе эту накладку Александров. – Когда была уже сплоченная, возглавившая народ, партия большевиков!»
35
Все пять пунктов – по поводу ужасного изображения Ленина рабочим В. Никандровым на Финляндском вокзале. Только свалив все на недопустимость «фракции большевиков», Александров переснял кое-что, о чем просил Эйзенштейн.
36
Особенно «точил зубы» на никандровского «Ильича» В. Маяковский, даже обещал забросать его появление на экране тухлыми яйцами. От столь эксцентрической акции поэта удержало только сдержанное, со многими оговорками, одобрение «Ленина» его женой и сестрой – Н. Крупской и М. Ульяновой.
37
Одновременно с «Октябрем» Вс. Пудовкин снимал «Конец Санкт-Петербурга» и представлял для его авторов немалую конкуренцию.
38
«Клетка» кадра.
39
Возмещая неудачи с «аврорскими» выстрелами, Г. Александров так налег на пальбу, да еще ночную, Петропавловских батарей, что не оповещенные о ней как следует ленинградцы приняли ее за сигнал о сильнейшем наводнении и высыпали на улицы с домашним скарбом. Даже рабочие дружины примчались на заводы спасать их от стихийного бедствия.