Страница 17 из 131
Стрелки полка расположились вдоль берега Альмы напротив деревни Тарханлар. Ими командовал поручик Неелов, выделявшийся своей черной повязкой на лице, прикрывавшей незажившую рану. 8 сентября 1854 г. Неелов, будучи офицером Могилевского пехотного полка, был прикомандирован к Суздальскому пехотному полку, причем сам вызвался командовать цепью застрельщиков полка в сражении. За несколько дней до боя офицер «поехал к князю Меншикову и исходатайствовал у него распоряжение о принятии его в Крымскую армию».{139}
Трудно говорить о численности полка с точностью до человека, но если не считать какого-то количества личного состава, находившегося вне строя по различным причинам (болезнь, тыловое обеспечение и проч.), в соответствии со штатом 1840 г. она должна была составлять примерно 2800–3000 человек. Не более. Эта цифра вполне применима и к остальным полкам 16-й дивизии.
С вашего разрешения задержу внимание на цифрах. Если говорить о численности русской армии при Альме в целом, то, очевидно, приводимая чаще всего историками, исследователями, авторами и указываемая в документах цифра до 34 тысяч человек на самом деле окажется несколько завышенной: «…огромные командировки от строя были положительным бедствием армии».{140}
Князь Урусов в своих очерках писал по этому поводу: «Дрались вообще превосходно, но все ли дрались, все ли выходили в строй? Теперь сделается, может быть, понятным, почему на Альме не было войска, под Инкерманом опять не было и т.д.».{141}
Со временем уменьшение численности частей, особенно пехотных и егерских, стало настоящим бичом русской армии. Уже к осени 1854 г., особенно после Инкерманского сражения, количество дезертиров и просто праздно шатающихся по тылам солдат и даже офицеров измерялось тысячами. Будущий генерал В.И. Ден вспоминал в своих «Записках», что «…значительно начало развиваться у нас мародерство; во всех селениях, отдельных домах, дачах, садах и виноградниках стали показываться праздно шатающиеся солдаты, которых недосчитывались в полках и показывали кого убитыми, кого без вести пропавшими. В одном Бахчисарае, по сведениям, дошедшим до главнокомандующего, таких мародеров скопилось больше тысячи. Это доказывает, какой порядок соблюдался в армии кн. Меншикова и как исправно исполняли свои обязанности корпусные и дивизионные гевальдигеры.[20] Донесение о разных беспорядках, насильствах и даже грабежах побудили, наконец, князя Меншикова командировать меня в Бахчисарай и окрестности и, составляя из них правильные команды, направлять в части, которым они принадлежали. В трое суток удалось мне составить 17 таких команд, благодаря усердному содействию полковника Шостака, бахчисарайского полицмейстера, и возвратить в полки более двух тысяч человек; к сожалению, должно сознаться, что в этом числе были и офицеры…»{142}
Подсчитать численность некоторых русских полков во время Альминского сражения все-таки можно из независимых источников, но только приблизительно. Например, предполагаемая цифра личного состава Бородинского и Тарутинского полков составляла не более 2500–3000 человек личного состава. Конечно, эти полки, как и все другие части на Альме, были «…далеко не в полной численности».{143} Ее можно лишь предположить по отрывочной информации.
Как, например, достоверно известно, что во время движения одного из егерских полков бригады (принимая во внимание их равноценность по количеству[21]) через Евпаторию 2 мая 1854 г. угощали обедом 2300 человек.{144}
Углицкий егерский полк
Участие его в Альминском сражении туманно, на то есть причины, о которых нам, как ни прискорбно, говорить придется. В оценке действий Углицкого егерского полка преобладает открытый или скрытый негатив. Амплитуда колебаний от обвинений в откровенной трусости до восхваления героизма. Поэтому будем последовательны и постараемся не упустить ни одной детали.
Начнем традиционно с Богдановича, который располагает его на южных скатах «…большой горы, во второй линии». Большая гора в данном случае — Курганная высота. То есть полк, что важно, находился вне видимости со стороны неприятеля. Расстояние до оборудованной батареи, по Н. Дубровину, — верста.{145}
Полковая летопись: «Уличане расположились в резерве 16-й пехотной дивизии на правом фланге расположения всей армии в резервном порядке, имея за собой донские батареи №3 и №4, а за ними казаков».{146}
Адъютант главнокомандующего А. Панаев: «…едва успели дотянуться хвосты Московского и Углицкого полков и по мере прихода вступали на приготовленные им места уже в боевой позиции», при том угличане стали левее владимирцев.{147} Еще одно подтверждение, что полк был «вне выстрелов». Уточняет солдат-владимирец, вспомнивший, что полк стоял за их батальоном.{148}
Что касается построения угличан, то единственный, кто говорит об этом — капитан Ходасевич: «в колоннах побатальонно в две линии».{149}
Командовал полком генерал-майор Василий Тимофеевич Славин, [22]один из «ветеранов» службы в этой должности с 1844 г.
А теперь поговорим о неясном. Итак, Богданович ставит полк во вторую линию, полковая история — в резерв. В тексте Богдановича перед полком — батальоны суздальцев. В его же схеме — полк ну никак не мог их видеть, а располагался почти в затылок Владимирскому, составляя …третью линию, то есть тот самый резерв. Дальнейший ход событий покажет, что именно так оно и было.
Владимирский пехотный полк
О владимирцах в Альминском сражении сказано столько, что, казалось бы, остальные участники должны им только завидовать. Но вот участь их 20 сентября была не столь завидной. Не думаю, чтобы кто-либо другой пожелал оказаться на их месте. Об этом успеем, пока о том, где всё начиналось. И вновь традиционно начнем с Богдановича, который ставит его во вторую линию: «На южном скате большой горы, во второй линии, стояли в колоннах к атаке Владимирский и Углицкий полки, а позади Владимирского полка, в лощине, — донские батареи: батарейная № 3-го и легкая резервная № 4-го».{150} Что такое большая гора, мы знаем.
20
Гевальдигеры — в России в XVIII–XIX вв. — военная должность, введенная при Петре I (упразднена в 1860-х гг.); офицер в этой должности заведовал военной полицией.
21
Штатная численность полка 6-го пехотного корпуса на 1840 г. составляла 3240 нижних чинов, 304 фельдфебелей и унтер-офицеров, 78 штаб- и обер-офицеров, а также около 100 человек музыкантов, нестроевых и медицинского персонала. (Ульянов И. Регулярная пехота 1801–1855. М., 1997 г. С.219).
22
Василий Тимофеевич Славин. В сражении на Альме — генерал-майор, командир Углицкого егерского полка. Из Тверских помещиков. В 1845 г. награжден знаком отличия за 25 лет беспорочной службы в офицерских чинах. В 1849 г. награжден подарком. 30 марта 1852 г, произведен в генерал-майоры. К 21 декабря 1852 г. — кандидат на должность бригадного командира. 28 октября 1854 г уволен от службы по болезни с мундиром и пенсионом полного жалования.