Вторжение

И последнее. Техническое превосходство ничто, если даже при наличии хорошего стратегического планирования нет мотивации к достижению успеха. А потому необходимо было учитывать и моральный фактор. Как ни прискорбно, но на первом этапе война стала невероятно популярной во Франции и особенно в Англии, где все общество горело желанием наказать русских за разгромленный турецкий флот.{193} Все средства массовой информации были заполнены карикатурами, на которых Россия изображалась в разных, часто оскорбительных лицах, но исключительно как мировой злодей. Среди русского народа столь ярко выраженного единого патриотического порыва не наблюдалось.

ПОЧЕМУ СЕВАСТОПОЛЬ?

Снова вернемся в союзные штабы, где, пока мы с вам рассуждали о стратегии и стратегической инициативе, полным ходом шло планирование операции. Удивленные быстрой потерей русскими господства в акватории Черного моря, английские и французские командиры искали возможность сохранения его не на короткий срок, а на все время экспедиции. Тем более, что ее продолжительность не была определена конкретными временными рамками: все зависело от хода военных действий. Конечно, учитывалась техническая отсталость России, у которой не было шансов уже по ходу кампании переломить ситуацию в свою пользу если не прервав сообщение неприятеля с базами в Турции и Болгарии, то хотя бы держа «…их коммуникационные линии под постоянными ударами».{194} Но все свидетельствовали о том, что военное командование России свою стратегию морской войны строило от обороны.

И всё же союзники явно опасались Черноморского флота, считая его серьезным препятствием к высадке.{195}

А опасаться было чего. Русский флот всегда непредсказуем. Чтобы лишить Черноморский флот возможности эффективно наносить удары в акватории, необходимо было лишить его места базирования с развитой инфраструктурой. Уничтожение главной базы влекло за собой смертельный удар непосредственно по самому флоту — еще одной цели операции.{196}

Это предопределяло участь Севастополя,{197} своим естественным географическим положением обеспечивавшего стратегический контроль за акваторией Черного и Азовского морей, одновременно прикрывая устья Дуная, днепровские и бугские лиманы, Одессу, Херсон и Николаев: «…Генуя, Севастополь, Торрес-Ведрас, Данциг получили, каждый по-своему, свой смысл из-за близости к морю».{198}

И хотя география и определяла место Севастополя в планируемой кампании, всё же главным аргументом, определившим его основной целью кампании, стала даже не геополитическая составляющая, а прежде всего отмечаемые многими исследователями стратегические выгоды расположения крепости.{199}

«Положение Севастополя, расположенного на южной оконечности выдвинутого в море Крымского полуострова, является как бы центральным для всего театра. (Расстояние от Севастополя до Одессы — 160 миль, до устья Дуная — 179, до Батума — 280). В силу этого Черноморский флот, базируясь на Севастополь, получал командующее положение над всеми путями между восточными и западными портами, точка пересечения которых лежит недалеко к югу от него… Соседние с Севастополем бухты Крымского побережья имеют важное тактическое значение в отношении обороны района».{200}

«В смысле господства на Черном море положение Севастополя крайне выгодно: он находится в середине, напротив Босфора, может прикрывать устья Дуная, лиман Днепра и Буга, Одессу и лежит недалеко от входа в Азовское море. С другой стороны, положение его как военного порта опасно вследствие изолированности со стороны суши: Перекопский перешеек легко перекрыть, также легко прервать сообщение с востока через Керчь. Через мелкое Азовское море к северо-восточному берегу полуострова с Дона могут проходить лишь небольшие суда, так что владеющий морем в известной степени контролирует уже и Крымский полуостров. Севастопольская бухта с маленькими заливами на южной стороне представляет прекрасный военный порт с удобными входами и обширными якорными стоянками для большого флота. Владеть Севастополем — значит, владеть Крымом и господствовать над Черным морем».{201}

Что ж, по-другому и не могло быть. Рожденный в эпоху бурного военного строительства, порт и приморская крепость Севастополь был обречен стать центральным пунктом грядущей кампании, хотя изначально события, предопределившие его судьбу, начинались совсем в другом месте.

Значит, если союзники решались на действия против России на ее территории, то уничтожение Севастопольской крепости становилось ее непременным условием, И тому подтверждений множество. В письме от 29 июня 1854 г. премьер-министр Великобритании Джордж Гамильтон-Гордон[101] обращает внимание английского главнокомандующего на то, что любые военные усилия в регионе не будут иметь смысла, если Севастополь не будет взят, а его укрепления — разрушены.{202}

Но были причины, делавшие нападение на крепость с моря рискованным предприятием. По мнению лорда Томаса Брассея,[102] в самом начале конфликта, еще до начала открытия боевых действий, Наполеон III предполагал, что любые попытки атаковать Кронштадт или Севастополь небронированными кораблями обречены на провал, так как из-за малых глубин и неизученной гидрографии тяжелые корабли будут вынуждены держаться на большом расстоянии от берега. Еще одним объектом атаки союзными силами и последующей высадки там могла стать Одесса, но уже вскоре эта идея была отброшена англо-французским командованием как бесперспективная.{203} Город не имел такого значения на Черном море, как Севастополь. Об этом мы уже говорили, и потому повторяться не будем.

Для англичан и французов Севастополь был наиболее уязвим вследствие его изолированности и возможности прервать сообщение с остальной частью империи, перекрыв Перекопский перешеек и заняв Керчь. (Так поступил в 1941–1942 гг. командующий 11-й армией фашистской Германии фельдмаршал Эрих Манштейн, проводя и планируя операцию по захвату Крыма с учетом опыта Крымской камлании союзников).{204} В условиях создавшейся ситуации крепость имела больше недостатков, чем выгод. И дело было даже не в отсутствии оборонительных сооружений на сухопутном участке.

Создававшаяся для базирования флота, Севастопольская крепость не должна была быть настолько выдвинутой вперед, как это могло быть в случае сухопутной войны. Пока Черноморский флот не имел реальных равных ему по силе противников, не было никакой нужды заботиться о ее укреплении с суши. Никто не мог даже предположить, что в 1854 г. ситуация настолько радикально изменится. Недаром Штенцель считал, что в сочетании с отсутствием господства на море крепость превращалась в совершенно неудобную для защиты: «…Примером таких крайне невыгодных для флота баз могут служить Севастополь, Шербур и Порт-Артур».{205} Естественно, что это понимали противники России, делая ставку на слабость крепости перед одновременной комбинированной атакой с суши и с моря.

101

Джордж Гамильтон-Гордон, 4-й граф Абердин (George Hamilton-Gordon, 4th Earl of Aberdeen, 1774–1860 гг.) английский политический деятель, 34-й премьер-министр Великобритании (1852–1855 гг.).

102

Томас Брассей (Brassey, 1837–1887 гг.) — английский экономист и политик, признанный авторитет во всех вопросах, касающихся железных дорог и морского дела.