Вторжение

Если Черноморский флот России был монолитным объединением под пусть не самым лучшим, но единым командованием, то союзные флоты при самой их большой «любви» друг к другу все-таки были разными. И их командиры всегда видели рядом с собой не только союзников, но и соперников в борьбе за мировое военно-морское господство. В этом нет ничего удивительного. В рамках начавшегося между союзниками по антирусской коалиции соревнования, когда Франция едва не перехватила у Англии ее исторически сложившийся титул владычицы морей, французские военные моряки почувствовали себя лидерами в этой гонке и упускать лидерство не хотели.

«В 1850-х и 60-х годах… французский флот получал от правительства — вернее, императора — поддержку, исключительную для французской истории. Именно в этих условиях он и продемонстрировал способность бросить серьезный вызов и даже опередить своего старого соперника».{184}

Гамильтон не одинок в своей оценке. В 1921 г. британский военно-морской исследователь, инженер Королевского флота Фредерик Лесли Робертсон признавал, что в период, предшествовавший Крымской войне, французский флот в техническом отношении превосходил английский.{185}

Немного о бесконечном. Споры о том, мог ли русский флот противостоять неприятельскому флоту, начавшись сразу после окончания Крымской войны, не утихают и по сегодняшний день. Они начинаются с момента беспрепятственного допуска противника через проливы, идут через первые удачные блокирования русского флота в Севастополе и заканчиваются его затоплением (по сути — самоубийством).

До 1917 г. в России, рассматривая события прошедшей Крымской войны, критически трезво оценивали действия Черноморского флота, не позволявшие ему в полной мере успешно противодействовать объединенному флоту союзных европейских держав.

«…В 1854 г. мы не в состоянии были продолжить нашу операционную линию на Босфор и здесь сосредоточить оборону наших берегов, не допуская союзный флот в Черное море. Мы не могли это сделать вследствие технической отсталости нашего флота, вследствие неимения паровых боевых судов. Но при этом оказалось, что мы не в состоянии оборонять наши берега, что и весьма понятно, ибо гораздо более труднее оборонять береговую линию в несколько сот миль, чем одну стратегическую точку — вход в Черное море. Как известно, свободно проникший в Черное море неприятель беспрепятственно произвел высадку на берегу Крыма».{186}

И тогда, и сейчас основная масса исследователей склонна смотреть на проблему с точки зрения не столько численного, сколько технического превосходства неприятельского флота. Оно, в первую очередь, определялось наличием в союзных эскадрах большого количества кораблей и судов парового флота. Признавая, что в своей массе это были фрегаты, не всегда достаточно сильно вооруженные, исследователи склоняются к мнению, что их подвижность и независимость от направления ветра решали многое: «Последний облегчил перевозку десанта, сократив время перехода и уменьшив зависимость его от состояния погоды».{187}

Оценивая же российский военный флот, те же самые исследователи считают, что 5 отличие от европейских флотов российский «…не был современным. Парусные деревянные корабли не могли соперничать с паровыми судами».{188}

Позволю лишь прокомментировать это с точки зрения человека сухопутного. На мой взгляд, техническое отставание — это только одна сторона медали. С этим как-нибудь можно было справиться. Тому примеры есть. Ведь смог же американский адмирал Д.Фаррагут,[98] имея только парусные деревянные корабли, разгромить броненосный флот южан.{189} История Черноморского флота имела факты, когда пароходо-фрегаты и колесные пароходы не были способны эффективно сражаться с крупными парусными артиллерийскими кораблями. Еще не был забыт бой у Пицунды фрегата «Флора»,[99] под командованием Скоробогатова, с тремя турецкими пароходами под командованием Мушавер-паши (он же Адольфус Слэйд).

Увы, Фаррагутов у нас не оказалось. К сожалению, русское военно-морское командование откровенно дарило инициативу противнику. Английский писатель Гилберт Кит Честертон высказал парадоксальную мысль, что в каждой победе кроется залог поражения. Удивительно, но блестяще разгромив турецкий флот в Синопе, черноморские адмиралы даже не думали ни о каком сопротивлении английскому и французскому флотам, тем более что соотношение сил свидетельствовало о том, что без борьбы отдавать инициативу противнику не следовало.{190}

Таким образом, мы подходим к главному: управление и стратегический уровень готовности русского флота к действиям не соответствовали времени. События лета-осени 1854 г. наглядно демонстрировали, что многие мировые военные доктрины по мере установления господства пара над парусами безнадежно устарели и настоятельно требовали коренного пересмотра. Это признавалось апологетами русской военной мысли второй половины XIX века.

«Борьба отживающего парусного флота с нарождающимся паровым была невозможна — и союзники, господствуя на море, совершенно не боялись за безопасность своих сообщений во все время продолжительной осады Севастополя.

Без сомнения, если бы пар в нашем флоте имел такое же широкое применение, какое он имел у противников, то влияние враждебных флотов было бы сильно оспариваемо, и смело можно сказать, что Восточная война несмотря на силу наших врагов не закончилась бы падением Севастополя и торжеством врага».{191}

Опасность для Российской империи лежала в самом стратегическом планировании морской войны. А точнее — в его отсутствии.

Проблемами морской стратегии занимались чины сформированного в 1831 г. Морского штаба, вскоре переименованного в Главный морской штаб. Однако вопросами оперативно-стратегического управления флотом этот орган вплоть до 1903 года занимался формально.

В первой половине XIX в. сооружению и укреплению приморских крепостей в России уделяли серьезное внимание. Получили развитие такие крепости, как Кронштадт, Севастополь, Выборг и Ивангород. Однако техническая отсталость России не позволила создать крепости, которые могли бы выдержать атаки с суши и моря вооруженных сил европейских стран. Флот российский тоже не был современным…

В связи с этим накануне Крымской войны на всех морях флот имел сугубо оборонительные планы, в которых предполагалось для обороны приморских крепостей использовать корабельный состав (то есть превратить корабли в плавучие батареи). Например, из трех дивизий Балтийского флота две прикрывали Кронштадт и одна — Свеаборг. Образовался комитет по составлению частных инструкций комендантам крепостей, но он со своей задачей не справился: не смог даже собрать достоверные сведения о состоянии крепостей. Например, в Петербурге считали, что в Кинбурне находится более 250 орудий, на самом деле их было менее 25.

О разработанном еще адмиралом М.П. Лазаревым плане, согласно которому предусматривалось в начале войны в районе Босфора внезапно высадить десант[100] в составе более 6 000 человек при 32 полевых орудиях, видимо, забыли».{192}

98

Фаррагаут (Farragut) Дейвид Глазго (1801–1870 гг.), американский адмирал (1866 г.). На флоте с 1812 г., участвовал в войнах с Великобританией (1812–1814 гг.) и Мексикой (1846–1848 гг.). Вовремя Гражданской войны в США (1861–1865 гг.) стал на сторону северян, командовал эскадрой на р. Миссисипи. Был сторонником решительных и манёвренных действий флота. Эскадра под командованием Фаррагута заставила капитулировать ряд фортов противника. В апреле 1862 г. она одержала победу над флотилией конфедератов, чем помогла армии северян занять Новый Орлеан и др. порты. В 1863 г. флотилия Фаррагута очистила от южан низовья Миссисипи, дойдя до крепости Виксбург. В июле того же года она поддерживала войска северян при овладении этой крепостью, а затем Порт-Хадсоном. В августе 1864 г. флотилия одержала победу в заливе Мобил (шт. Алабама): прорвавшись в бухту она уничтожила стоявшие там корабли и захватила последнюю гавань конфедератов. Фаррагут наряду с генералом У. Грантом был одним из самых популярных героев войны. С 1866 г. командовал флотом США.

99

В ночь на 9.11.1853 г. парусный фрегат «Флора», крейсировавший вдоль Кавказского побережья, в 12-ти милях от Пицунды был атакован тремя турецкими пароходами (6 10-дюймовых, 12 36-фунтовых, 44 18-фунтовых орудия, экипажи всего 900 человек). Фрегат «Флора» (44 24-фунтовых орудия; экипаж 359 человек), находясь в крайне невыгодном положении, уклонился под ветер и открыл продольный огонь левым бортом. Не выдержав прицельного огня русских, турецкие пароходы отошли, а экипаж «Флоры», воспользовавшись передышкой, сумел заделать полученную пробоину. Через 10 мин. турецкие пароходы вновь сблизились с фрегатом. Повторив прежний маневр, «Флора» в течение получаса вела интенсивный огонь. И вновь турки вынуждены были отступить. Неравный бой длился 4 часа. В 6.30, обнаружив под берегом русскую шхуну «Дротик», 2 турецких парохода устремились за легкой добычей. Фрегат «Флора», оказавшись один на один с турецким флагманским кораблем, нанес ему столь жестокий урон, что пароходы были вынуждены вернуться на помощь своему флагману.

100

Затем решительными действиями высаженных на турецкое побережье войск планировали захватить оба берега Босфора, бомбардировать Константинополь и принудить турецкое правительство к капитуляции. При этом предусматривалось захватить оба берега Дарданелл и таким образом установить контроль за Черноморскими проливами.