Ной Буачидзе

Анджиевский подчинился, работал, и все-таки Ной чувствовал, что Григорий не убежден до конца, что в душе он еще сохраняет сомнение.

— Знаешь что, Григорий Григорьевич, — предложил Буачидзе, — поезжай в Москву, добивайся приема у Ленина или у наркома по делам национальностей Сталина. Откровенно выскажи все свои сомнения, мысли, так же честно изложи мои позиции. Пусть наши руководители решат — я всегда подчинюсь и, если в чем ошибся, честно исправлю. В национальном вопросе, особенно у нас на Тереке, малейшая путаница, и та очень опасна!

Анджиевский побывал у Ленина. Вернувшись в Пятигорск, Григорий созвал городской Совет и доложил:

— Я, товарищи, ошибся. Политика местной колокольни бесповоротно осуждена. Ленин не только раскритиковал мою линию, но сказал, что политика Буачидзе единственно возможная. Национальный вопрос на Кавказе можно решать только так.

В последнюю ночь перед открытием III съезда народов Терека в Грозном Буачидзе удалось связаться по прямому проводу с народным комиссаром РСФСР по иностранным делам Чичериным. Георгий Васильевич Чичерин, хорошо знавший Ноя по эмиграции, не отказал себе в удовольствии пошутить:

— Что же это вы, батенька, себе позволяете, ай-ай-ай, выставили правительство «независимого Северного Кавказа». Из-за вас уважаемому миллионеру Чермоеву и его коллегам пришлось путешествовать в Константинополь. Вот вы какой оказались, наш милый, застенчивый товарищ Ной!

А теперь слушайте внимательно. Я познакомлю вас с содержанием ноты, посланной в Денежный переулок графу Мирбаху. Читаю текст: «По поводу переданной вчера Народному Комиссариату по иностранным делам Германским дипломатическим представителем императорским посланником графом Мирбахом радиотелеграммы, заключающей в себе заявление так называемого «правительства Союза горцев Кавказа» о том, что этот союз объявил себя самостоятельным государством, простирающимся от Черного моря до Каспийского, Народный Комиссариат считает долгом указать, что народы и племена Черноморского побережья Кубани, Терека и Дагестана давно уже высказались на своих демократических съездах за неразрывную связь с Российской Федерацией. Против попытки небольшой кучки попрать волю широких слоев своего народа, а также узурпации власти этой кучки Российская советская власть будет выступать самым решительным образом».

Что я вам могу еще сказать? Американская газета «Нью-Йорк таймс» призывает президента Вильсона: «Необходимо подготовить крупные силы для использования их в Персии и на Северном Кавказе. Возможно, что это направление — важнейшее для союзников. Первоочередная задача союзников — занятие важнейших нефтяных районов Кавказа».

Тифлисские газеты вы, верно, получаете раньше, чем мы в Москве, поэтому не буду касаться их сообщений. Пишут о вас много и зло, отсюда заключаю, что работаете успешно…

Ной согласился, что на отсутствие внимания со стороны грузинских меньшевиков жаловаться не приходится. На этих днях их газета «Борьба» на первой странице афишировала: «Терский Совет Народных Комиссаров — это осиное гнездо большевизма в горах Кавказа — распался. Во Владикавказе политический переворот».

— Об этом я обязательно расскажу Владимиру Ильичу, пусть посмеется, — пообещал Чичерин.

Затем Ной спросил, дошли ли до центрального правительства резолюции чеченской, кабардинской, осетинской, ингушской, казачьей и иногородней фракций Народного Совета, в которых они заявляют, что «народы Терека составляют неотъемлемую часть Российской Федеративной республики и выражают свое удивление политической близорукостью и наивностью турецкого правительства, которое могли ввести в заблуждение проходимцы».

Чичерин подтвердил: документы получены, их читал Ленин, сейчас они у наркома по делам национальностей. Очень возможно, что Сталин выступит со статьей.

— В таком случае, Георгий Васильевич, не откажите в любезности, — попросил Ной, — передайте Сталину, что шестнадцатого мая в Москву выехал Киров[40].

Телеграмма: «Совнаркомиссаров Москва, Владикавказа, по-луч. пчт. РстДона.

Терский обл. нар. Совет своем заседании 27 апреля решил послать к вам чрезвычайную делегацию в составе товарищей Шерипова и Кирова для освещения положения в Терской области

НР 052 Комиссар внутренних дел Фигатнер».

Шерипов поехать не сумел. В далекий и опасный путь через фронты, образовавшиеся на Дону и Кубани, в Москву к Ленину отправился один Сергей Миронович. Ною очень не хотелось отпускать Кирова, душу томили нехорошие предчувствия. Нельзя подавать и виду. Поездка необходима. От нее во многом зависела судьба республики. Касса Терского банка катастрофически пустела, в ход уже пошли почтовые марки, банкноты собственного производства. Еще хуже обстояло дело с оружием. Патроны приходилось покупать по пяти рублей за штуку.

Киров был очень весел, затащил провожающих в станционный буфет По кругу пошли две оловянные кружки с вином. Бетал Калмыков по-братски поделил подаренные ему кем-то из кабардинцев кукурузные лепешки. Когда поезд тронулся, Киров крикнул из окна вагона.

— Ждите меня со щитом или на щите, но обязательно вернусь!

Сергей Миронович смог вернуться лишь несколько лет спустя, когда Буачидзе давно уже не было в живых.

Добравшись до Москвы, Киров с удивительной энергией и напористостью принялся готовить экспедицию на Терек. Его первым помощником стал хорошо знакомый Ною Оскар Лещинский. Делали вот что.

1 июня 1918 г. «В тыловую мастерскую Северного фронта. Бежецк.

Всероссийская коллегия по вооружению Красной армии приказывает отпустить тов. Лещинскому для нужд Терского Народного Совета пулеметов «максим» — 70, машинок для набивки лент — 2, русских винтовок трехлинейных — 10 тысяч. Заведующий распределением оружия» (подпись).

2 июня. «Всероссийская коллегия просит выдать т. Лещинскому для нужд Терского Народного Совета патронных ящиков с пулеметными лентами системы «максим» — 1 000 штук и системы «кольт» — 300 штук».

11 июня. «Расписка. Получил от тов. Кирова тридцать пять тысяч рублей на организацию первого транспорта военного снаряжения от Москвы до Владикавказа. Лещинский».

Он имеет поручение от партийной организации и Совнаркома осветить положение дел и разрешить в Центральном Комитете и правительстве все наши насущные вопросы.

1 июня в «Правде» действительно появилась большая статья И. В.Сталина «О Донщине и Северном Кавказе (факты и махинации)». До Владикавказа московские газеты тогда уж не доходили, и Ной не смог прочесть этой статьи, весьма положительно расценивавшей работу всех трех съездов народов Терека. Зато в начале июня, на второй или на третий день после приезда Сталина в Царицын, он сам по телеграфу обратился к Буачидзе.

Автограф письма С. Г. Буачидзе в Совнарком РСФСР.

Они знали друг друга давно. Первое знакомство произошло летом 1905 года. В Кутаисе от туберкулеза умер Александр Цулукидзе — выдающийся деятель революционного движения в Закавказье. Вместе со Сталиным и Ладо Кецховели он представлял революционное марксистское крыло «Месамедаси»— первой грузинской социал-демократической организации. Блестящий публицист и пламенный агитатор, Цулукидзе пользовался большой любовью. На его похороны со всей Грузии устремились тысячи людей. Ной Буачидзе и Георгий Елисабедашвили представляли белогорскую социал-демократическую организацию.

По дороге в Кутаис Ной несколько раз спрашивал Елисабедашвили:

— Как ты думаешь, Коба придет?

— По-моему, обязательно придет, — отвечал Георгий. — Сам знаешь, Коба и Саша были большими друзьями, как ты с Серго.

Сталин действительно пришел и произнес речь. Его выступление произвело на Ноя огромное впечатление. Он восторженно сказал Елисабедашвили:

40

В Государственном историческом архиве — в фондах Совнаркома — и в Центральном партийном архиве я отыскал несколько документов, относящихся к этой поездке Сергея Кирова.