Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 92



— Ох уж эти маленькие автомобильчики. Такому большому парню, как я, некуда даже вытянуть лапы.

— Прости, — ответил Форман, выруливая на автостраду. — Останови меня, когда я буду возвращаться из Акапулько. Возможно, тогда я смогу тебе угодить.

Вскоре после пересечения с Рио-Балсас дорога начала карабкаться вверх, и машина замедлила ход. Форман включил вторую скорость.

— Вечная беда с этими «насекомыми»[28], — отозвался на происходящее бородач. — Силенок маловато. Такими темпами мы и до темноты до Акапулько не доберемся.

— Тогда тебе надо было остаться, подождать какой-нибудь «кадиллак».

— Ну уж нет, приятель. Эти жирные коты слишком любят важничать на дороге, чтобы подвозить такого ненормального, как я. Мой стиль им просто как нож в сердце.

— Ну, твой внешний вид не внушает человеку очень уж сильного доверия.

— Таков уж Лео, хочешь смотри, хочешь нет.

— Лео, а как дальше?

— Просто Лео.

— Ладно, Лео. Меня зовут Пол Форман.

— Полагаю, ты забронировал себе номер в «Лас-Брисас» или еще где-нибудь в этом роде?

— В «Сеньориале».

— Хм… Неплохо ты устроился!

— А что ты мне порекомендуешь?

— Сходи на пляж. Там и песок, и тишина, вся вселенная. Знаешь, что сказал Галлилей?

— Думаю, ты мне сейчас расскажешь.

— Запоминай. «Тот, кто наблюдает самые высокие вершины, тот самого высокого качества». Потрясающе!

— Давно в Мексике, Лео?

— «Время» — искусственное понятие, приятель. Просто — живи, врубился? Есть настроение, я рисую. Бренчу на гитаре. Травку кое-какую жгу. Ловлю кайф, малыш, вот так и живу. Немного ты в Акапулько встретишь таких, вроде меня. Эта песочница — для богатых. Оргии там всякие — сплошная показуха и все такое. Даже когда они любовью занимаются, все у них не настоящее. Эй, девульки-красотульки, хотите получить подлинное удовольствие — обращайтесь к Лео! Он знает дорогу к наслаждению.

— Могу поймать тебя на слове. Где мне тебя разыскать?

— Здесь и там.

— Там, это где?

— На автобусной станции есть один пижон, звать его Франко. Он будет знать, где я обретаюсь. Этот Франко, он знает абсолютно все. — Лео изучающе посмотрел на Формана, как будто рассматривал какой-то организм под микроскопом. — А ты что за птица, приятель? Бизнесом занимаешься, да? Мой старик, к примеру, жил в картонных коробках. Как, пробирает тебя это?



— Я режиссер — делаю в Акапулько фильм.

— Без балды?

— Без балды.

Лео с серьезным видом погладил свою козлиную бородку.

— Дам тебе умный совет, приятель. На автозаправках смотри в оба. Эти местные, у них дурная слава, хорошего от них не жди. Когда начнут заправлять машину, проверь, чтобы счетчик стоял на нуле. И никогда не доверяй мексиканцу, вот что я тебе скажу…

Форман ответил, что он обязательно запомнит совет; про себя же он отметил внезапный прыжок или, скорее, падение Лео с темы единения и тождества со вселенной — если только в ней есть место для не заслуживающих доверия мексиканцев и для отца, спящего в картонных коробках.

«Роялтон» был в Акапулько самым новым отелем, построенным меньше года назад. С тремя массивными крыльями, двадцатидвухэтажное здание теплого, розового цвета напоминало гигантскую букву «Y». В каждом номере был свой собственный балкон, выходивший на пляж с ласковым названием «Калета»[29], и небольшой укромный залив, гладь которого почти всегда была испещрена маленькими точечками — лодками. Отель «Роялтон» гордился своими тремя плавательными бассейнами, каждый из которых по размеру не уступал олимпийскому, открытым и закрытым гимнастическими залами, пятью теннисными кортами, полем для занятий ручным мячом, помещением для игры в шаффлборд[30] и игровой комнатой. В гостинице было три ресторана, по одному в каждом крыле, а также шесть коктейль-баров — три на цокольном этаже и еще три на крыше. «Роялтон» был одним из самых дорогих отелей в Акапулько.

— Вот именно поэтому я его и выбрал, — объяснил Тео Гэвин своему сыну, Чарльзу. — Особенность богатых людей в том, Чак, что они понимают ценность денег, это у них в крови. Когда у человека есть деньги, он может расслабиться, отдохнуть, он в состоянии правильно понять другого человека с деньгами, оценить его настоящую сущность. В такой атмосфере, как здесь, мне не нужно все время быть настороже, не нужно беспокоиться о том, чтобы произвести впечатление.

— Понятно. Следовательно, надо просто сделать бедных богатыми, и все вокруг будут доверять друг другу.

— Это же отпуск, Чак, — сказал Тео с упреком. — Давай стараться не портить друг другу настроение.

Не ответив отцу, Чарльз вышел на балкон. Спелое полуденное солнце, заливавшее все вокруг ослепительным светом, наводило на мысль об антисептике. Однако Чарльз всерьез подозревал, что ни одно место в Мексике не заслуживает подобного опасения. Акапулько казался отдаленным, лоснящимся, как бы прилизанным солнцем. Вид как на вульгарной почтовой открытке. Увеселительно-льстивый вакуум с тщательно отобранными для пущего эффекта декорациями.

Чарльз чуть не рассмеялся вслух своей собственной циничной предвзятости. Он мог бы сказать про город то же самое, еще и не уезжая из Нью-Йорка. Сейчас он хотел видеть Акапулько пустым и поверхностным, некоей сверкающей громадой баснословно дорогой мишуры. Он хотел, чтобы его, составленные еще в Америке, суждения об этом городе подтвердились. «Скорее — предубеждения», — мысленно поправил он себя.

И все-таки, сказать правду, он с нетерпением ждал этого путешествия в Мексику, мечтал узнать чужую страну и культуру, встретить людей, не похожих на него. И в то же самое время он ощущал какую-то необычную скованность, какое-то странное нерасположение, неприятие чуждой ему земли. Сначала он объяснил это своей враждебностью по отношению к отцу, но потом пришел к заключению, что дело тут в нем самом — в его боязни неизведанного, в его страхе раскрыть и узнать самое себя перед лицом этого непреодолимо и неизбежно чужого. Но со временем этот прославленный и имеющий дурную репутацию, этот славный и скверный, этот замечательный и порочный мексиканский город настолько возбудил его любопытство, что последнее взяло верх над всеми остальными соображениями, и он принял приглашение Тео.

Позади Чарльза, в гостиной комнате их номера, Тео развел оживленную деятельность. Он заказал в службе доставки завтрак, попросил коридорного отнести свой смокинг в чистку, сделал распоряжения насчет ужина и навел справки касательно аренды автомобиля. Тео Гэвин был организованным мужчиной.

— Ей, Чак, брось ты все это, иди сюда, мальчик! Давай-ка лучше поболтаем о чем-нибудь.

Чарльз придал своему лицу приветливое выражение и покинул балкон. Походка его была расхлябанной, и при виде ее на ум почему-то приходила мысль о тягучем и липком киселе — туловище при ходьбе подпрыгивало вверх и вниз, руки хлопали по бокам… «Определенно, — в сотый раз сказал себе Тео Гэвин, — у него походка ничего общего не имеет с походкой настоящего мужчины.» Надо сказать, что и в остальном Чарльзу было далеко до того, чтобы завоевать одобрение своего отца. Во-первых, мальчик явно уступал ростом Тео, а плечи его были узки и неразвиты. Все тело Чарльза несло отпечаток какой-то почти неприличной мягкости — слишком уж оно было худым, слишком хрупким и слабым. Очертания суживающегося к подбородку лица были неопределенны и размывчаты; рот казался слабым и безвольным; влажный блеск светло-карих глаз создавал впечатление, что мальчишка вот-вот разревется. А его волосы — такие чертовски длинные волосы! В мальчике воплотилось слишком много от Джулии — ее терпимость и такая же, как у нее, слабость… А ведь Тео хотел, чтобы у него был сын, похожий на него самого, — мужественный мальчик, способный совершать поступки. Тео даже сомневался, что Чарльзу удалось хоть раз переспать с женщиной.

28

Намек на разговорное название модели «фольцвагена» Формана — микролитражку «жук».

29

«Калета» — (Caleta) — бухточка (исп.).

30

Шаффлборд — игра с передвижением деревянных кружочков по размеченной доске.