Страница 14 из 128
Или: биографию византийского императора Иоанна Дуки Ватаца (1192–1254) сочинители «растащили» для оживления биографий многих правителей. Среди них монгольский хан Батый (1208–1255), основатель Золотой Орды; татарский хан Едигей (Эдигей, 1352–1412), основатель Ногайской Орды, и еще целый ряд основателей.
«Шекс-пи-ар» по-русски
В «предпетровской истории» – уже при Романовых, впервые появились «плохие татары» и «иго» не просто как внешнее зло относительно Московии, но зло восточное. Затем Московию историки без достаточных оснований отождествили со всей русской землей, – хотя, скажем, в Белой Руси ига не было. И теперь, откуда бы НА ДЕЛЕ оно ни исходило – от Западной Европы или из Византии, появилось основание, чтобы сгладить возможные к ним претензии. А русские цари получили возможность отвечать на упреки, – что вы, де, русские, дикие антропофаги, – в таком ключе: нет, это не мы, а монголы из Тартарии (или татары из Монголии?…); а мы, напротив, закрыли вашу бедную Европу от разорения восточными людоедами.
Создание этого «допетровского» варианта истории во многом – заслуга приближенной к царям семьи Строгановых.
Строгановы проделали свой путь «из грязи в князи» будучи банкирами остзейского «дома Романовых», аналогично семействам Медичи при римских папах и Фуггеров при Габсбургах. Такой же финансово-промышленной опорой первых Романовых, как и Строгановы, были и другие олигархи – купцы-инородцы, например, обрусевшие голландцы Виниусы. И точно так же, как Медичи в Италии, Строгановы в России «поддерживали историческую науку», а если проще – давали финансовый ресурс этой общественной структуре, или, еще проще, платили отечественным, а затем и чужеземным историографам за создание истории России.
Сами Строгановы пишут, что они родом из «поморских хрестьян». Они отнюдь не русские, а инородцы, и понимание этого держалось достаточно долго: так, в 1722 году Петр I сразу трех братьев Строгановых – Александра, Николая и Сергея пожаловал баронским титулом, который он сам же специально ввел для инородцев, преимущественно выходцев из Восточной Пруссии.
Известно, что и правописание фамилии Строганов колебалось; часто встречается вариант Строгонов. Возможно, это связано с тем, что родом они были с реки Streu (откуда и Streugen, полабское Строгон) из окрестностей города Галле (историческая область Франкония в Восточной Германии), то есть происходили из франконских купцов, имевших привилегии беспошлинной торговли.
Именно Строгановы оплатили написание красочной истории, призванной обосновать преемственность власти Романовых от рюриковичей. Это история красочная в буквальном смысле: художники известной «строгановской школы» иконописи и миниатюр XVII века (братья Савины, Чирин, Истома, Москвитин и др.) иллюстрировали лицевые своды летописей в духе никонианских реформ.
Немаловажным для успеха такой «строгановско-романовской» истории было и то, что в руках Строгановых находилось производство гербовой бумаги. Вот поэтому «подлинные» документы допетровской эпохи обнаруживались в XVIII веке именно в архиве Строгановых, в том числе и Г. – Ф. Миллером в Сибири, причем часть «царских грамот» XVI века уже тогда была признана подделкой.
Даже в первой половине XVIII столетия определить ход и смысл событий прошлого, понять, насколько достоверны те или иные записи, было весьма непросто! Татищев, рассказавший в книге своей о полезной отечеству деятельности генерал-фельдмаршала графа Брюса, отметил, что тот был крайне заинтересован, для пользы отечества, в развитии географии, но не имел для сего труда достаточного времени. Далее Татищев пишет, как он от географии перешел к истории:
«… Прибыв в Санкт-Петербург, видя, что ему (Брюсу. – Авт.) после присутствия в Сенате, в тайных советах и объявленных канцеляриях на оное (на географию. – Авт.) времени нисколько не достает, прилежно меня к сочинению оного поохочивал и наставлял; и хотя я из-за скудости во мне способствующих к тому наук и необходимо нужных знаний осмелиться не находил себя в состоянии, но ему, как начальнику и благодетелю, отказать не мог, и оное в 1719-м от него принял и полагая, что это из сообщенных мне от него знаний сочинить нетрудно, немедленно по предписанному от него плану (оную) начал. Однако в самом начале увидел, что оную в ее древней части без достаточной древней истории и в новой части без совершенных со всеми обстоятельствами описаний начать и делать невозможно, ибо надлежало вначале знать об имени, какого оное языка, что значит и от какой причины произошло. К тому ж надлежит знать, какой народ в том пределе издревле обитал, как далеко границы в какое время распростирались, кто владетели были, когда и каким случаем к России приобщено…
Из-за того его превосходительство рассудил, что наиболее следует искать к изъяснению русской древней, именуемой Несторовой летописи, которую, из библиотеки его императорского величества взяв, мне отдал. Сию я, взяв, скоро списал и чаял, что лучше оной было не потребно, а поскольку тогда в начале 1720 года послан я был в Сибирь для устроения заводов горных, где, прибыв, вскоре нашел другую того же Нестора летопись, которая великие различия с бывшим у меня списком имела (выделено нами. – Авт.), но к сочинению географии в обоих многого недоставало или так тёмно за упущениями переписчиков понималась, что подлинно о положении мест дознаться было нельзя. И сия их разность понудила меня искать другие такие манускрипты и сводить вместе, а что в них неясно, то более следовало от иноязычных изъясниться, и посему я, оставив географию совсем, стал более о собрании этой Истории прилежать».
Работа, за которую взялся В. Н. Татищев еще при Петре и впоследствии завершенная целой плеядой историков при Екатерине, была важна и своевременна. Но представьте, сколь сложно было и ему, и тем, кто шел за ним, составить себе представление о древней русской истории, если даже о временах весьма к ним близких не было достоверных сведений!
В. Н. Татищев родился в 1686 году, всего лишь через семьдесят три года после того, как Собор 1613-го возвел на престол первого Романова. Но вот оказывается, – как о том написано в юбилейной книге «Государи из Дома Романовых, 1613–1913» (изд. И. Д. Сытина, М., 1913), – практически нет документов ни о составе Собора, ни о его ходе. Судить о них можно только по «Книге об избрании» первого Романова, написанной боярином А. С. Матвеевым шестьдесят лет спустя! От тех времен осталось только два разноречивых экземпляра «грамоты об избрании Михаила Романова на царство», и грамота, адресованная Строгановым, в которой новоиспеченный царь и Собор просят Строгановых: «хотя теперь и промыслов убавьте, а ратным людям жалованье дайте, сколько можете».
Из этой грамоты, казалось бы, следует, что к власти Романовы вознеслись на бердышах и пиках наемников («ратными» в русских летописях называли чужих воинов на русской службе), и на деньгах Строгановых. Но мы обратим внимание на то, что оценили заслуги Строгановых лишь через сто лет! Петр I пожаловал дворянство Григорию Строганову (1656–1715), объединившему в своих руках все владения семьи, но – за развитие военной промышленности. Затем он же дал баронство его сыновьям. Внук Григория, Александр Сергеевич Строганов (1733–1811), получив от Екатерины II графский титул, стал членом Государственного Совета, президентом Академии художеств. Нельзя исключить, что, будучи причастны к составлению документов «из русского прошлого», члены этой семьи приняли определенные меры, чтобы возвеличить вклад семьи в российскую историю.
Итак, понадобилось целых сто пятьдесят лет – от прихода к власти Михаила Романова и до воцарения Екатерины II, чтобы появилась связная «История Государства Российского».
Создание имиджа новой, имперской России (а не Московии) и написание нужных художественных и прочих произведений на исторические темы началось при Анне Иоанновне и всячески стимулировалось позднее при Елизавете Петровне. А первым «пиарщиком», подражателем Шекспиру в драматургии, становится А. П. Сумароков со своими трагедиями на «древнерусские» темы: «Хорев» (1747) и «Синав и Трувор» (1750).