Семь цветов радуги

ЧЕЛОВЕКУ У НАС ПРОСТОРНО!..

Везде

родные наши,

куда ни бросишь глаз.

В. Маяковский

Нужно было нашим друзьям обойти угол квадратного защитного пояса вокруг озера, чтобы увидеть человека, который один управлял десятью тракторами. Сбылась мечта колхозного механика Тетеркина.

Наконец техники поняли, с какими чудесами им пришлось встретиться. Производились опыты передачи энергии на расстояние. Почему именно в Девичьей поляне? Вполне естественно. Передовой колхоз «Путь к коммунизму», оснащенный высокой техникой, стал как бы опытным полигоном для многих исследовательских институтов.

Багрецов первым заглянул за угол зеленой стены. Прежде всего, он увидел белый фургон с высокой блестящей решеткой на крыше. Решетка была выгнута по форме параболоида и представляла собой целую систему направленных антенн. Они соединялись в несколько рядов и казались запутанным лабиринтом, сквозь который не пролезет и кошка. Однако при более тщательном осмотре можно было определить форму известных направленных антенн, обычно применяемых в радиолокационных устройствах.

Вадим залюбовался. Блестящий параболоид ярко выделялся на фоне голубого неба. Трубки, из которых были сделаны антенны, поистине казались наполненными жидким солнцем.

Оглянувшись назад, Багрецов определил, что невидимый луч от этой установки должен был проходить через то самое место, где они только что стояли с Бабкиным. Чудеса объяснялись просто. Однако и в этот приезд с ними приходилось встречаться.

Багрецов заинтересовался пультом управления. Рядом с машиной стояла невысокая ажурная башенка с креслом наверху, вроде тех, какие можно встретить на теннисных кортах.

В кресле, на металлической решетчатой ферме, сидел человек. Перед ним блестел сложный пульт с кнопками, рычажками и лампочками.

«Повелитель машин» показался Вадиму не очень внушительным белобрысенький, невысокого роста, вроде Тимки. Из воротника белой гимнастерки торчала тонкая длинная шея. Паренек вытягивал ее при каждом нажатии кнопки на пульте управления.

От группы у фургона отделялся человек и направился навстречу техникам.

Жмурился Вадим, старался рассмотреть, кто это, но против солнца было плохо видно. «Наверное, кто-то из знакомых», — подумал он и в тот же момент услышал голос Анны Егоровны:

— Вот они, родные-то мои! Совсем заждались мы вас!

Анна Егоровна обняла ребят, по-матерински поцеловала их в лоб и даже расчувствовалась. Уж больно милые эти парни!.. Особенно тот… меньшенький. Она вынула платок и высморкалась. Глаза у нее покраснели, Вадим тоже растрогался. «До чего же хорошие люди живут на нашей земле! — подумал он. Приезжаешь к ним, как домой, к родным, а ведь целых три года мы здесь не были. Помнят о нас девичьеполянцы».

У Вадима защекотало в носу, и он, чтобы подавить волнение, быстро заговорил:

— А мы как знали, что вы здесь. Машину отпустили. Да вот, кажется, попали не вовремя.

— Ишь, чего выдумали, не вовремя! — все еще не спуская влажных глаз с ребят, говорила Анна Егоровна. — Да вы на праздник приехали, будто подгадали… Видели, как думы наши сбываются? — Она указала на медленно ползущие тракторы. — Павел Григорьевич! — весело крикнула хозяйка, увидев проходящего мимо пожилого человека в черном костюме и смешной детской панамке на лысеющей голове. Лицо его было красным, как помидор. Жарко! Даже белки глаз будто загорели на солнце — казались совсем розовыми.

Павел Григорьевич подошел, выпятив небольшой животик, и вежливо снял панамку перед гостями.

— Вы, небось, этих инженеров в Москве не встречали? — обратилась к нему Анна Егоровна, поправляя на голове неизменный белый платок.

— Ну, что вы… — смутился Вадим и почувствовал, как щеки его постепенно разгораются, будто и на них действует высокая частота мощной установки Павла Григорьевича. — Мы же только пока студенты, — робко выдавил из себя Багрецов.

— Он у нас главным инженером был на строительстве, — не обращая внимания на смущение техника, продолжала Анна Егоровна. — Помните, я вам рассказывала?

— Так, значит, с того времени началась ваша настоящая электрификация? - тонким, почти девичьим голосом произнес московский инженер, повернувшись к Анне Егоровне. — Похвально, очень похвально. Я не ошибусь, если заявлю, что мы сейчас, так сказать, продолжаем вате прекрасное начинание, — улыбнулся он Багрецову.

— Неправда! — решительно выступил Бабкин, пряча за спину обгорелый картуз. — Начали все это дело здешние комсомольцы. А вообще напрасно вы, Анна Егоровна, нас инженерами называете. У вас в Девичьей поляне таких специалистов достаточно. Один Тетеркин чего стоит!

— Позвольте, мой молодой друг, — оживился Павел Григорьевич, обращаясь к Бабкину. Он быстро заморгал красными, чуть припухшими глазами. — Года три тому назад не вы ли в наш институт чертежи привозили? Это касалось изобретения… Не помню фамилию…

— Тетеркина?

— Ну, конечно! — обрадовался инженер. Он нахлобучил свою панамку и заложил большие пальцы в карманы жилетки. — Теперь сознавайтесь: схему мощного электронного реле кто разработал?

— Я немного помогал Кузьме, — скромно заметил Бабкин.

— Все знаем, дорогой Друг! — Красное лицо Павла Григорьевича расплылось в улыбке. — Тетеркин категорически отказался от авторства в вашем последнем варианте. Он мало занимался электронной автоматикой.

— Ну, а вообще, — перебил инженера Тимофей, стараясь изменить направление разговора, — его предложение пригодилось?

— Так же, как и ваше, — многозначительно заметил Павел Григорьевич, обмахиваясь панамкой. — Вы что же думаете, сидят начальники в лабораториях и жизни не чувствуют? Да она к нам каждую минуту стучится в дверь. Помните, как вы впервые постучались к нам? Тогда вам пришлось разговаривать с моим помощником Васей Федотычевым. Вон он, — инженер указал панамкой на человека за пультом. — Не узнаете? У нас его все называют Васенькой.

Только сейчас вспомнил Бабкин своего первого консультанта по проекту Тетеркина.

— Мы давно занимались тракторами-автоматами, — продолжал Павел Григорьевич, снова нахлобучивая панамку. — Предложение Тетеркина только убедило нас в правильности основной идеи. Его опыт с переключениями подсказал — нам, что в ряде случаев можно применить и эту систему, но надо решать задачу во всей ее широте. Надо заставить машины двигаться по полю без дизельных моторов или кабеля, который тащится за электротрактором.

Заложив большие пальцы в жилетные карманы, инженер снова заходил перед гостями.

— Нам казалось, что тысячи людей решали эту задачу. Через отделы изобретений, редакции газет, заводские лаборатории, учебные институты мы получали предложения. Писали изобретатели, ученые, студенты, школьники, рабочие и колхозники… Много наивного и детского было в этих изобретениях, но попадались настоящие, свежие и ценные мысли. Так было с предложением Тетеркина и…

— Бабкина, — подсказал Вадим. Тимофей угрожающе посмотрел на него.

— Да, именно Бабкина. — Павел Григорьевич ткнул в него пальцем. — Мы использовали в своей работе остроумную конструкцию выключения гусениц, предложенную Тетеркиным, и электронное реле Бабкина.

Тимофей почувствовал, как сладкий озноб медленно растекался по телу. Будто щекочущие пузырьки холодной газированной воды забегали по спине. От волнения стеснило дыхание. «Как он сказал? — неожиданно растерявшись, подумал Тимофей. — Электронное реле Бабкина?.. Нет, этого не может быть!.. Значит… я… тоже изобретатель?.. Такой же, как и Тетеркин?

А инженер в смешной детской панамке (его Тимофей видел будто сквозь мутную пленку) просто и убедительно говорил о том, как из тысячи предложений рождается новая конструкция. Как творческий труд в нашей стране перестал быть уделом одиночек, угрюмых изобретателей-затворников.

— Вот они, первые машины, созданные в институте, — указывал он на тракторы, — но их строили не только изобретатели, инженеры, лаборанты и рабочие исследовательского института, — их создавали многие тысячи людей смелой мысли. Как их много в нашей стране! Может быть, только сейчас в невиданном размахе пробудился великий гений русского народа.