Свободные

- Блин! – закатываю глаза и разъяренно подпрыгиваю к оставленному подарку. Что же внутри? На что способны мои креативные одноклассницы? Из легких будто вышибают весь воздух, когда я достаю алый корсет, гольфы, трусы-шортики. В моих глазах так и начинает покалывать, правда, я держусь. Да. Держусь. – Кто это сделал? – смотрю на тех, кто переодевается, и вскидываю брови. – Ну, скажите мне!

Однако все молчат. Они глядят на меня с сожалением, правда, его мало для помощи. Попробуй они сделать хотя бы шаг в мою сторону, и уже завтра именно их одежда будет непонятно где спрятана. Я плюхаюсь на скамью и понятия не имею, что делать. Выйти в полотенце? Пожаловаться директрисе? Сидеть здесь до конца второй смены? Или, может, позвонить папе? Ответ взрывается в голове убийственным фейерверком. Я одержимо хватаю корсет, сбрасываю с себя полотенце и одеваюсь в это. Как когда-то одевалась она. Натягиваю гольфы, щелкаю застежками, распускаю слегка влажные волосы и глубоко вдыхаю. Реакции на мой проступок у директрисы может быть две: или она меня исключит, или оставит. У Костика особо не разойдешься: придется принять меня такой, какая я есть. А вот с подростками куда сложнее. Они могут решить, что я сумасшедшая, или смелая, или такая же, как и моя мать. Тут уж кто знает, однако мне хотелось бы вызвать удивление. Пусть понимают, что я способна на те вещи, о которых их слабые душонки могут только видеть сны.

Выхожу из раздевалки и гордо вскидываю подбородок. Никогда не думала, что сотни разных взглядов способны выражать одни и те же эмоции. Шок. Удивление.

Я довольно улыбаюсь и как можно увереннее переставляю ноги. Вижу ненормального психа. Он обнимает ту самую – да-да, черт ее дери – миловидную блондинку за плечи и не двигается. Смотрит на меня во все глаза и, наверняка, придумывает новый, изощренный план, после которого я уж точно не смогу так лыбиться. Однако на данный момент – мне плевать. Я покидаю школу под прицелом сотни глаз. И мне нравится, что все в шоке. Нравится, что я могу их поразить. В конце концов, они ничего обо мне не знают, а мне есть, что сказать.

ГЛАВА 5.

Саша садится в машину с каким-то пакетом и громко хлопает дверью.

- Просто не верится, - причитает он. – Ты спятила!

- А что мне нужно было делать?

- Зои, да что угодно, но только не дефилировать в кружевном корсете! Это же безумие, у тебя будут огромные проблемы. Черт, - парень вдруг начинает смеяться и откидывается назад на сидении. – О, Боже, ты - мой идол, мой гуру! Первый день – и такой успех!

- Успех? – я выхватываю пакет из его рук и вытаскиваю чью-то школьную форму. Хочу спросить, кому именно она принадлежит, но передумываю. Какая разница. В любом случае, я сгораю от стыда и хочу как можно скорее прикрыться. – У меня блин украли одежду. На меня наорала директриса. Твой друг, - сжимаю дважды пальцы в воздухе, намекая, что совсем он нам не друг, - сказал, у меня будут неприятности, едва я его ослушаюсь. И это называется успех?

- Именно!

- Отвернись. Давай.

Саша отворачивается, а я неумело надеваю чью-то блузку. Она пахнет лавандой, и я успокаиваю себя мыслями о том, что ее хозяйка хотя бы была аккуратной. Снимаю чулки, забрасываю их в сумку и с ужасом сглатываю: боже, не верится, что я решилась на подобное. Как и после всех сумасшедших поступков, на смену небывалой уверенности и накалу приходит банальный стыд. Вот и сейчас мне хочется зарыться с головой под землю и никогда больше из-под нее не вылазить. Пролажу в сарафан и выдыхаю:

- Все.

- Поехали, - командует Саша, и машина тут же трогается с места. Складываю остальную одежду в сумку и перевожу настороженный взгляд на парня.

- А как твой день?

- Уж получше твоего.

- В этом я и не сомневаюсь. А что этот псих? Приставал?

- Приставать он может только к тебе, а ко мне у него совсем иные претензии.

- Что же ты натворил? Знаю, это не мое дело, но Саш, этот парень ненормальный. У него явно какие-то проблемы с головой.

- Он просто избалованный мальчишка, - смеясь, отрезает Саша, но я-то вижу, как он нервничает. Грызет пальцы, смотрит в окно, будто впервые видит улицы Питера. И это безумно пугает и интригует одновременно.

- Надеюсь, ты никого ради него не убил.

- Поверь, для подобного он привлекает других людей.

- Что? – недоуменно вскидываю брови. – Я же пошутила.

- А я – нет. – Саша оборачивается и неуклюже потирает веснушчатый нос. – Его отец только официально числится, как управляющий какого-то отдела в администрации. На самом же деле он держит практически всех шлюх, наркоторговцев, владельцев баров, подпольные казино... Вот он – настоящий псих. А его сынок – лишь жалкое подобие.

- И почему же он до сих пор на свободе? Ты так спокойно об этом говоришь, будто данная информация – достояние всех и каждого.

- Так и есть.

- Что? Но в чем логика? Все знают, что он – плохой парень, и молчат?

- А кому говорить, когда он контролирует весь город? Что тут поделать, есть неприкосновенные люди. У них много денег, у них большие связи. Куда не ступи – везде земля Болконского, и с этим ничего уж не сделаешь.

- Идиотизм. От того и сынок его решил, что ему все позволено!

- Яблоко от яблони…, как известно.

До меня неожиданно доходит с кем же я связалась. И мой сгоряча заданный Диме вопрос: что же ты со мной можешь сделать – сейчас кажется безумно глупым. Ведь теперь ясно – он может абсолютно все. Я нервно поправляю волосы и случайно отвлекаюсь на красивый вид за окном. Застываю. Никогда еще не видела ничего подобного. Мне не приходилось выезжать за пределы родного города, и поэтому единственное, что я вызубрила – это одну старую, грязную улицу Ленина. И только. А жаль. Санкт-Петербург, действительно, красивый, не яркий, не модный, а какой-то родной. Спокойный, узорчатый и горизонтальный, как водная гладь. Я вдруг и, правда, сожалею о том, что не рвалась исследовать уголки своей страны, ведь, наверняка, повсюду много чего удивительного и необычного.

- Ты как? – неожиданно спрашивает Саша, и я оборачиваюсь. Мы глядим друг на друга похожими взглядами, молчим, и, кажется, даже посторонние звуки исчезают. Жизнь – странная штука. Ты барахтаешься в ней совершенно беспомощный, слепой, до тех пор, пока кто-то вдруг не хватает тебя за руку и не вытаскивает на поверхность. И абсурд, пожалуй, заключается лишь в том, что до этого момента ты сто пятьдесят раз уже отказывался от помощи, но блин на сей раз почему-то передумываешь! И кто знает, в чем загвоздка: в том, что ты безумно устал от одиночества или в банальной безысходности. В любом случае, в твоей голове определенно что-то щелкает, и ты вдруг понимаешь: пора уже схватиться за чью-то руку и попробовать открыть глаза. – Ты любишь Кинга?

- Кинга? – я растерянно выплываю из мыслей и пару раз киваю. – Да. Вполне.

- Тогда, может, после того, как приедешь от папы, мы посмотрим Сияние? Я давно хочу пересмотреть, но одному как-то паршиво. А с тобой чего-то бояться – себя не уважать.

Я смеюсь. Классно, что Саша считает меня смелой. Правда, если бы он только знал, сколько раз за день я сегодня едва сдерживала порыв разрыдаться во все горло, тогда он не был бы так воодушевлен.

- Отлично, - пожимаю плечами. – Договорились.

- Круто!

- Приехали, - неожиданно говорит водитель, и я громко выдыхаю. Осматриваю клетчатую юбку, сжимаю пальцы в кулаки и повторяю: все будет хорошо, все будет в порядке.

- Не волнуйся, - будто прочитав мои мысли, отрезает Саша и кривит губы. От того у него появляются милые ямочки на щеках. – Я не думаю, что директриса уже успела нажаловаться. К тому же на тебе школьная форма. Вряд ли папа что-то заподозрит.

- Ага, - я выдыхаю, забрасываю сумку на плечо и открываю дверь. На улице послушный апрель, солнце так и жарит голову, и я прищуриваюсь, осматривая невысокое, кирпичное здание городского суда. Прикусываю губу и нерешительно переминаюсь с ноги на ногу: чего же именно мне бояться – разговора о маме или о моем звездном дефиле? Неожиданно замечаю пожилую женщину. Она неуклюже роняет пакет с продуктами, и тут же хаотичными бусинами зеленые, блестящие яблоки заполняют ровный, нагретый тротуар. Я подхожу к ней, улыбаюсь и присаживаюсь рядом на корточки. Помогаю сложить продукты обратно.