Дочь куртизанки

Госпожа вспомнила о своем домоправителе, резко захлопнула коробочку с бетелем, уселась поудобнее и приказала мальчишке привести мунши.

— Скажи, чтобы шел сюда с ручкой, чернилами и бумагой. Иди, что раскрыл рот?

Мальчишка садовника убежал.

В это время послышался шум подъехавшего автомобиля, потом хлопнула дверца, и на веранде появился насвистывающий Салман.

— Здравствуйте, тетушка! — приветствовал он госпожу, усаживаясь рядом с Нафис. Он взял манго, отложил, выбрал самое большое и шепотом попросил Нафис: «Разрежь мне вот это».

— Салман, мне надоело твое ребячество. Эти манго мы собираемся послать господину министру. Упакуй-ка их лучше вот в эти корзины, прикрепи карточки, надпиши.

— Такую гору манго господину министру? И вот те, что лежат отдельно, тоже?

— Разве это много, дорогой? Если ты делаешь подарок, нужно подумать, чтобы он был достоин и того, что дарит, и того, кому он предназначается… А куда ты брал машину?.. Дочка, Нафис, посмотри-ка сама, куда запропастился этот мунши. О чем я только что говорила? Да, дорогой, ты брал машину. Куда ты ездил?

— Доехал до больницы. Сегодня у Нилам сняли швы. Вечером ее выпишут.

— Благодарю тебя, боже! Если бы она была здесь, мне не пришлось бы кланяться этим слугам. Однако зачем тебе понадобилось ехать в такую даль? Мог бы спросить по телефону.

Салман пропустил это мимо ушей и повернулся к Гафуру:

— Ну что ж, будем укладывать манго. Неси корзину. Тетушка, министру я их доставлю вечером сам.

— О, дорогой, ты сделаешь доброе дело. Возьми машину.

— Придется. Но, тетя, у господина Номана некому есть эти манго. Правда, он дважды женился официально, еще раз — неофициально, но детей у него не было. И поскольку поднимался вопрос о достоинствах лица, которому этот дар предназначается, отбавим немного из его доли.

— Салман, я совершенно не понимаю твои неуместные речи. Подарки посылают, чтобы укрепить связи, и нам нет никакого дела, сколько у него жен, сколько любовниц и содержанок, сколько ртов, сколько носов! — Госпожа сунула ноги в шлепанцы, встала.

Дверь приоткрылась, и показался мунши с письменным прибором в руках. Он поправил очки и, вздернув брови, ждал приказаний.

— Мунши-джи, где это вы пропадаете? — прикрикнула госпожа. — Вас не дозовешься. Известно вам, что привезли манго и их надо отослать большим людям? Кто это должен делать за вас?

— Но приходил лекарь…

— Вы ухаживаете за этим лекарем, как за доктором. Это, наверное, опять тот знахарь Насирулла? То не внесет плату за обучение девочки, то, смотришь, сына пустил босиком. Оказываешь ему всякие милости, а он занимается поэзией, парит в облаках. — И, надувшись, госпожа пошла в комнату.

Салман показал мунши рукой — можешь идти.

Тот с готовностью повернулся и, тяжело отдуваясь, вышел. Салман быстро рассовал манго по корзинам и приказал Гафуру зашивать. Нафис он сказал:

— Вечером поедешь со мной. Заберем Нилам, а заодно отвезем Юсуфу корзинку с манго.

— Меня оставишь в больнице. К нему я не поеду.

— Поедешь. Так хочет твой ангел-хранитель. Не поедешь — высажу у подъезда какого-нибудь министра. — И, оглянувшись, добавил: — Тетушка ушла, неси скорее тарелку и нож. Отведаем и мы… Посмотри, какая прелесть! А внутри сладкий, как мед. Да поаккуратнее перевязывай, — прикрикнул он на Гафура. — Не видишь, это корзинка министра. — Тут он взглянул на небо. — Ну вот, нагнало туч. А сегодня мне, как назло, хочется, чтобы Аллах вместо воды послал денежный дождь. Дело в том, что денежный источник в моем кармане иссякает, а без денег и бархатное лето не в радость. И вот уже несколько дней я вынужден жить отшельником, ни с кем не встречаться…

— С кем это ты не встречаешься? — полюбопытствовала Нафис. — Кажется, все вечера просиживаешь в кафе.

— Это не в счет! Я хожу туда с тоски. Ладно, будь готова к четырем часам, чтобы мне не пришлось вламываться к тебе в спальню и торопить. — И он передразнил ее:

— Wait, Салман. You confused me[33].

— Дождешься ты, Салман, что я запущу в тебя манго.

— Если можно, покрупнее. Ладно, исчезаю. Нужно послать напоминания в две газеты. Статьи опубликовали, а деньги не думают платить. Я сию минуту, good girl[34].

Он вскочил и, напевая, пошел к себе. «Стыд перед людьми», да-да, «стыд перед людьми удерживает меня»… «звенят браслеты у меня на щиколотках… звенят». — И вдруг остановился как вкопанный.

— Братец Юсуф! Когда это вы пожаловали?

Юсуф сидел у него в комнате с книгой в руках, спиной к двери. На голос Салмана он обернулся и положил книгу.

— Да я прошел прямо сюда, чтобы не встретиться с кем-нибудь из ваших домочадцев.

Салман обеспокоенно следил за ним.

— Прикройте, пожалуйста, дверь, — попросил Юсуф.

Салман закрыл дверь.

— Ну?

— Суман, — сказал Юсуф. — Она больше не верит тебе.

— Почему? Нет, не может быть. Да и кто вам мог это сказать? Она сама?

— Давай по порядку, Салман. Я не могу сразу ответить на все вопросы. В больнице ты записал Нилам как свою жену, так? Ну вот, из-за болезни девочки Суман эти дни тоже провела в больнице. Там она случайно увидела в истории болезни твое имя, видела, как ты навещал Нилам… Ну и теперь…

Он остановился на полуслове. Салман побледнел.

— Все обойдется, Салман. Надо объяснить, что это недоразумение…

Салман ходил из угла в угол.

— Не в этом дело, — промычал он. — Ведь это значит, что она мне ни капли не верит. Разве любовь без веры выдержит серьезное испытание? Какая же это любовь?

— Не преувеличивай, Салман. Она любит тебя. Тут задето ее самолюбие.

— Возможно, — согласился Салман. — Но хоть бы спросила меня! И я хорош, мне бы съездить, навестить ее. Видишь, Мину больна. Но если б она считала меня другом, она бы сообщила о болезни девочки!.. А вы… Да если б я знал, что она в больнице, разве б я не зашел? Скажите, ну мог я бросить Нилам на произвол судьбы, ведь дело шло о чести, о жизни человека! В душе я глубоко убежден, что поступил правильно.

Юсуф молчал.

— Она даже не хочет говорить со мною? — спросил Салман. — Не хочет, упрашивать не станем! Я не чувствую себя виноватым.

— Но, Салман, почему бы тебе не пойти и не объясниться?

— И вы осмеливаетесь предлагать мне это? Вы, человек, который отказывается от Нафис, заботясь о собственном самолюбии? Я брат Нафис. И я вам говорю, что, отказавшись от нее, вы разобьете ее жизнь. Я знаю, что вы тоже по-своему страдаете… Но разве когда-нибудь я сказал вам, — идите, поклонитесь ей?

— Салман… Между мной и Нафис — стена богатства. Мое смирение перед ней могут истолковать как погоню за ее деньгами. А ведь между вами нет ничего подобного… Есть только простое недоразумение, которое легко устранить.

Салман рассмеялся.

— Вот бумеранг и возвратился. Сначала я пытался примирить вас с Нафис, а теперь вы стараетесь помирить нас с Суман.

Посерьезнев, он сказал:

— Сегодня Нилам выписывают… Я составил себе план: вечером беру Нафис и еду к вам… Ссора Нафис с Суман… ваши отношения с Нафис… Мы сядем и обо всем этом серьезно подумаем… Там я и расскажу о нас с Суман… Вот такой план я себе составил…

Он опустился в кресло и обхватил голову руками.

Юсуфу стало не по себе. Человек, для которого, казалось, любая тяжесть значит не больше, чем озорная шутка, сидел перед ним и рыдал.

Юсуф встал, подошел к Салману, присел на подлокотник кресла и положил ему на плечо руку.

— Не упрямься, Салман, идем.

Салман отрицательно покачал головой.

— Я буду ждать тебя вечером, — вставая, сказал Юсуф.

— Нет, — чуть слышно ответил Салман.

Как только Юсуф ушел, он встал и зашагал по комнате. Прошло всего полчаса, а мира, который существовал до этого, уже не было. Пойти к ней, сказать ей все в лицо и уж больше никогда не видеть ее. Он живо представил себе нежное, простое лицо Суман, в простоте которого искал и ее очарование. Никогда не видеть ее, совсем никогда? Что ж, он проживет жизнь без Суман и докажет, что может жить без нее. Вот и прекрасно!

33

Подожди… Ты меня смущаешь (англ.).

34

Милая девушка (англ.).