Страница 1 из 11
Сергей Шкенёв
Джонни Оклахома, или Магия массового поражения
Глава 1
До банкомата триста шагов и тридцать потраченных на них минут. Три сотни точно отмеренных шагов. Выбросить вперёд костыли… перенести вес, пока непослушные ноги не подломились… подтянуть их… опять выбросить костыли… Привычно и знакомо за последние шесть лет.
Потом в магазин — восемьсот тридцать шагов. Далеко. Огромный и сияющий огнями супермаркет гораздо ближе, но Ивану нравилось ходить именно сюда. Тут человечнее, что ли? Да и толкать тележку, одновременно опираясь на костыли, невозможно.
Три ступеньки до двери — самое трудное. Хозяин магазинчика при каждой встрече божится, что обязательно сделает пандус, но то ли времени не хватает, то ли денег. Сквозь стекло видно, как спешит навстречу продавщица — Иван не самый богатый и не самый постоянный покупатель, но ему всегда помогают подняться. Кто‑то просто так, а у этой личное. Бывшая одноклассница, когда‑то провожавшая в армию и так и не выскочившая замуж.
— Привет, Джонни! — голос весёлый, а у самой в уголках глаз блестят слезинки. — Держись за меня.
Угу, держись… девяносто два кило против её пятидесяти.
— И тебе не хворать, солнышко!
Улыбается уже грустно. Ирка в самом деле хорошая, и если бы не чёртова война! Да и сейчас делает намёки. Очень прозрачные намёки.
— Я не солнышко, я просто рыжая.
Как раз тот редкий случай, когда медный цвет волос и чуть смуглая, хорошо поддающаяся загару кожа. Упругая и гладкая кожа. Он знает…
— Лаврентий у себя? — кое‑как перебравшись через порог, Иван плюхнулся на стул у входа. — Позови, пожалуйста, будь добра.
— Здесь, куда он денется? — Ирка тряхнула головой. Знает, зараза, как завораживающе действует на него рыжий водопад. — Опять праздник, Джонни?
На английский, или, скорее, американский манер Ивана прозвали в школе, а когда разозлившийся парнишка пообещал разделать дразнилок под Хохлому, то стал ещё и Хохломой. К десятому классу — Джонни Оклахомой.
Хитрый, умный, и очень старый Лаврентий Борисович Кац появился буквально через минуту. Сначала из двери выплыл внушительный живот, потом неизменная сигара… и вот уже весь целиком.
— Ваня, друг! Какими судьбами? Неужели соскучился? Не верю!
— Я тоже не верю в твою радость, Борисыч, — не остался в долгу Иван. — Коньяк есть?
— Коньяк? — Кац задумался, разглядывая витрину с разнокалиберными бутылками, где можно было разглядеть этикетки «Хеннеси», «Арарата», «КВВК» и прочих «Мартелей». — Где же его взять‑то?
— А ты поищи.
Борисыч прищурил грустные от природы глаза и расхохотался, показав крепкие прокуренные зубы. Давно уже, со времён перестройки, талонов и сухого закона, все знали — у Лаврентия не купить приличного пойла, но если очень нужно, то только у него можно это приличное пойло достать. Чаще всего даром, так как старый еврей не любил брать деньги за оказываемые хорошим людям услуги. Вот за то, что разливается в подвале неподалёку — платите сколько угодно.
В принципе, и там не отрава, а левак с ночной смены ликёрно — водочного завода, но сегодня особый случай.
— Найду! — Борисыч выставил указательный палец пистолетиком. — Но ты мне дашь автограф.
— Откуда знаешь?
— Элементарно, Джонни! Если человек четыре месяца подряд покупает одну бутылку пива в неделю, а потом вдруг требует хороший коньяк…
— Шерлок Холмс.
— Хоть доктор Ватсон, пофигу. И не сопротивляйся, поляна с меня. К восьми часам вечера ставь чайник, а остальное мы с Иркой принесём.
— Её‑то зачем?
— Надо! — Лаврентий помахал у Ивана перед носом кулаком. — Присушил девку, и сваливаешь? У — у–у, Достоевский… Ира!
— Да, Лаврентий Борисович?
— Закрываемся в семь, и идём к Ваньке обмывать новую книжку.
— Гонорар, — поправил Иван.
— Тем более. Ира, ты когда‑нибудь пила коньяк с настоящим писателем?
— Зимой, а что?
— Да, точно, — нимало не смутился Борисыч. — Тогда уйдёшь прямо сейчас, и поможешь этому юному таланту приготовить стол. Сама же знаешь — у творческих людей вместо мозгов клавиатура.
Неприятно шкандыбать на костылях, когда рядом идёт нагруженная тяжёлыми сумками красивая девушка. Чувство собственной беспомощности больно царапает душу и бьёт по самолюбию вплоть до привкуса крови во рту. Нет, это губу невзначай прокусил, сдерживая злость.
Ирка тяжести не замечает, хотя с поклажей напоминает сейчас таджикского гастарбайтера, перебирающегося со стройки на стройку, и таскающего в баулах пожитки всей бригады, включая чугунный казан для плова и портрет любимого ишака покойной бабушки в натуральную величину. Борисыч загрузил не жалеючи.
— Слушай, Джонни, а твоя принцесса выйдет замуж за рыцаря Блюментроста? А то уже вторую книгу ругаются, ну прямо как мы с тобой!
Иван и в самом деле писатель. Правда из скромности он называет себя просто издающимся автором, но девятнадцать томиков на книжной полке возражают против преувеличенной скромности. Скоро их станет двадцать — полученный гонорар является не совсем гонораром, а авансом издательства. Остальное через два месяца после выхода из печати, и вот лишь тогда можно будет говорить о гонораре.
Писать он начал случайно, сначала просто читал, проводя за компьютером дни и ночи. А что ещё делать инвалиду, для которого прогулка по улице считается чуть ли не подвигом? Не водку же пить? Да, увлёкся фантастикой, потом перешёл на фэнтези с магами, драконами и прочими эльфами — душа просила чуда. И однажды понял, что сможет написать много лучше, чем мутный поток сознания и неудовлетворённых желаний пополам с комплексами, заполнивший интернет и книжные прилавки. Мешало одно «но» — фантастика требует хоть какого‑то образования кроме средней школы, а вот с этим туго.
Выход всегда есть. И заскакали по страницам донельзя благородные рыцари, зашуршали кринолинами и зазвенели бронелифчиками не менее благородные дамы, отправились в полёт огнедышащие драконы. Даже эльфы — гомосеки, как того требует недавно появившаяся литературная традиция, тоже имелись. Имелись с гоблинами, орками, гномами, троллями… Современный читатель падок на клубничку, замешанную с розовыми соплями. Да — да, что за книжка без розовых соплей?
На гонорары не разжиреешь, но выдавая по четыре романа в год, Иван мог себе позволить смотреть на жизнь с некоторым оптимизмом. Во всяком случае, не боялся подохнуть с голодухи на пенсию, которой хватало на коммунальные платежи, оплату интернета, и двухразовое питание три дня в неделю.
Ирка всё не унималась:
— Так они поженятся в третьей книге?
Как маленькая, ей — богу. Нельзя в двадцать пять лет быть настолько наивной, чтоб не понимать главную суть фэнтези — обязательный хэппи энд с непременной лав стори. Иначе целевая аудитория не воспримет. Кто нынче может написать книгу с гибелью главных героев? Разве что Ивакин да Буркатовский, но от них другого и не ждут. Репутация, однако.
У Ивана её нет. Его конёк — мечи, магия, магические академии и войны с нечистью или со злобными тиранами, стремящимися уничтожить славное и уютное королевство, возглавляемое добрым, умным, и очень старым королём, готовым уступить трон положительному главному герою. Разумеется, в обмен на спасение погибающего государства, но иногда просто авансом.
— Поженятся.
— А мы?
От неожиданности Иван запутался в костылях, и полетел лицом вперёд, изо всех сил стараясь извернуться и не протаранить железную урну на краю тротуара. Не получилось извернуться — задел левой бровью. После падения попытался приподняться на ободранных руках, и несколько мгновений тупо рассматривал красные капли на асфальте. Не капли даже, целая лужица набралась.
— Вот же…
— Ванька! — Ирка бросила сумки, и тут же ухватила за руку проносившегося мимо парня на роликовых коньках. — Помогай давай!
У того от резкой остановки ноги проехали вперёд, и с воплем, явно не похожим на крик радости, конькобежец хряснулся задницей о бордюр.