Остров жертвоприношений

Гжегош поперхнулся, услыхав такие речи от варвара. Пожалуй, в споре с аристократом-бритунцем киммериец вполне мог бы взять верх!

Они остановились перед зданием, по фасаду которого летели драконы, искусно нарисованные на цветных плитках.

– Вот это – дом того неудачника, о котором ты говорил? – изумленно вопросил Гжегош.

– Вот именно. – Конан толкнул дверь, которая оказалась открытой, и они вошли внутрь.

Мягкий солнечный свет лился в просторный зал через окна. Ни души не было возле двери. В доме царила тишина – слуг здесь явно не оставалось. Об этом же обстоятельстве свидетельствовал и толстый слой пыли, лежащий на полу и всех выступах стены, облицованной мрамором. Ни ковров, ни украшений, ни мебели. Голые стены – везде, в какую комнату ни загляни.

– Странное место, – прошептал Гжегош и испуганно съежился: эхо подхватило тихий звук его голоса и разнесло по всему дому.

– Здесь пустынно, как в склепе, – отозвался Конан.

– Но даже в склепе имеются свои обитатели, прошу этого не забывать, – послышался скрипучий голос, и хозяин дома собственной персоной предстал перед гостями.

Диармайд был невысокого роста, щуплый, как подросток, со сморщенным старческим личиком и сухими серыми волосами. Глядя на него, никогда бы не подумалось, что это – человек, которого боялись и ненавидели сотни рабов, купец, которому завидовали десятки его «собратьев» по ремеслу. Сейчас он выглядел жалким и раздавленным.

– Кто вы такие? – снова задребезжал его голос.

Конан преспокойно уселся на пол, скрестив ноги, как часто сиживал на голой земле. Гжегош не решился последовать его примеру и остановился рядом со своим капитаном. Он пристально смотрел в лицо Диармайду, словно пытался прочитать там ответ на все невысказанные вопросы.

– Меня зовут Конан из Киммерии, – представился варвар. -• А это – мой друг. Можешь называть его Гжегош.

Диармайд поморщился.

– Я не даю себе труд запоминать подобные имена, – сообщил он. – Язык сломаешь.

Гжегош вспыхнул, а Конан громко рассмеялся.

– Мне нравятся люди, которые ни при каких обстоятельствах не утрачивают чувства юмора, – сообщил он. – Кажется, вас постигло разорение?

Можно назвать и так, – буркнул Диармайд. – Я уже не надеюсь поправить дела. Продал всю мебель, как видите, всех слуг, даже шкатулки, не говоря уж о хранившихся в них ценностях.

– Ваша репутация известна, – сказал Конан. – О вас говорят, будто вы из тех, кто способен продать даже деньги.

Диармайд молчал несколько мгновений, осваиваясь с услышанным, а затем громко расхохотался.

– Вы мне положительно по сердцу! – объявил он. – Давно уже никто не пытался меня смешить.

– Я не пытаюсь, – сказал Конан, изображая удивление. – Стану я тратить время на ерунду!

– Ладно, – Диармайд качнул головой. – Пожалуй, я выполню вашу просьбу.

– Между прочим, я вас еще ни о чем не просил, – заметил Конан.

Гжегош нахмурился. Он не понимал, почему киммериец так дружески и весело общается с таким отвратительным типом, как Диармайд.

Если хотя бы половина того, что рассказывали про старого работорговца, – правда, то единственное, чего тог заслужил, – это мучительной и медленной смерти.

Впрочем, Конана, похоже, подобные соображения совершенно не интересовали.

– Впрочем, – продолжал киммериец, обращаясь к Диармайду, – пожалуй, если вы так настаиваете, я кое о чем вас все-таки попрошу.

– За деньги, разумеется, – быстро добавил Диармайд.

– На что вам деньги? Вы все равно разорены, и ничтожная сумма, которую я вам, может быть, дам, никак не исправит положения дел.

– Зато она немного отсрочит мою агонию, – объяснил Диармайд. – Мне не хочется умирать.

– А придется, – пробормотал Гжегош.

Диармайд, против ожиданий, услышал эти слова – как ни тихо говорил Гжегош. Старый работорговец удостоил парня злого взгляда, а затем обратился к Конану:

– Пусть этот мерзавец покинет мой дом!

– О ком вы говорите? – удивился киммериец.

Диармайд указал на Гжегоша крючковатым пальцем:

– Вот о нем! Он – наглец, и я не потерплю его у себя в ломе!

Конан удивленно уставился на своего спутника с таким видом, словно созерцал пустое пространство:

– Помилуйте, мой дорогой Диармайд! О ком вы говорите?

– О вашем приятеле. Вы же сами назвали мне его имя. Как там его – Гжегош?

– Я не говорил вам ни о каком приятеле, – заявил киммериец, изображая крайнее изумление. – Гжегош? Да какой матери придет в голову дать своему отпрыску подобное имя? Вы заблуждаетесь!… Должно быть, вам мерещатся призраки. Итак, проложим нашу дружескую беседу.

– Я ни слова больше не скажу, пока этот, как вы говорите, «призрак» стоит здесь и нагло глядит мне в глаза! – отрезал Диармайд.

– Ну хорошо, хорошо, – молвил Конан успокоительным тоном, словно обращаясь к слабоумному, чье пожелание непременно следует выполнить, иначе он впадет в буйство. – Сейчас я прогоню его.

Киммериец несколько раз махнул рукой и замогильным тоном произнес:

– Сгинь, исчезни, Гжегош! Растворись! Вернись туда, откуда пришел!

Гжегош, разумеется, не сдвинулся с места. А Конан обратился к Диармайду с улыбкой:

– Ну вот, теперь он ушел. Его больше нет. Мы можем продолжать разговор, не так ли, мой добрый Диармайд?

– О чем вы толкуете, приятель? – Диармайд начал злиться. – Вы считаете меня безумным? Но вы заблуждаетесь! Я совершенно нормален, как и вы!

– Я ни в чем не сомневаюсь, – заверил его Конан. – Напротив, каждое ваше слово я считаю за истину.

К удивлению молодого запорожца, Диармайд сдался.

– Хорошо, – он пугливо покосился на Гжегоша, затем перевел взгляд обратно на киммерийца, – предположим, этот ваш спутник ушел.

– Конечно, ушел! – воскликнул Конан.

– Ладно, – Диармайд вздохнул. – Не знаю, кто из нас двоих безумен. Хочется думать, что вы. О чем вы хотели спросить? – И быстро добавил: – Но сначала деньги!

Конан протянул ему мешочек, где звякало пятнадцать серебряных монет.

Диармайд жадно схватил кошелек, дернул завязки и заглянул внутрь. Потом вздохнул и пожал плечами.

– Раньше мои услуги ценились дороже.

– Раньше и услуги были значительнее, – отрезал Конан. – Берите, не то передумаю.

– Нет! – Диармайд спрятал кошелек за пазухой. – Спрашивайте же!

– Синрик с острова Илейв, – сказал Конан.

Это имя произвело странное действие на старого работорговца. Тот отшатнулся и побледнел, губы его задрожали. Конан с интересом наблюдал за ним.

– Вижу, это имя вам знакомо, – заметил он.

– Более чем знакомо, – прошептал Диармайд. – Синрик с острова Илейв! Этот остров называют «Островом Жертвоприношений».

– Впервые слышу, – сказал Конан спокойно. – А почему?

– Несколько раз я поставлял Синрику партии рабынь, – не отвечая на вопрос, продолжал Диармайд. – Он был одним из лучших моих заказчиков. Раньше, давно. Пока несчастья не разорили меня. Он всегда выбирал самых красивых. Платил неплохо, хотя, конечно, не так щедро, как я заслуживал. Обычно я не интересуюсь судьбой девушек, которых продаю. Я всегда считал, что красота и навыки в любви служат им наилучшей защитой, даже в том полном превратностей мире, в котором они существуют. Но однажды… только однажды! – я нарушил собственное правило.

– Интересно было бы послушать, – вставил Конан.

Диармайд усмехнулся не без горечи.

– Услышите! Вот прямо сейчас и услышите. Я споткнулся об нее, когда она сидела на пороге моего дома. Вот этого самого дома. Я не узнал ее. Это была обезображенная шрамами отвратительная мегера. От ее былой прелести не осталось и следа. Если бы ее подвергли пыткам – она не была бы… такой. Но кто-то как будто нарочно стремился изувечить ее, изуродовать ее внешность, изменить ее до неузнаваемости. А когда-то это была красивая стройная девушка, с гладкой черной кожей, большими влажными глазами и копной пушистых волос. Она и самому мне нравилась!

– Почему она пришла к вам?