Остров жертвоприношений

Гжегош открыл глаза. Еще не рассвело, воздух был полон ночной прохлады. Молодой человек лежал на земле и наслаждался покоем. Каждый вдох приносил ему ни с чем не сравнимую радость.

Затем недавние события промелькнули у него в голове. Он с ужасом вскочил.

– Конан! – крикнул он.

– Я здесь, – донесся до него голос варвара.

– И я тоже, – добавил Фланд, сияя белозубой улыбкой.

– У нас есть вода? – прошептал Гжегош.

Фланд сунул ему флягу.

– Где мы?

– В порту Мессантии, – ответил кушит. – Ты лежишь на пирсе, если говорить более определенно.

– Что произошло?

… Когда дом вспыхнул, Конан как раз убивал своего пятого противника. Шестой уже выискивал способы для отступления. В маленьком дворике путь ко спасению лежал только через комнаты. Поэтому человек в плаще повернулся к киммерийцу спиной и что есть силы побежал к жилым помещениям. Но он опоздал. Брошенный Конаном нож с пугающей меткостью угодил ему между лопаток. Человек взметнул руки, словно молил о помощи каких-то беспощадных богов, и рухнул лицом вниз. Киммериец даже не посмотрел в его сторону.

Он повернулся в сторону пожара. Охваченный пламенем, дом корчился и исчезал прямо на глазах.

И где бы ни находилась сейчас Ксана, Конан точно знал одно: Гжегош – там, внутри.

– Кром! – взревел киммериец и бросился прямо в огонь.

Он намотал плащ себе на лицо и промчался сквозь пламя, буянившее на пороге. Внутри было жарко, зловещий багровый свет бродил по комнатам, искажая их и превращая в настоящее преддверие ада.

Каждая вещь обладала теперь огромной подвижной тенью, так что сама она терялась на фоне этой тени, и очертания ее совершенно смазывались, утрачивали определенность.

Конан обнаружил Гжегоша лежащим на полу. Прямо на горле молодого запорожца лежала рука убитого им незнакомца в плаще. Ударом ноги Конан отшвырнул труп врага и подхватил Гжегоша на руки. У варвара не было времени проверять, дышит ли тот. Все кругом затягивал дым, так что киммериец хрипло закашлялся.

Перебросив бесчувственное тело парня через плечо, Конан побежал к выходу. Проскочить сквозь огонь теперь уже не получится – пожар охватил большую часть здания. Поэтому пришлось рискнуть и выйти прямо на улицу, хотя там уже наверняка бегают соседи с ведрами и бочками, в попытках загасить пожар, пока он не перебросился на ближайшие дома.

Конан понадеялся на то, что ему не станут задавать вопросов. Почему, дескать, какие-то закопченные, покрытые кровью незнакомцы выскакивают из чужого жилища поздно ночью, точно тараканы, которых потревожила бдительная домохозяйка? Уж не воры ли это?

Конан толкнул дверь плечом и вылетел наружу. Улица действительно была запружена народом, но воплощенные тушением пожара люди почти не обратили внимания на чужаков. Один или двое бросили на Конана подозрительные взгляды, однако останавливать его и задавать вопросы не стали. Фланд бежал навстречу киммерийцу с бочком воды на плече. Он лихо выплеснул воду в огонь, поставил бочку рядом и обратился к Конану:

– Нашли девицу?

Киммериец кивнул па потерявшего сознание Гжегоша:

– По-твоему, это похоже на девицу?

Фланд поразмыслил мгновение, затем качнул головой.

– Нет. Это – Гжегош. Он не девица.

– Однозначно, – согласился Конан. – Бежим отсюда, пока к нам не начали цепляться.

– Что там происходило? – спросил опять Фланд. – Сперва было так тихо, а потом вдруг сразу пожар!

– Впечатляющая картинка?

– Очень, – признал Фланд.

И в этот миг с чудовищным грохотом обрушилась кровля горящего дома. Из вихря пламени к небу поднялся оранжевый столб, и до слуха киммерийца донесся отдаленный хохот. Кто-то незримый потешался над людским горем.

И хотя смех этот долетал из невообразимой дали, чуткое ухо варвара его улавливало. Конан не сомневался в том, что слышит его. Более того, он был уверен: если бы Гжегош был сейчас в сознании, он сразу вспомнил бы свои странные «встречи» в степи с этим невидимым существом.

Кто оно?

Кем бы оно ни было, ясно одно: рано или поздно киммерийцу придется вступить с ним в схватку.

Беглецы припустили по переулку. Конана беспокоил его молодой спутник. Гжегош по-прежнему не подавал признаков жизни. Но Конан не останавливался, пока они не очутились в порту.

Там они уложили парня на пирс и устроились рядом в надежде, что покой и свежий воздух сделают свое дело и вернут Гжегоша к жизни.

Глава седьмая

Диармайд сидел в своем особняке в одном из лучших кварталов Мессантии и отчаянно проклинал тот день, когда пьяная мать породила его на свет. Несколько зим кряду ему не везло, но чтобы так не повезло, как нынче, – это нужно постараться! Необходимы совместные усилия озлобленных богов, раздраженных демонов, неудачного расположения небесных светил и прочих факторов, не говоря уж об извечной людской подлости!

Много зим Диармайд занимался почтенным делом. Он торговал рабами. Ему привозили товар из Черных Королевств. Хороший товар, никто прежде не жаловался.

А потом начались несчастья. Сперва – большой побег: удрало сразу пятнадцать человек из ста. Это нанесло ущерб не столько казне Диармайда, сколько его репутации. Поэтому он потратил некоторое время, чтобы изловить беглецов, однако успеха практически не добился. Ему в руки попал единственный.

И уж этого единственного Диармайд заставил ответить за всех! Когда то немногое, что осталось от тела казненного, было брошено в рабские бараки, даже видавшие виды надсмотрщики испытали настоящий ужас.

А потом началась эпидемия. Умерло несколько сотен рабов. Диармайд поспешил увезти оставшихся и быстро распродал их в Аргосе. Лучше бы он этого не делал.

Теперь каждая вспышка заболеваний среди рабов в Аргосе и Зингаре приписывалась недобросовестности Диармайда. Он перестал получать заказы. Поставщики и клиенты наотрез отказались иметь с ним дело.

В сорок пять зим Диармайд выглядел дряхлым стариком. Он утратил все, что имел, и сейчас, не предпринимая больше никаких усилий для того, чтобы поправить положение дел, проживал последние оставшиеся у него деньги.

Вот к этому-то человеку Конан и обратился за помощью. На сей раз Фланд остался в порту, ибо тащить с собой чернокожего к бывшему торговцу черными рабами киммериец не собирался. Это могло вызвать лишнее напряжение, а Конану требовался Диармайд разговорчивый и, главное, расслабленный.

Гжегош не отходил от своего капитана ни на шаг. Он свято верил в то, что киммериец отыщет Ксану. Эта вера блестела в глазах молодого человека, постоянно устремленных на Конана, – и немало раздражала самого Конана. Однако до поры киммериец сдерживался. Его не столько беспокоила участь влюбленных, сколько тревожило то самое существо, которое имело обыкновение хохотать над человеческими несчастьями. По всей вероятности, оно обитает где-то неподалеку, и следует ожидать его нападения в ближайшее же время.

– Какой красивый квартал! – заметил Гжегош, когда они с Конаном шагали но направлению к жилищу Диармайда.

– Да, здесь живут только богатые люди, – согласился Конан.

– Дело не в том, что они богаты, а в том, как красивы их дома! – пояснил молодой человек. Он вдруг вспомнил своего нанимателя-бритунца, способного подолгу разглагольствовать о сущности прекрасного. – Красота хрупка и бесполезна, в этом ее смысл и назначение.

– Глупости, – отрезал Конан. – Kpacотy можно усмотреть и в прочных фортификациях, между прочим. Потом, когда мы разберемся с этим маркизом, купившим твою Ксану, потолкуем еще на эту тему. Может быть, найдем время поглядеть на прочные фортификации. Не люблю голословных рассуждений.