Остров жертвоприношений

– И сколько вы хотите за родных братьев? – жестковато спросил Эдред.

Диармайд всхлипнул, провел ладонью по своей обширной рыхлой физиономии и совершенно спокойным, деловым тоном ответил:

– По пятнадцать золотых за каждого, если возьмете всех, и по двадцать – если только одного или двух.

– Мне нужно десять человек, – сказал Эдред.

– Сто восемьдесят золотых за всю партию, – определил Диармайд, с хрустом почесывая густую черную шерсть на своем замечательном брюхе. – Идемте, выберете сами, какой вам глянется.

Галера с десятью кушитами на веслах медленно входила в порт Мессантии. Диармайд не обманул: все десять черных рабов оказались хороши – высокие, широкоплечие, с длинными сильными руками. И, судя по всему, работорговец действительно обращался с этим ценным товаром бережно – насколько такое обращение вообще возможно на подобных кораблях.

Ксана слишком хорошо поняла, что именно сделал ее новый хозяин и покровитель. Когда Эдред вернулся в сопровождении десяти кушитов, девушка так и замерла. Мгновение она рассматривала этих людей, словно выискивала в их лицах след глубокой печали, снедающей ее самое. Но кушиты выглядели вполне довольными. Во всяком случае, они не производили впечатление людей, которых постигла внезапная и ужасающая катастрофа. Эдред распорядился о том, чтобы их сытно накормили, а затем вместе с ними отправился на корабль.

К утру галере! вышла из гавани, чтобы на закате следующего дня уже бросить якорь в Мессантии. Рабы остались на судне – они были прикованы к веслам, и Эдред не пожелал снимать с них оковы.

– Я вернусь через пару колоколов, а пока – отдыхайте, – сказал он тому, кого сам назначил старшими над остальными.

Эдред уже успел выяснить, что среди его рабов нет родственников и, стало быть, пока что можно не заботиться о том, что они объединятся против своего хозяина. Старшего же Эдред выбрал из тех, кто пользовался среди своих соотечественников наименьшей любовью. Установить это Эдреду не составило труда – недаром в ранние годы он прошел довольно жесткую школу в трактире и научился разбираться в людях!

Ксану Эдред взял с собой. Она ни о чем не спрашивала. Большой портовый город Мессантия, казалось, совершенно заворожил ее. Можно подумать, прежде она никогда не видела ничего подобного. Девушка без устали смотрела по сторонам и иногда с трудом удерживалась от восхищенного возгласа.

Почти все повергало ее в изумление: большие дома, храмы богов, роскошно украшенные дворцы, прочные склады, просторные рыночные площади. И везде – многолюдье! Пестрая многоликая толпа окружала их с той самой терции, как они сошли на берег.

Ксана чутко прислушивалась к речи, звучащей вокруг, словно надеялась уловить звуки знакомого языка пли знакомого голоса; но пока что ее ожидало одно лишь разочарование. Эдред нарочно провел ее по самым великолепным улицам, чтобы девушка окончательно убедилась в том, что попала в какую-то странную сказку и что единственный проводник и близкий человек в этой сказке – тот, кто находится рядом с нею.

И эта уловка отчасти удалась. По крайней мере, восхищение Ксаны Мессантией распространилось отчасти и на Эдреда, коль скоро он так ловко ходит по этим улицам и так умело ориентируется среди окружающей их роскоши.

Эдред привел ее в небольшой дом, стоящий ближе к окраине, возле одного из рынков – там продавали преимущественно товар из Ванахейма. Дом этот капитан купил несколько лет назад, но почти там не жил.

Это было одноэтажное жилище с выбеленными глинобитными стенами. Несколько комнат имели довольно скромную обстановку – преимущественно ковры, низкие скамейки, невысокие кривоногие столики. Имелось также большое, неуместное в Мессантии ложе (доставленное из Аквилонии) – с балдахином, огромным матрасом, с кистями и резными украшениями, оно занимало целую комнату, так что входить в нее приходилось, сразу запрыгивая на постель.

Все комнаты не имели четвертой стены и выходили на маленький внутренний дворик, где бил небольшой фонтанчик и рос чахлый розовый куст.

Дом этот оставался на попечении старого домоправителя. Эдред почти не жил здесь, только наезжал в тех случаях, когда волей судьбы оказывался в Мессантии.

Пока что Эдред собирал средства, намереваясь как следует отделать свое жилище, где он предполагал провести вторую половину жизни. «Вот уйду на покой – и заживу как король», – говорил он себе и домоправителю.

Домоправитель этот был куплен Эдредом на распродаже имущества одного разоренного купца. Купец запутался в долгах и покончил с собой. Вина его перед обществом оказалась настолько велика, что зингарские судьи постановили продать для погашения долгов не только дом, все имущество покойного, но также его дочерей и слуг. Дешевле всех просили за старика – мол, никуда не годится. Считалось, что Эдред выложил за него два золотых просто из сострадания. На самом деле старик был одним из главных помощников своего покойного господина и довольно ловко устраивал его дела – это могло бы продолжаться и дальше, не будь купец таким высокомерным и не пожелай он поступить на собственный страх и риск.

– Ты старый пройдоха, – сказал Эдред старому жулику, – но этим-то ты мне и нравишься. Я наводил о тебе справки.

– Мой новый господин мудр, – поклонился старик.

– Будешь управлять моим домом, – сказал ему Эдред. – Я оставлю тебе деньги. Постарайся увеличить сумму, я знаю, тебе это по плечу.

Старик скорчил неопределенную гримасу, которую можно было истолковать как согласие.

– Я хочу, чтобы в каждый мой приезд дом становился все краше, – продолжал Эдред. – Я не буду требовать от тебя полного отчета – этого не нужно; но мне необходимо чувствовать себя здесь уютно. В безопасности, понимаешь?

– Все будет сделано, – обещал старик.

И у Эдреда не было повода для недовольства домоправителем. В доме всегда было прибрано, имелся припас съестного и выпивки (весьма недурной). Да и состояние Эдреда постоянно росло. О том, сколько денег старик присвоил, Эдред никогда не спрашивал. Он считал, что если домоправитель и ворует, то… то считать это кражей было бы несправедливо. Старый жулик просто берет свое.

Пускай. Заслужил.

Эдред привел Ксану в свой дом не без гордости, однако девушка вся сжалась, едва лишь дверь закрылась за ней.

Эдред огляделся но сторонам, отмечая обновы. Так, новые шторы в дверном проеме. Очень красивые. Кхитайский шелк, не иначе! И узор замечательный: драконы, охотящиеся на рыб.

Новая скамья взамен старой, тоже весьма изящная. Да, старик потрудился. А вот и он сам.

Домоправитель спешил навстречу господину, простирая руки.

– Счастлив вас видеть! – кричал он, спотыкаясь на ходу.

– Я гоже рад, что вернулся, – отозвался Эдред. – Смотрю, ты кое-что сделал в доме.

– Я стараюсь изо всех сил, – поведал домоправитель. Тут он заметил Ксану и отшатнулся, как бы в изумлении.

– Какая несравненная красота! Кто это?

– Моя рабыня, – ответил Эдред. – Возможно, когда-нибудь я назову ее женой. Но не сейчас. Сейчас мне некогда – дела еще не закончены…

Ксана молча смотрела на домоправителя. Он проницательно щурился, разглядывая девушку. И, как заметила Ксана, хотя лицо домоправителя расплывалось в дружеской и немного подобострастной улыбке, глаза его оставались серьезными.

– Отчего ты держишься так, словно тебе здесь нехорошо, дитя мое? – спросил домоправитель.

– Мне действительно… нехорошо, – ответила Ксана тихо и оглянулась на дверь. – Я не люблю закрытых комнат. Слишком тесно. И… здесь нет воздуха.

Она побледнела и раскрыла рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Она задыхается! – удивленно проговорил Эдред.

– Я помогу. – Домоправитель взял Ксану за руку повыше локтя и потащил во внутренний дворик.

Здесь ей действительно стало легче. Она слабо улыбнулась старику.

– Благодарю.

– Не за что. Полагаю, дитя мое, прежде ты никогда не жила в городе?