Страница 5 из 73
— Или же мы с тобой зарыли головы в песок.
Полковник издал смешок.
— Не исключаю, — весело согласился он.
— Как это делают?
— Чаще всего с помощью вирусов, которые естественным путём встраивают гены в клетки хозяина. Гены вирусов заставляют наши клеточные механизмы производить бесчисленные копии этих же генов. А некоторые вирусы, такие как герпес и ретровирусы, действительно встраивают свои гены в человеческие хромосомы.
На лице Дэша появился лёгкий намёк на отвращение. Хотя всё это происходило на уровне, недоступном даже микроскопу, сама мысль о вирусе, встраивающем генетический материал в человеческую хромосому, беспокоила.
— Ретровирусы, — сказал Дэш. — Имеешь в виду ВИЧ?
— Вирус СПИДа входит в группу ретровирусов, да. Но, вне зависимости от типа вируса, сама идея генной терапии состоит в том, чтобы использовать модифицированные версии этих вирусов в качестве средств доставки, принуждая вставлять в наши клетки человеческие гены, а не свои. Если вырезать все зловредные части ретровируса, а вместо них добавить человеческий ген — допустим, инсулина, — вирус станет вставлять в хромосомы идеальные, работающие гены инсулина. Вуаля — никакого тебе диабета. Вот так просто.
— Значит, вирус СПИДа на деле можно использовать для спасения жизней?
— Да, если должным образом его вычистить и генетически модифицировать. Согласись, в этом есть ирония?
— Ещё какая, — сказал Дэш. Он был заинтригован. Вместо борьбы с симптомами заболевания генная терапия предлагала прямое средство лечения: микрохирургия на самих генах, с помощью вирусов. — Звучит как идеальное лекарство, — резюмировал он.
— Во многих отношениях так и есть, — серьёзно ответил Коннелли. — К сожалению, прогресс в этой области не столь быстр, как надеялись учёные. На бумаге это может казаться простым, но — как мне сказали — в действительности дьявольски сложно.
— Это даже на бумаге простым не кажется, — криво улыбнувшись, заметил Дэш.
Уголки рта Коннелли приподнялись в лёгкой улыбке.
— Очевидно, в этом деле она дока, — сказал полковник.
Поднёс к губам бутылку с водой и жестом указал на фотографии, лежащие на столе перед Дэшем.
Дэш перевернул верхнюю фотографию Киры Миллер. На второй было запечатлено двухэтажное здание из жёлтого кирпича, не слишком изысканное, с большой вывеской над дверью: "НейроКьюэ Фармацевтикалз".
— Её прямо из Стэнфорда взяли на работу в НКФ — компанию, которая котируется на бирже, — продолжил Коннелли. — Киру Миллер там ценили, и она по всем меркам блистательно справлялась с работой — точь-в-точь как от неё ожидали.
Он вновь сделал жест. Дэш послушно перевернул снимок. На следующей фотографии было запечатлено ничем не примечательное здание в сердце промышленной зоны. На строении имелась табличка с адресом, но названия не было.
— Строение НКФ, по исследованиям на животных, — объяснил полковник. — Здание, в котором работала наша Кира Миллер, и за которое она отвечала. Заметь — по виду не скажешь, что это здание "НейроКьюэ", или что внутри есть животные. Компании биотехнологического профиля стараются не афишировать такие подразделения: в любой момент можно нарваться на защитников прав животных.
Коннелли с отсутствующим видом погладил усы кончиками двух пальцев — Дэш замечал за ним этот жест все те годы, что его знал.
— В первые два года в "НейроКьюэ" Кира показала себя идеальным работником, блистательно справляясь с работой. За это время её дважды повысили, что довольно-таки беспрецедентно, — сказал Коннелли, приподняв брови. — Но, опять же, закончить Стэнфорд с докторской степенью в двадцать три столь же беспрецедентно. — Коннелли наклонился вперёд и многозначительно, с тенью усталости в голосе, сказал: — И вот мы подходим к тому, что случилось год назад.
— Дай угадаю, — сухо сказал Дэш. — Именно тогда развёрзся ад.
— Можно сказать и так.
— Интересно, — заметил Дэш. — Из всего, что ты до сих пор рассказал, Кира Миллер выглядит идеальной гражданкой. Должно быть, последний год — это нечто.
— Ты даже не представляешь, — зловеще сказал Коннелли.
3
Полковник махнул Дэшу, чтобы тот перелистнул на следующую фотографию в тонкой стопке. На снимке был низенький, полноватый мужчина с жёстким взглядом. В руке он небрежно держал сигарету.
— Ларри Лузетти, — сказал Коннелли. — Частный детектив, бывший полицейский. В одно прекрасное утро, месяцев одиннадцать назад, его нашли мёртвым в квартире Киры Миллер в Ла-Джолла. Череп Лузетти был смят тяжёлой мраморной подпоркой для книг, а на теле были множество резаных ран. После удара он выпал в венецианское окно перед кондоминиумом, что объясняет порезы. — Он помолчал. — Кира, должно быть, смогла затащить его обратно в дом и закрыть жалюзи, но сосед услышал звон разбитого стекла и пошёл посмотреть, в чём дело. На стук никто не отозвался, а потом Кира на скорости выехала из гаража и проехала прямо мимо него. И он позвонил в полицию. Киру Миллер найти не могли, но позднее тем утром полиция обнаружила: в квартиру жертвы вломились и перевернули всё вверх дном. Выяснилось, что в висячем растении Лузетти установил камеру с датчиком движения. В силу характера работы он был несколько склонен к паранойе.
"Если до тебя правда хотят добраться, ты не параноик", — сухо подумал Дэш, но не стал перебивать.
— Секретарша Лузетти известила власти о наличии камеры, которая отличнейшим образом записала, как Кира Миллер обшаривает помещение и удаляется с толстенькой папкой и ноутбуком Лузетти. Удалось улучшить изображение и разобрать название на папке, которую забрала Кира. Оказалось, что это папка, которую Лузетти собрал на неё.
— Интересно. Известно, почему он вёл её дело?
Коннелли покачал головой.
— Нет. Секретарша Лузетти об этом ничего не знала. И папка на Киру Миллер была единственной, которую он держал дома. С тех пор никто не нашёл каких-либо записей, в которых она вообще упоминается, — конечно, кроме тех, что она забрала.
Коннелли показал на фотографии, и Дэш открыл следующую.
— Алан Миллер, — сказал Коннелли. — Старший брат Киры.
Дэш внимательно посмотрел на снимок. Синие глаза. Красивый. Семейное сходство очевидно.
— В тот же день около полудня, брат Алан оказался мёртвым в Цинциннати. Его дом сгорел дотла, и внутри нашли его обугленные останки.
— Поджог?
— Вне всяких сомнений. Рядом с домом нашли взятую напрокат машину, внутри были следы ацетона — вещества, которое было использовано в этом поджоге. На водительском сиденье обнаружилось несколько волос, анализ ДНК дал 100 %-ное совпадение с ДНК образцов волос Киры Миллер, которые полиция взяла в её квартире.
— И она взяла машину напрокат?
— Да. Под вымышленным именем. Имя и номер водительского удостоверения, которыми она воспользовалась, никуда не привели. Но сотрудник прокатной компании выбрал её фотографию из десяти. Позднее полиция нашла таксиста, который тоже узнал её по снимку. Он сказал, что подобрал её в нескольких милях от дома брата примерно через час после пожара и подвёз её в аэропорт. — Коннелли нахмурился. — Именно здесь след оборвался. Полагаем, она улетела, но если и так, она воспользовалась фальшивыми документами.
Дэш вытянул из стопки фотографий снимок Киры Миллер размерами восемь дюймов на десять, и внимательно изучил его ещё раз. У неё такой дружелюбный, такой располагающий вид. Но это лишь тщательно сработанная маска. Сгореть заживо — один из худших способов умереть. Убить кого-либо таким садистским образом, из холодного расчёта, а особенно члена семьи… это указывает на психопата или социопата. А таких бездушных монстров сложно выявить. Собственно, как знал Дэш, такие люди зачастую кажутся вполне интеллигентными и харизматичными, а свою истинную суть они скрывают весьма мастерски.
Коннелли кивком указал на последнюю фотографию, которая была у Дэша в руке. На снимке был высокий мужчина, по-видимому только разменявший шестой десяток. Волосы с проседью были непричёсаны, а одет он был в рубашку и широкие брюки. Лицо его было длинным и худым, взгляд диковатым и отсутствующим — он напомнил Дэшу стереотипичного профессора.