Перепаянный (ЛП)

— Мне кажется, ты не ответил на вопрос, — заметил Дэш.

— Ну хорошо, — сказал Коннелли. — Будучи полковником спецназа, я разочарован. Ты — один из лучших, Дэвид. Умный, решительный, находчивый. Терпеть не могу терять таких ребят.

Он открыл было рот, чтобы сказать ещё что-то, но передумал.

— Продолжай, — сказал Дэш.

Полковник одарил посетителя долгим изучающим взглядом, а затем вздохнул.

— С другой стороны, будучи твоим другом, — сказал он честно, — думаю, ты принял верное решение, пусть мне и жаль, что оно было принято из-за трагедии. И я за тебя рад.

Коннелли ещё немного помолчал, и сказал, тщательно выбирая слова:

— Сколь бы ты ни был хорош, твоё место не здесь. Но не потому, что ты не признаёшь авторитетов или тебя злят тупицы — хоть это и так, — а потому, что ты слишком глубоко задумываешься. И ты не зачерствел настолько, чтобы необходимость забирать жизни тебя больше не волновала. Ты можешь быть непревзойдённым воином, но ничто не изменит того, что у тебя душа учёного.

Он покачал головой и добавил:

— Армия выжимала из тебя природный оптимизм и чувство юмора — ещё до событий в Иране.

Дэвид прищурил глаза, обдумывая слова полковника. У Дэша всегда была склонность видеть смешное в чём угодно — во всём. Но, чем больше он задумывался, тем больше понимал, что Коннелли прав: эта ключевая грань его личности с каждым годом мало-помалу истончалась.

Оставив службу, он нанялся в агентство "Флеминг — VIP защита" — крупнейшую охранную компанию Вашингтона, если не считать Секретную службу. Но, пусть спрос на услуги телохранителей только нарастал, и за работу платили весьма серьёзные суммы, Дэш знал: работа такого плана его больше не привлекает. Он как раз раздумывал, каким окажется следующий этап в жизни. Дэвид не мог сказать с определённостью, что это будет за этап, но знал — в нём не будет места оружию, адреналину или вопросам жизни и смерти.

В конце концов полковник был прав. Один лишь факт, что ты хорош в том или ином деле, сам по себе отнюдь не означает, что это дело соответствует твоей личности или духу.

— Спасибо, полковник, — серьёзно ответил Дэш. — Ценю твою откровенность.

Он немного помолчал, и добавил:

— Ну, как у тебя-то дела?

Вопрос послужил чётким сигналом, что Дэвид больше не хочет быть предметом разговора.

Коннелли пожал плечами.

— Мало что изменилось с тех пор, как ты ушёл. Мы по-прежнему выигрываем войну с терроризмом — сотни побед в сутки, — сказал он и, нахмурившись, добавил: — Единственная проблема, разумеется, в том, что мы обязаны выигрывать каждый из раундов, а им достаточно одержать верх лишь однажды. А это значит, у меня нет такой роскоши, как права на ошибку.

Оба помолчали.

— Но я позвал тебя не затем, чтобы взвалить на тебя все мои проблемы, — закончил полковник.

— Только одну из них, верно? — подняв брови, спросил Дэш.

— Близко к истине, — рассмеявшись, согласился Коннелли.

В кабинете на несколько секунд повисло неловкое молчание. Затем полковник опустил взгляд и испустил вздох сожаления:

— Дэвид, как бы я ни был рад тебя увидеть, — сказал он, — был бы только рад, чтобы это произошло в других обстоятельствах. Ты же знаешь, я бы не стал просить тебя о встрече, если бы это не было критически важным.

— Знаю, полковник, — ответил Дэш, принуждённо улыбнувшись. — Это и настораживает.

Коннелли открыл ящик стола и достал оттуда коричневую папку-"гармошку", после чего толкнул её к Дэвиду. Тот послушно взял её в руки. По просьбе полковника Дэш вынул из неё отдельный файл со стопкой фотографий восемь на десять, и принялся изучать верхнюю из них. Снимок молодой женщины двадцати пяти лет, или около того. На ней были надеты поношенные джинсы и простой джемпер. Привлекательна. В точности типаж Дэша. Свежее личико. Скромная, непритязательная. Дэвид бросил взгляд на полковника и вопросительно приподнял брови.

— Кира Миллер, — заговорил тот. — Двадцать восемь лет. Пять футов семь дюймов. Вес сто двадцать два фунта.

Дэш снова посмотрел на снимок. Синие глаза девушки блестели чуть ли не игриво. На лице была естественная, непринуждённая улыбка, выражающая практичность и дружелюбие — пусть Дэш и знал, что не стоит судить о характере по единственной фотографии.

— Родилась в штате Огайо, в Цинциннати. Училась в средней школе Миддлбрук, — ровно продолжил Коннелли. — Родители погибли. Имелся старший брат, Алан; тоже погиб. Закончила школу Миддлбрук в шестнадцать. Студентка Чикагского университета, закончила с отличием в девятнадцать — получила степень бакалавра в молекулярной биологии. Защитила докторскую в Стэнфорде в двадцать три, на тему молекулярной нейробиологии.

— А в каком возрасте обычно защищают докторские?

— В двадцать семь-двадцать восемь, — ответил полковник.

Дэш кивнул:

— Прелестная и повёрнутая на учёбе. Обожаю таких!

— Забыл отметить, что ко всему она была звездой школьной команды по атлетике.

— Может, не настолько повёрнутая, — признал Дэш.

Он вновь перенёс внимание на снимок и вдруг осознал — ему хочется, чтобы эта Кира Миллер оказалась в истории Коннелли страдающей праведницей, а не злодейкой.

Дэш был почти шести футов ростом, с зелёными глазами и короткими каштановыми волосами. Хотя себя он никогда не считал особенным красавцем, открытое и дружелюбное лицо привлекало к нему внимание большего числа женщин, чем можно было ожидать. Но, пусть ему оказывали знаки внимания прекраснейшие из женщин, их ум, уверенность и чувство юмора оказывались для него куда важнее внешности. Дэвид не выносил общества пустоголовых девиц, сколь угодно красивых, или женщин непрактичных. Он поневоле задался вопросом, какой окажется Кира Миллер.

Часть его осознавала идиотизм примитивного интереса мозга ящера к девушке, известной лишь по фотоснимку и скупым сведениям из биографии — но, может статься, этот интерес мог служить признаком выздоровления. Со времён Ирана он словно оцепенел, совершенно утратив интерес ко взаимоотношениям. С другой стороны, может быть, ничего и не изменилось. Быть может, он позволил себе проблеск интереса к этой женщине лишь потому, что она представляет собою лишь недоступное двухмерное досье… наверняка имеющее за собой что-нибудь необычное. В отличие от относительно безопасных особ из плоти и крови, чьи фотографии не лежат в секретной военной папке.

Несмотря на это, Дэш понял: он надеется, что эта искорка, сколь бы крошечной или глупой она ни была, не будет погашена тут же. Что же, пора узнать наверняка!

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — многозначительно сказал он.

Уголки рта Коннелли изогнулись в лёгкой, невесёлой улыбке:

— Ты и сам знаешь, что говорят обо всём слишком хорошем, чтобы быть правдой.

Дэш нахмурился:

— Обычно так и есть, — договорил он.

Коннелли кивнул.

Теперь Дэш знал ответ. Очень жаль.

Выходит, не праведница.

2

Джим Коннелли открыл дверцу стоявшего у стены маленького белого холодильника, достал две охлаждённые пластиковые бутылки с минералкой. Одну подал Дэшу. Тот кивнул и открутил крышку. Сделал оценивающий глоток, а Коннелли тем временем толкнул ему деревянную подставку.

Полковник отпил из своей бутылки.

— Из того, что нам известно, Кира Миллер ещё гениальней, чем могут подразумевать её записи, — сказал он. — В особенности когда дело касается генной терапии. Учёные, которые с ней работали, полагают что на сегодняшний день в этой области она может быть наиболее блестящим и интуитивным учёным в мире.

— Генная терапия?

— Это именно то, что подразумевает название, — пояснил Коннелли. — Терапия для излечения болезней или даже врождённых заболеваний, путём исправления дефективных генов. Или вставкой абсолютно новых, — добавил он.

— А это возможно?

— Уже некоторое время. Я тоже об этом не знал. Полагаю, те кто трудится на этом поприще, не больно-то старались известить всех и каждого.