Охота на ведьму

Чародей сосредоточенно жевал, изредка бросая на Люцию косые взгляды. Чудная она была — худенькая, неуклюжая (то и дело что-нибудь роняла или задевала локтями), с осунувшимся лицом и беспокойно горящими глазами. Фальшивая смуглость, как и каштановый цвет, а также новая длина волос, добавили девушке прелести, даже зелёно-голубые глаза, казалось, стали ярче. Конечно, красавицей юную ведьму назвать было по-прежнему нельзя, но определённое обаяние…

— Чего уставился? — настороженно, даже враждебно, поинтересовалась от плиты колдунья.

Волшебник усмехнулся и сказал:

— Думаю, можно ли назвать тебя красивой?

— Ну и как, знаток красоты? — поинтересовалась ведьма. — Можно?

Помимо иронии Торой услышал в её голосе ещё и надежду на ложь, а потому весьма мстительно и искренне ответил:

— Нет.

Высокие брови Люции поднялись ещё выше и в глазах блеснули слёзы. Девушка поспешно отвернулась к закипающему котелку и стала, шепча какие-то труднопроизносимые слова, бросать в варево травки. Волшебник тут же раскаялся в содеянном — от обиженной ведьмы почти наверняка жди какой-нибудь гадости. Однако, хотя Люция и насупилась, вид у неё был вовсе не зловредный. Да и опыт последнего общения ясно показал — к категории злопамятных и гнусных ведьм она не относится. Хотя и доверять этой наивной провинциалке тоже не стоит. Прав был Алех, сказавший как-то Торою, что серьёзная женщина обманывает серьёзно, а легкомысленная — легкомысленно.

Тем временем, Люция готовила не что иное, как Зелье против собственного Гриба. В последний момент, когда отвар четырнадцати трав, сдобренный заклинаниями был почти готов, девушка хитро усмехнулась: «Значит, голубчик, я для тебя недостаточно красива? Посмотрим, как ты после этого запоёшь. Действует медленно, но верно». Ведьма скосила взгляд на сидящего в стороне волшебника.

Права была бабка, говорящая, что большинство мужчин, как дети — глупы и доверчивы. Колдунья криво улыбнулась и незаметно для Тороя подбросила в варево ещё один ингредиент, превращающий лечебное зелье в нечто большее. «От яда моего Гриба ты, конечно, вылечишься, — подумала девушка, — но заболеешь кое-чем посерьёзнее». Душа возликовала! Интриганка сняла с огня кипящий горшок и вылила содержимое в глиняную пиалу:

— Вот, — колдунья сверкнула милой улыбкой и протянула чародею зелье, — пей. Оно, пока горячее, быстрее действует.

Торой с подозрением посмотрел на ведьму:

— Рога у меня после этого не вырастут?

Она хмыкнула:

— Наоборот, даже если есть — отвалятся.

Торой проигнорировал насмешку. Лишь сверлил девушку взглядом. Не выдержав, Люция в сердцах бросила об пол поварёшку, которой помешивала зелье:

— Не хочешь пить, вылей. — Девушка отвернулась.

Торой поднялся на ноги и совершенно чужим, лишённым эмоций голосом, отчеканил:

— Тебе прекрасно известно, что маг не может почувствовать колдовство ведьмы. (Ох, и горазд ты врать, господин низложенный волшебник!) Так что, высказывать опасения, я имею полное право. Пей первая. И учти, если хоть капля прольётся мимо, я тебя в пыль развею.

Ведьма зашипела и, ни секунды не медля, сделала несколько обжигающих глотков. Торой удовлетворённо кивнул. Наконец-то, Люция увидела его истинную сущность — не ироничного болтуна, а жестокого чернокнижника, в своё время рассорившегося с Великим Магическим Советом. Глотая горьковатое зелье, колдунья впервые почувствовала исходящую от этого человека Силу. Да если он, хоть на секунду, увидит в ней не слабую деревенскую простушку, а личного врага…

Лишь после того как ведьма выпила треть зелья, волшебник снова ехидно улыбнулся. Люции даже показалось, что ярость, которую она мгновение назад видела в его взгляде, была лишь игрой её собственного воображения.

— Умница. Вовсе и не стоило препираться. — Неотрывно глядя ей в глаза, Торой допил отвар.

Как легко ей далось лукавство! Девчонка отвернулась и снова занялась приготовлением зелья, на этот раз для себя. Эх, только бы не рассмеяться в голос. Для Люции-то приготовленная настойка совершенно безопасна. Небось, знала, с кем дело имеет.

Ещё несколько минут колдунья потратила на приготовление нового лекарства. Пошептав над варевом загадочные заклинания, девушка перелила его в две пиалы. Содержимое одной выпила мелкими глотками, содержимое другой, добавив немного золы, вылила вместе с размокшими травами на чистое полотенце, которое плотно прижала к ране.

Торой с интересом наблюдал за этими манипуляциями, слегка кривясь от их затейливости и какой-то излишней мистичности. Почувствовав на себе его взгляд, Люция раздражённо огрызнулась:

— Да, ты прав, моё колдовство слабее и несовершеннее твоего, но всё же через пару часов оно исцелит тебя от яда Гриба, который ты — великий волшебник не в силах победить самостоятельно, а мне залечит рану, которую, как выяснилось, твоё волшебство тоже вылечить не может. — И девушка с достоинством похромала из кухни.

Торой усмехнулся — слабая деревенская ведьма, простушка простушкой, а характером природа не обделила. Маг захватил бутылку с ромом и последовал за ковыляющей спутницей. То ли ведьмин отвар уже давал о себе знать, то ли трапеза, но волшебник чувствовал себя лучше. Разлившееся по телу тепло, наконец-то, вытеснило озноб, а уж пара глотков выдержанного эльфийского рома вообще открыла второе дыхание. Чародей зашёл в номер и рухнул на притулившуюся в углу промятую тахту. Он ещё успел заметить, что ведьма свернулась калачиком на кровати рядом с мальчишкой, успел подумать, что нужно быть начеку и спать одним глазом… а в следующий момент провалился в непроглядную темноту, где не было ничего, кроме обволакивающего всё тело тепла и безмятежности.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Торой проснулся от острого, прямо-таки безысходного ощущения надвигающейся опасности. Он рывком сел на провалившейся тахте и спросонья не сразу сообразил, где находится. Чужая комната, зелёный светляк над дверью и невозможная холодища. Ах, ну да! Зелёный светляк — это болотный огонёк, сотворённый Люцией. Ишь ты, не погас ещё. Волшебник потёр заросшее щетиной лицо. Чего, спрашивается, вздёрнулся? Рассвет, вон, только-только занимается. Наверное, спал не больше двух часов. Он закрыл глаза и неподвижно посидел на краешке скрипучей тахты, пока кровь не перестала стучать в висках, и в кончиках пальцев не унялся панический зуд.

Люция и Эйлан тихо посапывали под тоненьким покрывальцем. Маг снисходительно усмехнулся, глядя на эту умильную картину. Надо же — никакого ощущения опасности! Ну, ладно, ребёнок, а ведьма-то, ведьма? Неужели не чувствует ничего? Впрочем, пусть пока дрыхнут, меньше мороки. Чародей набросил на спящих тощее одеяльце, которым недавно укрывался сам. Мимоходом Торой бросил короткий взгляд на улицу и окаменел.

Насколько хватало глаз, взору открывался спящий в лиловых сумерках Мирар. Улицы, крыши домов, деревья и кустарники с почерневшей листвой укрыли пышные сугробы, а снег всё продолжал, медленно вертясь, сыпаться с неба. Колдовство будто не собиралось ослабевать, напротив перешло в какую-то новую опасную стадию.

Следовательно, пока женщины и дети спят, нужно запастись тёплой одеждой да закончить то, ради чего, собственно, волшебник изначально намеревался вернуться в «Подкову». И Торой направился вон из покойчика. Однако на лестнице царила такая кромешная тьма, что волей-неволей пришлось вернуться. Не бродить же на ощупь! Беглый осмотр комода показал, что ни свечей, ни масляной лампы в комнатушке не припасено.

И тут Торой вспомнил про болотного светляка Люции, который безмятежно мерцал над головой хозяйки. Присмотревшись к ведьминому огоньку, маг вытянул руку и осторожно попытался подвинуть мерцающий сгусток чужой Силы к выходу. Точно также он в детстве ловил снежинки — аккуратно, почти нежно. Однако огонёк Люции оказался гораздо строптивее какой-то там бесчувственной снежинки. Распознав чужака, он ускользнул из-под его руки и вернулся на прежнее место.