Страница 50 из 59
— Дальше‑то что? — с нетерпением спросил Рогозин.
— Интересно стало? Вот послушай. Поставили они эту установку — от, отладили, запустили. А она возьми и сработай — портал открылся! Только куда — никто понять не может! Сладили какие‑то зонды, отправили, да с концами. Телеметрия какая‑то с них идет обрывками, а сами аппараты назад вернуть невозможно. Система ниппель, понимаешь? Здесь передатчик, там просто приемник. Отсюда туда отправить можно и принять тоже можно, а вот оттуда сюда отправить ничего нельзя!
— Засада, — согласился Рогозин. — И как они выкрутились?
Рогозина захватила история дяди Васи, она оказалась куда интереснее версии Мони и уж тем более Юрика.
— Ну, решили, что стоит послать туда несколько добровольцев — чтобы те, значит, на той стороне тоже станцию наладили. Одноразовую. Отобрали несколько человек, натренировали, обучили. Потом привезли скафандры. Тогда уже и королевскую космическую программу испытывали, так что скафандры — что у Гагарина, что у наших молодцов — одинаковые были. Белые такие с надписью СССР на шлеме. Ну да видел, поди, на картинках‑то? Вот точно такие. Сперва, конечно, собак с мышами запускали, только толку от них никакого нет: какое‑то время они по приборам вроде как живут, а потом показания исчезают. То ли мрут собачки, то ли убегают куда подальше от портала — непонятно было. Короче, судили — рядили, сроки горят, результат нужен кровь из носу! Нашли людей. Тогда ведь знаешь как? «Коммунист? — Да! — полезай в пекло!» И ничего, брали под козырек и шагали!
— Жесть, — вздрогнул Рогозин, представив себя на месте такого коммуниста. — А дальше?
— Снарядили экспедицию. Пять человек. Здоровы умные парни все. Страшные лейтенанты. Да и отправили всех на ту сторону с узлами для передающей станции. Несколько дней здесь получали данные, что люди живы и считали, что эксперимент удался. Едва в Москву не доложились. А потом как‑то получили фотографии оттуда. Это было страшно… Батя крестился, когда об этом вспоминал, хотя сам, конечно, ничего не видел, только с некоторыми людьми знаком был. В общем, когда люди в портал входили, какая‑то ерунда с ними происходила и на ту сторону они прибывали уже в состоянии… как бы это сказать? Ну вот, к примеру, если бы мы с тобой отправились, то на выходе наши с тобой тела смешались бы в один организм — четырехногий и четырехрукий с двумя головами. Причем, одна голова могла бы быть внутри другой, а ноги расти из лопаток. Врубаешься, как там эти добровольцы померли?
— Вообще жесть! — Рогозин сглотнул ком, вставший в горле. — А если один человек будет?
— Тогда выворачивает его шиворот — навыворот. Слышал выражение " в рот мне ноги»? Вот там это реальностью становилось.
— На фиг такую телепортацию!
— Не приведи Господь, — перекрестился дядя Вася, вообще‑то совсем не религиозный.
— И как, решили проблему?
— Решили, — кивнул старик. — Только так решили, что лучше бы и не решали вовек!
— Так что же?
— Долго думали, мудрили, потом какой‑то умник выдвинул гипотезу, что для стабильности тела человеку нужен полный контроль над ним — на молекулярном уровне. Чтобы разум все время перемещения контролировал организм и не позволял клеткам или, как говорил этот умник, — информации о клетках — заниматься ерундой. У человека есть ведь сознание, подсознание, инстинкты. Человек, к примеру, не может отрастить себе лишний палец по желанию, или приказать черепу разветвиться рогами?
— Ну насчет рогов не знаю, — хихикнул неслышно подошедший Геша. — Рога — штука странная.
— Помолчите, Геша! — очень вежливо, но твердо попросил Виктор. — Пожалуйста.
— Как скажешь, начальник, — Геша уселся напротив. — Мне и самому интересно такую байку послушать. Давай, дед, трави дальше! Только расскажи сначала, как ты это узнал, если все живые участники наверняка давали тысячу подписок о неразглашении?
— Мне батя рассказал и велел молчать. Но раз уж мы все в это вляпались…
— А ему кто? — настаивал Геша, нагло ухмыляясь.
Дядя Вася поскреб затылок и нехотя ответил:
— Здесь, мил человек, понимаешь, дело такое… В общем, был мой батя как‑то в Москве на стажировке. В начале шестидесятых это было. Отец, еще только — только начавший службу на этом объекте на объекте, познакомился на этих курсах с одним коллегой. Николаем того звали. Он в Западной Украине работал и тоже на стажировку в Москву приехал. А дед того Николая был в те годы, как считалось окружающими и докторами, уже в глубоком маразме. Альцгеймер или Паркинсон или еще что — я в медицине не силен. Так вот, этот Николаев дед без умолку нес какую‑то околесицу о взорванном подземелье в Якутии и космических героях. Ближние‑то думали, что дед съехал, а батя сразу смекнул, о чем старикан бормочет — несколько знакомых названий услыхал. Работал этот маразматик, оказывается, точно на нашем объекте — начальником смены в охране. Тому деду из‑за маразма его накласть уже было на всякие подписки, вот и спешил выболтать все, что можно. Потом его в спецпсихушку увезли, и больше отец никогда его не видел. Но то, что дед успел рассказать, запомнил накрепко и мне передал.
— Гладко, — одобрил объяснение Геша. — Ну, раз так, тогда трави дальше.
— А дальше началось странное, — перешел на полушепот дядя Вася. — Дедок тот спятивший, он ведь тоже не в шибко больших чинах был, мог рассказать только то, что заметил сам. А заметил он, что в лаборатории стали появляться священники. Много, очень много всяких попов: наши, католические, магометанские, буддисты, раввины, какие‑то уж совсем нетутошние, привозили даже несколько сатанистов из самой Америки, но чем они там занимались — то деду неведомо было. Однако ж потом и попы пропали, зато вместо них на постоянную работу устроились несколько якутских и юкагирских шаманов. Реально — с бубнами, с костями своими древними. Да.
Рогозин внутренне напрягся, ожидая, что вот — вот все станет понятно.
— После этого дела у наших космических путешественников пошли на лад, — продолжал свой рассказ дядя Вася. — Специально отобранные ребята, после того, как с ними поработали шаманы, ходили в этот космос как к себе домой. Назад, правда, возвращаться не торопились. Никто не вернулся тогда. Зато стали присылать с той стороны всякие ценности: золотишко там, камушки всякие, устройства какие‑то необыкновенные, много полезного всякого для страны. Тоннами.
— Так в чем дело‑то было — почему людей выворачивать перестало? — не вытерпел Рогозин. — И при чем здесь попы? Как попы согласуются с квантовой механикой и релятивистской физикой? Не понимаю?
— Вот чего не знаю, того не знаю, Вить. Николаев дед ничего и сам не знал. Секретность ведь на каждом шагу. До сих пор голову ломаю — нет у меня ответов. Ну дак я же не Ландау с Капицей, — дядя Вася виновато развел руки.
— И дальше что было? — опять влез Геша.
— А дальше стало происходить странное. Пару раз из того портала в лабораторию приходили… Николаев дед даже названия им не знал. Но я, повидавший черных и светящихся — юркиных абаасов с юэрами, — теперь‑то понимаю, о чем, вернее — о ком говорил дед. В общем, золото золотом, но когда персонал лаборатории был полностью истреблен во второй раз, начальники на самом верху не вытерпели и порешили проект полностью закрыть. Ведь никто из умников не мог ответить на простой вопрос: кто еще может к нам прийти с той стороны?
— Забавная байка, — хмыкнул Геша, стряхивая со штанов какой‑то сор. — Дурацкая. Не очень‑то на государственную тайну похожая. Действительно — бред маразматика.
Он поднялся на ноги и пошел к Ларисе.
— Много ты понимаешь в государственных тайнах! — прошептал ему вслед дядя Вася. — Иной раз такое рассекретят, что просто диву даешься — как руки — от поднялись подобное сотворить?
Он проводил взглядом в спину недоверчивого Гешу и, уже веселее, добавил:
— Честно сказать, я и сам‑то во все это не очень верю с одной стороны. Источник — тот еще. Где он что‑то увидел, запомнил, а где потом уже придумал — сейчас не разобрать. А с другой стороны… в мире так много всякого, необъяснимого.