Страница 34 из 59
— Я постараюсь, — повторил якут. — Сейчас я спрячусь, а ты выскакивай и попрыгай на месте. Он тебя услышит. Будь осторожен, он очень сильный. Его тело питают духи. Он быстрый и сильный. Но ты справишься. Потому что выхода у тебя нет.
Юрик неслышно ушуршал куда‑то в сторону, оставив Рогозина одного.
Виктор на мгновение прикрыл глаза, собираясь с силами, прислушиваясь к звукам и запахам, запоминая все нюансы окружающего мира. Перекрестился, поцеловал оба крестика, пообещал себе, что никогда в жизни больше не возьмет в рот ни единой капли, и в отчаянном порыве поднялся на ноги, держа дробовик перед собой за приклад и цевье.
Обращенный был уже совсем недалеко — шагах в тридцати и едва Виктор сосредоточился на нем, как черное существо, брызгая во все стороны кровью, устремилось к Рогозину. Оно неслось так быстро и столь мощно, что если бы Рогозин не был предупрежден, то непременно попытался бы задать стрекача.
Тридцать шагов эта тварь преодолела буквально за две секунды, Виктор едва успел покрепче вцепиться в дробовик, даже не помышляя о том, чтобы сделать выстрел. С ног Рогозина сбил вонючий черный вихрь, в который превратился обращенный. Они повалились на землю, пару метров тело Рогозина тащила по земле инерция, но никакой боли он не почувствовал, наполненный ужасом, который внушала ему зубастая зловонная почти неузнаваемая харя недавнего знакомца. С огромными зубами, с которых что‑то капало, рычащая, с выпученными глазами, изрезанными красной сеткой раздутых кровеносных сосудов, едва не выпадающими из глазниц, она была ужасна, и страх буквально парализовал Рогозина. Очень удачно в последний миг Виктору удалось воткнуть ружье между зубов монстру и теперь чудовище грызло железо, мерзко скрипели зубы, во все стороны летели брызги какой‑то дряни, иногда попадающей на лицо Виктору.
Ему показалось, что прошла уже вечность, а Юрик все не появлялся. Все окружающее пространство заполнила чернота свирепой рожи обращенного, он вцепился обеими руками с полуразложившимися, но почему‑то крепкими когтями в почти незащищенное горло Рогозина. В глазах Виктора появились радужные круги, захотелось глубоко вдохнуть побольше воздуха, но тот отказывался заполнять легкие, словно не стало его во всей Якутии.
И внезапно все кончилось: на лицо Рогозина пролился холодный кисель, что‑то больно ударило его прямо в лоб — так, что искры из глаз, но в следующий миг над собой он увидел не отвратительный оскал чудовища, а высокое синее небо с парой облаков. Тяжесть лежащего на Рогозине тела, однако, никуда не делась.
Адреналин бушевал в организме, вызывая мощную трясучку, Виктор одним движением сбросил с себя мертвое — теперь уже окончательно мертвое — тело, подтянул к подбородку колени и часто задышал, растирая поврежденное горло. Хотел что‑нибудь сказать, но ни язык, ни губы слушаться не хотели.
— Все, паря, все. Уделали мы эту тварь, — говорил рядом Юрик, гладя Рогозина по голове. — Ты настоящий герой. Я не знаю, смог бы так с ним…
Он еще что‑то говорил, а Рогозин не слышал, полностью сосредоточившись на своих собственных переживаниях, на чувствах, постепенно возвращавшихся, на чистоте лесного воздуха, ворвавшегося в легкие. Но не успел он сделать и десятка полных вдохов — выдохов, как какая‑то необъяснимая сила заставила его подскочить и наброситься на черное тело обращенного. Он пинал неподвижную тушу монстра ногами, молотил кулаками, под руку попалась какая‑то полусырая жлыга и Рогозин сломал ее о тело мертвеца. Затем оглянулся, отыскивая взглядом откатившуюся голову, и нашел ее за деревом — по иссиня — черному следу, оставленному жидкостью, что вылилась из обрубка шеи. Схватив мертвечину за остатки волос, он подбросил голову вверх и точным ударом ноги — как заправский футболист — отправил ее кувыркаться куда‑то в кусты. Боль от этого действия отрезвила его и заставила остановиться.
Рогозин, наконец, полностью пришел в себя, сказал, тяжело дыша и ощупывая ноющую ногу:
— Я обделался, как младенец.
— Нет, нет, — ответил Юрик и тоненько засмеялся. — Ты не обделался. Только обоссался. Я бы на твоем месте весь на дерьмо изошелся…
— А ты ведь знал, скотина, что это за тварь! Поэтому и подставил меня?
— Нет, Витька. Откуда мне про нее знать? Сказки старые слышал. Но они и близко не похожи на… вот на это, — якут пнул дохлое тело монстра в бок.
— В следующий раз ты будешь приманкой.
— Нет, — сказал Юрик. — Не — е-ет, нет… Я не смогу! Я видел все, я не смогу!
— Долго‑то так почему? Кажется, он весь день меня убивал.
— Я только с пятого раза ему башку отрубить смог, — пустился в объяснения Юрик. — Первый раз ударил — клинок завяз, я тянуть стал, а он меня лягнул. Больно, сука! Зато клинок вырвать удалось. Отлетел я вон туда, вскакиваю и к вам, а у него на шее уже даже рубца нет! Ну я, паря, еще раз — хрясь! — промазал, едва тебя не зацепил, потом еще раз, еще! Только с пятого удалось чисто срубить. Намахался так, будто сто верст в лодке против течения прошел. Устал. И кровь из пальца пошла. Смотреть надо.
Рогозину почему‑то вспомнился Гюго с его живописными рассказами о трудностях отделения головы от тела даже для профессионального палача. Виктор устало почесал свою шею, непроизвольно вздрогнул.
— Я тебе это запомню, дружище, — мрачно пообещал он приятелю.
— Запомни паря, навсегда запомни, — легко согласился якут. — Я тебе сам при случае напоминать буду.
— Задницу помыть нужно. Смердю как бомжара какой‑то.
— До реки дойдем, там вода всю грязь смоет, — пообещал Юрик. — Недалеко уже здесь. Мне тоже нужно руку перевязать.
Пошли так же, как прежде — крадучись, вздрагивая нервно при каждом шорохе, при малейшем порыве ветра.
Кое‑как добрались до реки, нашли у берега место, укрытое с трех сторон от чужих взглядов, и Рогозин полез в воду — как был: в одежде и обуви. На этом настоял Юрик. Он сказал, что камни и скалы нагрелись достаточно, чтобы очень быстро высушить одежду прямо на Викторе, а если вдруг появятся абаасы, то лучше убегать от них в тайгу в одежде, а не нагишом.
Вода была даже на вид холодная.
Рогозин крепко сжал челюсти и опустил левую ногу в тихую заводь. И сразу посинели губы.
— Черт, — прошипел Виктор, — как же они эту реку переплывали, а? У меня мошонка уже где‑то возле горла застряла.
— Испугаешься, еще и не в такую реку полезешь, — усмехнулся якут. — Вспомни, как мы сами недавно по воде шли целый час. Холодно тебе тогда было?
Рогозин опустил в воду вторую ногу. И сразу отцепился от камня, сполз вниз и замер, стоя по пояс в воде. Глаза его стали круглыми. Постоял так несколько секунд, привыкая к ощущениям. Но привыкнуть к такому было почему‑то в этот раз невозможно — то ли адреналин кончился, то ли вода и в самом деле стала куда холоднее позавчерашней.
— Нет — тт, т — т-тогда не х — х-холодно б — ббыло, — простучал Рогозин зубами. — М — м-может, т — т-теперь ледник какой раст — т-таял?
— Возможно, — Юрик озирался вокруг, ни на чем надолго не фиксируя взгляд. — Ты, Витька, давай‑ка побыстрее купайся, а то мало ли… И сохнуть тебе еще.
— На х — х-ходу вы — вы — высохну. С — с-сколько до — до лагеря?
— Километра три — четыре по берегу. Не успеешь. Мы сильно к северу взяли, чтоб не наткнуться на…
Чего опасался Юрик, Рогозин знал не понаслышке, поэтому дослушивать не стал, а набрав в легкие воздуха, присел, рассчитывая пробыть под водой с полминуты. Выдержал секунд десять, вскочил и, едва ли не в едином прыжке залетел на теплый камень, лег на живот и прижался щекой к согретому солнцем шершавому боку валуна.
— Т — т-т — т-вою м — м-мать! — прошептал Рогозин. — К‑как же вы з — з-здесь живете?!
— Умеем, паря, — отозвался Юрик. — Раньше говорили, что якут нарты без колдовства не запрягает. Чтобы не замерзнуть, чтобы не заболеть, чтобы не потеряться, чтобы не увидеть злых духов — от всего наговоры были.
— А теперь? — Рогозина отпустила трясучка, одежда была еще мокрой, но по телу уже бежали волны тепла.