Страница 8 из 28
Запомните мои слова: мы не завоюем себе самоуправление, не создадим благополучия своей родины, если дадим волю насилию и террору. Если получить самоуправление и добиться устранения правонарушений можно было только при помощи насилия над англичанами и при помощи убийств, то я предпочел бы обойтись без самоуправления и без устранения правонарушений. Для меня жизнь утратила бы свою ценность, если бы Ахмедабад продолжал применять насилие во имя истины. Поэт назвал Гуджарат «гарви», великим и славным, Ахмедабад, столица Гуджарата, имеет среди своего населения много верующих индусов и магометан. Совершать акты публичного насилия в таком городе это все равно, чти зажечь пожар в океане. Кто в состоянии погасить? Я могу только предложить в качестве жертвы себя, чтобы меня сожгли в этом огне, и поэтому я прошу вас всех помочь в достижении той цели, которую я стремлюсь достичь при помощи поста. Пусть любовь, толкнувшая вас на недостойные деяния, пробудит в вас чувство реального и если эта любовь продолжает воодушевлять вас, то постарайтесь, чтобы мне не пришлось поститься до смерти.
Деяния, вызвавшие мое недовольство, по-видимому совершались в организованном порядке. Здесь видимо имелся определенный план и я, уверен, что за всем этим стоит какой-то образованный и умный человек. Он может быть и образован, но образование не просветило его. Такие люди вовлекли вас в заблуждение, толкнув на подобные дела. Я советую вам никогда не поддаваться заблуждению, а этих людей серьезно попрошу пересмотреть свои взгляды. И им и вам я рекомендую мою книгу «Хинд Сварадж», которая, по моему мнению, может быть напечатана и выпущена в обращение, не нарушая законов.
(Из речи М. Ганди, произнесенной в Ахмедабаде 14 апреля 1919 г.)
С сентября 1920 г. Национальный конгресс был главным образом органом развития внутренних сил. Он перестал действовать путем резолюций и обращений к правительству с жалобами на злоупотребления. Он утратил веру в благодетельный характер существующей системы правления. В то же время было констатировано, что существование системы зависит от сотрудничества народа с правительством, которое могло быть сознательным и бессознательным, добровольным и принудительным. Поэтому, для того чтобы исправить систему или положить ей конец, было решено попробовать совершенно отказаться от добровольного сотрудничества.
На специальной сессии конгресса, происходившей в Калькутте в 1920 г., было постановлено начать бойкот правительственных титулов, судов, учебных заведений, законодательных органов, а также и иностранных тканей. Почти все виды бойкота были в большей или меньшей степени проведены теми, кого это касалось. Те, кто не мог или не хотел проводить бойкота, вышли из состава конгресса.
Я не собираюсь здесь излагать пеструю историю движения несотрудничества. Хотя ни один вид бойкота не был проведен полностью, но все же в результате несомненно получилось умаление престижа всего, что в каждом отдельном случае подвергалось бойкоту.
Наиболее важным видом бойкота был бойкот насилия. Одно время он, казалось, проводился вполне успешно, но вскоре выяснилось, что ненасилие не вошло еще в плоть и кровь. Это было пассивное ненасилие, характерное для беспомощности, а не просвещенное ненасилие, проистекающее от избытка сил. В результате произошла вспышка нетерпимости по отношению к тем, кто не участвовал в несотрудничестве. Это было насилие более утонченного типа. Однако, несмотря на этот серьезный дефект, я с гордостью скажу, что пропаганда ненасилия помешала вспышке физического насилия, которая несомненно имела бы место, если бы не было применено несотрудничество без насилия.
По зрелом размышлении я убежден, что несотрудничество без применения насилия внушило народу сознание его силы. Оно выявило скрытую в народе способность сопротивляться страданиям. Оно вызвало пробуждение масс, которого, пожалуй, нельзя было достичь никаким другим способом. Поэтому, хотя несотрудничество без насилия и не принесло нам «свараджа», и хотя оно имело некоторые плачевные последствия, и хотя то, что мы пытались бойкотировать, все еще сохраняет силу, тем не менее, по моему скромному мнению, несотрудничество без насилия, как средство для достижения политической свободы, заняло прочную позицию, и даже частичный успех в данном случае приблизил нас к «свараджу».
Совершенно вне всякого сомнения, что способность страдать за какое-нибудь дело должна содействовать его успеху. Но мы столкнулись с положением, которое заставляет нас крикнуть «стоп»! Ибо в то время, когда отдельные лица держатся твердо и по-прежнему продолжают верить в несотрудничество, большинство тех, кто непосредственно участвовал в движении, фактически утратили в него веру; исключение составил только бойкот иностранных тканей. Многие адвокаты возобновили свою практику; некоторые даже жалели, что раньше отказались от нее. Многие, которые вышли из правительственных органов, вернулись на свои посты и число тех, кто верит в целесообразность вступления в эти органы, увеличивается. Сотни мальчиков и девушек, покинувших правительственные школы и колледжи, раскаялись в этом и вернулись обратно. Мне приходится слышать, что правительственные школы и колледжи с трудом справляются с прошениями о приеме.
При таких обстоятельствах все эти бойкоты не могут проводиться как часть национальной программы, пока конгресс не будет согласен обходиться без поддержки тех классов, интересы которых в данном случае непосредственно затронуты. Но я считаю, что устранять эти классы из состава конгресса столь же невозможно, как исключать тех, кто проводит несотрудничество. Обе стороны должны оставаться в составе конгресса и воздерживаться от вмешательства в дела другой стороны или от враждебной критики ее действий. То, что применимо к единению между мусульманами и индусами, то, по-моему, применимо также к единению между различными политическими группами.
Мы должны терпимо относиться друг к другу и верить, что время переубедит тех или других. Мы должны пойти еще дальше, мы должны убедить либералов и других, покинувших конгресс, вернуться в его ряды. Если несотрудничество будет приостановлено, то нет оснований, чтобы они не участвовали в конгрессе. Первый шаг должен быть сделан с нашей стороны, со стороны членов конгресса. Мы должны обратиться к ним с дружеским приглашением и облегчить им вступление в Конгресс.
Теперь вы, пожалуй, можете понять, почему я заключил соглашение с свараджистами. Как видите, одна форма бойкота сохранилась. Щадя чувство одного английского друга, мы в соглашении заменили слово бойкот «отказом» употреблять иностранные ткани. Несомненно, что слово «бойкот» имеет дурной привкус. Оно обычно предполагает наличие ненависти; между тем, поскольку дело касается меня, я не имел намерения придавать этому слову такое значение. Бойкот относится не специально к английским, а вообще к иностранным тканям. В таком виде бойкот является не только правом, но и обязанностью. Это в такой же мере обязанность, как был бы обязательным бойкот иностранной воды, если бы ее ввозили для замены воды индийских рек.
Но я здесь несколько уклонился от темы. Я хотел сказать, что соглашение сохраняет и даже еще усиливает бойкот иностранных тканей. Я считаю его хорошей заменой насильственных методов действия… С моей точки зрения, бойкот иностранных тканей является символом ненасилия. Революционные преступления имеют целью оказать давление, но это давление нездоровое; продиктованное гневом и злонамеренностью. Я утверждаю, что ненасильственные акты оказывают гораздо более существенное давление, чем насильственные, потому что это давление исходит от доброй воли и кротости. Бойкот иностранных тканей оказывает именно такое давление. Мы ввозим больше всего иностранных тканей из Ланкашира. Иностранные ткани являются также главным предметом нашего импорта. Второе место занимает сахар. Для Англии главный интерес концентрируется на торговле Ланкашира с Индией. Эта торговля в большей степени, чем что-нибудь другое, разорила индийского крестьянина, принудила его к частичному безделию, лишив одного из дополнительных заработков, которые он имел. Поэтому бойкот иностранных тканей является необходимым для крестьян, если они намерены существовать дальше…