Исступление

— А знаете, что мне хочется сделать при виде вас? — холодно спросила она, устремив на него тот свой особый взгляд, которым при желании было нетрудно напугать человека до икоты, чем она в юности порой и развлекалась. Вот и сейчас все притихли, а Рожнов вцепился в свой стульчик, трусливо уставившись в её гипнотические глаза. Он только помотал головой. — Мне хочется вывихнуть вам челюсть, — зловеще понизила голос Всевлада, и что-то в её спокойном тоне подсказывало, что она вполне способна воплотить свою угрозу в жизнь. Возможно, даже прямо сейчас.

— П-п-почему? — взвизгнул Рожнов.

— П***ите много.

Повисла минутная пауза.

— НУ, ЗНАЕТЕ!!! — истерично завопил Поликарп Омарыч, — Вот так вот матом крыть начальство!!! Я, конечно, знаю, что вы меня за глаза иначе, как "гнида", не называете, но это уже переходит все границы...

— А, так значит, у вас и доносчики есть! — с издевательским восторгом воскликнула Строгова. Далее она железным голосом вкратце поведала Рожнову о результатах всех её наблюдений за оным, общим впечатлении всей редакции от его персоны и высказала несколько предположений относительно причин эдаких его выкрутасов, попав в самую точку и тем самым изничтожив искусственно взращенное самолюбие Поликарпа Омарыча. — А ещё мне не нравится вашего лица, с позволения сказать, овал, — закончила она, передразнивая любимые словечки Рожнова.

Рожа Рожнова перекосилась, отнюдь не похорошев от этого. Его только что морально вкатали в асфальт. Его осмеяли и унизили перед всей редакцией, а ведь это его исключительная привилегия.

— Да что ж вы вся так дрожите, нельзя же так нервничать! — завопил он истошно ласковым голосом, вскочил и приобнял её за бёдра, так как до плеч не мог дотянуться. Вот это вот было реально большой ошибкой. Владу передёрнуло, как при виде многоножки, она чопорно шарахнулась в сторону и с размаху двинула тяжёлым кулаком прямо в мясистое рыльце Рожнова.

— Бы уболеды!!! — истерично прогнусавил Рожнов.

— Я уже итак ушла! — рявкнула Всевлада и, плохо соображая от бешенства, распахнула окно, перекинула ноги через подоконник и зашагала прочь, так как дело было на первом этаже.

И после вышеизложенных событий этому старому паскуде хватило наглости начать трезвонить на домашний телефон Всевлады и требовать, чтобы она самолично приехала не куда-нибудь, а к нему домой, и забрала свои «халтурные рукописи», если они ей нужны. Он, мол, распорядился не пускать её дальше порога редакции, и их оттуда сегодня увёз, и собирается в скором времени сжечь, так как ему не нужен этот хлам. И вообще, он старый больной человек, получивший незаслуженно физические и душевные увечья, а потому она не развалится, если сбегает на другой конец города.

Всех в редакции сильно раздражало это дурацкое требование, но все были вынуждены по нескольку раз распечатывать свои статьи и таскать их на суд главреду, который, видите ли, не любит читать с монитора. И вот теперь целая куча бумаги ждала, когда хозяйка заберёт бедняжку домой. Всевлада не горела желанием снова разговаривать с Рожновым, этим омерзительным брюхоногим, и тем более посещать его вонючую нору, но рукописи — дело святое, и она не допустит, чтобы хоть буква из оных оставалась во вражеских клешнях.

Именно поэтому сейчас она ехала в автобусе и в задумчивости. Она сказала далеко не всё, что следовало, за полгода работы она наслушалась столько мерзостей и насмотрелась на такое количество несправедливостей и самоуправств, что короткая тирада и удар в пятак не могли всего этого компенсировать. Этих старых мудаков где-то учат, что ли, тайком, как надо говорить гадости, чтоб человек потом неделю не мог от них отмыться? И чтоб ещё через месяц потом неожиданно у него всплывало что-нибудь в памяти, и он полночи не мог заснуть от ярости, придумывая, как лучше было отбрить этого гада или заступиться за кого-нибудь? И эта рожа опять же, как вообще природа могла допустить такое?!

Стоп, кажется, пора выходить. Она выскочила из автобуса и пошла быстрым шагом, вглядываясь в таблички на домах в поисках нужного адреса. Она отлично ориентировалась в родном городе, даже в таких вот окраинных районах. Питер был чуть ли не самой большой её любовью в жизни, она могла бродить по нему сутки напролёт. Поэтому даже не взглянула перед уходом на карту, решив, что найти нужный дом совсем не проблема.

Почувствовав какое-то шевеление в кармане, Строгова рассеянно вытащила наушник и поднесла к уху мобильный.

— Влада, у нас организовался сабантуй! Приходи скорее, пока всё не выпили! — это звонил приятель, Данька.

— Мне до вас ехать полтора часа. И, кстати, меня с работы уволили.

— Так ведь тем лучше — отпразднуем твоё счастливое освобождение!

— Ладно, может быть, подъеду. Чуть позже...

— Да по-любому приходи! Будем ждать! Точнее, будем пить, но дверь закрывать не будем.

Она сама не знала, зачем соврала. Ехать было гораздо ближе. Просто у неё что-то не было желания видеться с друзьями, и она вдруг решила притвориться, что всё ещё на Дыбенко, поливает тётушкины цветочки.

Вот, кажется, и нужный дом. Обычная высотка, но, как оказалось, с домофоном и консьержкой. Однако, дверь парадной распахнута настежь, а консьержка занята — она даёт ценные указания детине, который возится с одной из камер наблюдения. Всевлада огляделась и отметила, что никто не увидит, как она заходит внутрь.

— Эта не работает?

— И эта не работает. И та, что на улице, тоже. И домофон не работает. Вообще ничего не работает...

— Да что ж ты мне, бабка, голову морочишь? — рассердился парень, — Не камеру, значит, надо чинить!

— А то кого ж?

Строгова тихонько проскользнула мимо них, и они ничего не заметили. Она стала подниматься пешком на пятый этаж, меряя ступени неслышными шагами и вспоминая различные эпизоды своей злосчастной работы в редакции, все те обиды, которые полгода приходилось сносить её ближним от этого старого козла. С каждой ступенькой она становилась всё злее, ярость собиралась и концентрировалась, становясь всё взрывоопаснее.

Вот и рожновская дверь, даже в ней есть нечто загадочно мерзкое. Всевлада натянула рукав куртки на пальцы и нажала кнопку звонка. За дверью послышались мелкие топочущие шажки, дверь скрипнула и на Владу снизу вверх испуганно уставились крошечные мутные глазёнки. Из квартиры шёл неприятный запах старого неуютного жилья, всегда напоминавший Всевладе трупный.