Страница 16 из 18
Получив мзду, Колян с подручными тотчас же утратили интерес к чеченским гражданам и вернулись к «притертому», который уже устал зазывно махать рукой и потрясать шампуром с шашлыком, намекая, что все готово и давно пора бросить к чертовой матери этих неурочно свалившихся на их головы «чехов».
– Ну и ладушки, – резюмировал Антон, проводив взглядом удаляющуюся к опушке леса чеченскую «таблетку». – Теперь можно и картошки поесть – как раз пропеклась… А ну, обормоты, – к машине! Если вы прямо сейчас начнете укладывать дрова в прицеп, я не буду иметь ничего против. А кто начнет задавать дурные вопросы, тот домой пешком пойдет…
– Нуу-у-у! – обиженно протянул Сашко. – Прям и не спроси…
– А тут и пешедралом недалече, – рассудительно заметил Серьга, надевая верхонки и направляясь к куче дров. – А чо там было-то? Крик какой-то был… Ась?
– А ничего особенного, – прошамкал Антон с набитым ртом, поедая ароматную пропеченную картошку – не чищенную, а просто разломанную на четверти – и запивая ее остатками молока. – М-м-м – прелесть! Вот ведь опыт-то – это вам не сырую, горелую жрать, тут торопиться нельзя…
– Так чо тама? – нетерпеливо напомнил Серьга.
– «Духи» на «таблетке» – как я и говорил, – равнодушно ответил Антон. – Полтора десятка. Омоновцев наших прижучили: троих завалили, двоих живьем взяли. Сейчас пытают.
– Да ну!!! – в один голос воскликнули казачата и, переглянувшись, синхронно хмыкнули, явно выражая недоверие к такой неправдоподобной сказке, состряпанной на скорую руку.
– А чо тада стрельботни не было? – хитро прищурился Серьга, а практичный Сашко тут же решил развенчать батькину трепологию: – А дай карабин – гляну?
– А неча глазеть, – в тон ответствовал Антон. – Нас оттуда не видно, вот и не высовывайтесь. Давай – марш, марш работать. Надо побыстрее укладываться да сваливать отсюда. А то «духи» доедят шашлык, тех двоих допросят, расстреляют и сюда попрутся. Можем не успеть…
Со стороны брода раздался отчаянный крик, затем сочной трещоткой шарахнула длинная очередь – в полмагазина, не меньше.
Лица мальчишек от удивления вытянулись – разинув рты, они уставились на Антона.
– Сам не понял… – растерянно пробормотал Антон, чувствуя, как в груди нехорошо заныло: ох и не похоже это на идиотские шалости, только присели хлопцы, не успели еще укушаться до потребной кондиции!
– А ну – сели, где стоите – сейчас посмотрю, – бросил пацанам, подхватывая карабин и ползком взбираясь на пресловутый штабель.
Пока лез да пристраивался поудобнее с оптикой, от брода еще дважды стрекотнуло: короткие бестолковые очереди почти без промежутка – кто-то то ли для острастки палил в воздух, то ли на ходу огрызался назад, не целясь.
– Ох ты, как нехорошо! – огорченно выдохнул Антон, наскоро обозрев перспективу. – Вояки фуевы, мать вашу!
«Площадка для пикника» представляла собой удручающее зрелище. До недавнего времени (а конкретнее – до перехода федеральных сил через Терек) литовские станичники выставляли здесь дозор: нагромождение камней, густые кусты, некоторая приподнятость над берегом – очень удобное место для наряда, любой, кто рискнул бы преодолеть брод, неизбежно попадал в сектор кинжального огня засевших за камнями казаков. Как раз та позиция, о которой говорят: посади толкового пулеметчика с группой прикрытия, полдня будет батальон держать.
Так вот, это распрекрасное местечко уникально защищенным и прикрытым было лишь со стороны супостата. На нашем же берегу, сразу за камнями, простиралась утыканная чахлыми кустиками лужайка. Аккурат до самой опушки леса, который отстоял от позиции метрах в трехстах. Нет, упрекать казаков в легкомыслии и недальновидности не стоит: на самой позиции были вырыты окопы полного профиля, надежно укрывавшие нарядчиков в том случае, если бы враг изловчился вдруг переправиться в другом месте и обойти дозор с тыла. Но окопы давненько никто не обслуживал по причине отсутствия надобности, бруствер смыло осадками на дно, и теперь там зияли неглубокие рытвины, полные жидкой грязи.
В этой грязи, увязнув в буквальном смысле по грудь, сидели двое «старожилов» – «притертый» и его водила. На лужайке, рядом с костром, лежали двое новичков – судя по габаритам, Колян и один из его подручных.
Колян признаков жизни не подавал, а подручный скреб землю руками и характерно подтягивал колени к груди, как это обычно делает человек, получивший пулю в живот.
Третий активно боролся за жизнь – волоча автомат по грязи, он неровными рывками полз к окопам, уткнув голову в землю и судорожно вскидывая руками. От штабеля до брода было немногим более полукилометра, и Антон не мог рассмотреть в прицел, тянется ли за третьим кровавый след, но по манере движения было очевидно, что боец серьезно ранен. И хотя костер с мангалом и окопы разделяло всего лишь два десятка метров, надежды на то, что третий успеет доползти, было очень мало…
– Раз… Два… Три… – насчитал Антон характерные шлепки-всплески в грязи, догонявшие ползущего, и, не выдержав, воскликнул: – Да прикройте же вы, мать вашу!
Увы, насчет «прикрыть» дела обстояли из рук вон. Враг работал откуда-то с опушки, держал лужайку под полным контролем и – ввиду использования ПББС[10] либо какой-нибудь прибамбасины аналогичного свойства – был невидим и неслышим для засевших в окопе «старожилов». Кроме того, с точки зрения нормального индивида, который превыше всего ценит свою жизнь и не успел в полной мере заразиться неизлечимой бациллой боевого братства, «старожилы» все делали правильно. Товарищество – это, конечно, сильно звучит… Но высунешь башку из окопа, тебе ее тут же и продырявят. Лучше уж в грязи полежать – несколько некомфортно и непочетно, но относительно безопасно.
Третьему между тем посчастливилось напороться на крохотную складочку, подарившую ему полтора метра перекрытого пространства, не простреливаемого с опушки. Обострившимся чутьем раненого зверя он вычислил этот бугорок, затаился за ним, вжавшись в грязь всем телом – два запоздалых фонтанчика обозначили габариты ставшего невидимым для снайпера тела, возвращая надежду на счастливый исход неравного поединка.
Но полтора метра явно недостаточно для человека нормального роста – и враг тотчас же взялся это доказать. Антон непроизвольно поморщился, наблюдая, как резко отбросило в сторону левую ногу раненого. Раздался хриплый вскрик, человек за бугорком дернулся, как будто получил мощный электрический разряд, и тотчас же свернулся калачиком, втаскивая ноги в безопасную зону.
– Пизд…ц ступне, – машинально констатировал Антон. – Пизд…ц пацану. Куда там его до этого зацепило, неясно, но даже если только по конечностям – кровью истечет. Если в ближайшие десять минут помощь не окажут…
«Старожилы», затаившиеся в «грязевой ванне», по всей видимости, тоже объективно оценили положение раненого товарища: заворочались, закопошились, водила подлез к краю окопа и изготовился к броску – до раненого каких-нибудь семь-восемь метров, можно решить проблему одним хорошим рывком. «Притертый», собираясь прикрывать огнем, выдернул автомат из грязи, выставил над бруствером, повел стволом в сторону опушки, на ощупь пытаясь выдержать правильный угол.
Водила грузно метнулся из окопа, буксуя по грязи, бросился было к раненому – одновременно «слепой» ствол «притертого» единожды изрыгнул язычок пламени и тотчас же заглох. Ну естественно! Дурное правило, известное каждому нерадивому солдату: выкупал автомат в грязи – заполучи утыкание. Хорошо, что АКСМ – был бы АКС, почти наверняка вспучило бы ствол.
– Вот это ты прикрыл, урод! – буркнул Антон. – Да где же вас этому учат?!
Спасатель, быстро сообразив, что отчаянная попытка спасти товарища сорвалась, шмякнулся на землю и задом поерзал обратно в окоп.
Шлеп! Куртка на правом плече водилы лопнула кровавым розбрызгом, заметным даже с места сидения Антона. Человек дико крикнул, рухнул в окоп и отчаянно заблажил с подвывом.
10
Прибор для бесшумной и беспламенной стрельбы, в просторечии – глушитель.