Страница 18 из 18
Дед причитал недолго – спустя несколько секунд он вновь возник в поле зрения Антона, на этот раз имея в руках оружие.
«Винторез», – наметанным взглядом определил Антон, на всякий случай беря деда на прицел. Что-то в таком ракурсе примерно и предполагалось. И кто вам, уродам, такую хлопушку подарил?
А дед между тем, даром что старый хрыч, заприметил, откуда вел огонь нежданно объявившийся супостат, и теперь топал прямиком к Антонову штабелю, держа оружие на изготовку для стрельбы стоя. И рычал при этом, аки заправский янычар. Решил, стало быть, напоследок слегка покамикадзить – видимо, незадачливый снайпер был ему близким человеком. Увы, такова двуличная арифметика войны: это для тебя он враг, убив которого ты ставишь в блокноте «минус один», а для кого-то этот «минус» – муж, сын, брат, внук и так далее. Ты вывел в «минус» одного «духа», а в «плюсе» приобрел всех его родственников и близких, которые отныне и вовеки стали теперь кровниками.
– Зря ты так, дед, – буркнул Антон, упираясь прицельной риской в правое плечо старика. – Зря, но… я тебя понимаю. Ну, держи…
Выстрел отбросил мстителя назад, развернув по оси на полтора оборота – неловко заплетая ноги, раненый старик упал в грязь. Оружие, однако, из рук не выпустил – старый вояка! – неловко сел на колено, превозмогая боль, вскинул винтовку к левому плечу, быстро изготовился в сторону штабеля.
– А вот это уже лишнее, дед, – нервно бормотнул Антон, целя на этот раз в корпус – тут уж не до шалостей, дед стал нормальным врагом и автоматически попадал в режим работы «кто кого».
Шлеп! Вновь толчок в плечо, скачок прицела вправо вверх – чеченец, отброшенный выстрелом назад, рухнул в грязь и затих. «Винторез» шлепнулся в двух шагах.
Выскочив из-за штабеля, Антон засеменил приставными шажками к «таблетке», держа ее на прицеле. Добравшись до деда, изъял винтовку, повесил на плечо стволом вниз, оценил состояние раненого. Амба. Почти готовый «минус», первая пуля пришлась ниже ключицы, вторая в диафрагму, легкая дрожь конечностей место имеет и хрип характерный, в общем, дойдет минут через пять. Тут уже никакая помощь не поможет.
– А не хрен было лезть, – буркнул Антон, бросая деда на произвол судьбы и приближаясь к машине.
В кабине лежала беременная чеченка.
Нехорошо так лежала: навзничь, спиной на моторной части, пальцы левой руки мертвой хваткой вцепились в рулевое колесо, правая зажимала рану на груди скомканной косынкой.
Верхняя треть правого легкого навылет – покрытый дерматином кожух моторной части богато оплывал густой темной кровью. Губы намертво закушены, из уголка рта обильно сочится кровавая слюна с пеной, мучительно цедит воздух короткими частыми глотками, в груди что-то сипло хлюпает. Огромный вздувшийся живот пульсировал, медленно сокращался в мелких судорогах.
– Ё-мое! – потерянно выдохнул Антон. – Мать твою за ногу! Тебя-то как угораздило?! Ты ж справа должна сидеть!
Метнулся к распахнутой двери отсека для транспортировки лежачих: так и есть, худющий пацан на носилках в солдатских обносках, лет девятнадцати-двадцати, славянин, салага совсем, ноги по щиколотку в бинтах, правая рука – тоже.
Отскочив от машины, Антон мгновенно оценил обстановку, поводя стволом в направлении окаймлявших место происшествия кустов. Тишина, пустота, никаких признаков постороннего присутствия. От брода, сильно прихрамывая на правую ногу, очень медленно тащится с автоматом «притертый», тяжко матерясь и потрясая кулаками. Со стороны станицы слышен слабенький гул приближающихся моторов – поднятая по тревоге ГБР будет минут через восемь-десять.
Ах, какая нехорошая картинка предстанет взору потревоженных станичников, во главе которых наверняка примчится сам атаман! Энша, прославленный ас ратного дела, палил черт знает в кого, подстрелил беременную бабу, уложил деда, зато упустил снайпера, который наверняка завалил двоих омоновцев, тяжело ранил еще одного и вдоволь поиздевался над оставшимися двумя. Ай-я-яй!
– Где снайпер?! – замогильным тоном вопросил Антон, возвращаясь к худющему салаге и потрясая у его носа грязным кулаком. – Где?!
– Какой снайпер? – Взгляд пацана был как у умирающего от старости человека, пережившего столько страданий и страшных мук, что удивить его новой напастью было просто невозможно.
– Который по омоновцам стрелял, – несколько сбавив тон, пояснил Антон. – Я все время за машиной наблюдал… Не мог же он испариться!
– Баба стреляла, – с полным безразличием сказал пацан. – Ствол подо мной был заныкан – поэтому не нашли…
– Что-о? – внезапно севшим голосом всхлипнул Антон. – Кхе-кхе… Ты… Ты что, парень, гонишь? Как она могла – беременная?!
– А ты у нее руки посмотри, – посоветовал пацан. – И плечо. Я тебе говорю – баба стреляла.
В полном смятении Антон вернулся к кабине. Определить, есть ли следы порохового нагара на руках раненой, не представлялось возможным – одна рука в крови, вторая при деле, не разожмешь. Примерно то же получилось и с плечами: все обильно залито кровью, попробуй поищи свежие следы от приклада!
– Ты стреляла? – спросил по-чеченски Антон, поймав полный невыразимой муки взгляд раненой.
– Да, – тихо прохрипела женщина. – Да, я… Ты… нохча?
– Я русский, – угрюмо буркнул Антон, отводя глаза. – Но тебе уже все равно. Перестань рану зажимать, умрешь быстрее. А хочешь, я тебя дострелю? Один выстрел – и все мучения позади.
– Нет, – чеченка экономно мотнула подбородком. – Не-е-т…
– Ну и дура, – перешел на русский Антон. – Сейчас сюда от брода притопает один твой приятель, которому есть что тебе сказать. Мне почему-то кажется, что он будет резать тебя на мелкие кусочки – и начнет с живота. А чуть позже подтянутся наши казачки. Тоже ба-альшие любители снайперих! Я от чистого сердца предлагаю. Не то чтобы ты мне нравилась – просто страсть не люблю таких зрелищ, когда над беременными издеваются… Так что – добить?
– Не-е-ет… – чеченка собралась с силами и выдохнула с кровавым бульком: – Рожать… буду…
– Пф-ф-ф! – возмущенно фыркнул Антон. – Совсем е…анулась баба! Какой рожать?! Кого рожать?! Тебя щас расчленять будут, мать твою!
– Это… это сын Беслана… – выплюнула чеченка с очередным сгустком крови. – Он… он должен жить…
– Какого еще Беслана? – возвысил голос Антон, обращаясь к лежавшему за перегородкой раненому салаге. – Гантамирова, что ли? Тоже конь еще тот – не вижу причин, чтобы как-то помогать его коханой, тем более такой вот…
– Беслан Сатуев, – индифферентно пояснил салага. – Это его жена. Сатуев у них – большой человек, полевой…
– Не надо мне про Сатуева – сам в курсе, – поморщился Антон. – Много бы отдал, чтобы он сейчас на месте своей супружницы оказался. А то они все горазды за юбкой…
– Эн-ша! Эн-ша! – проревел подковылявший к «таблетке» метров на пятьдесят «притертый». Судя по тону, зацепило его весьма чувствительно, но недостаточно сильно, чтобы окончательно «выключить» – состояние, вполне пригодное для полноценного припадка бешенства, чреватого самой гнусной поножовщиной и прочими надругательствами.
– Где он?! Где этот пидар?! Только не говори, что ты его совсем завалил! Я его на куски буду рвать!!!
– Вообще-то он не пидар, – пробормотал Антон, отступая на шаг и направляя ствол карабина в голову раненой. – И не совсем «он»… Все, крольчиха, дальше тянуть нет смысла. Через полторы минуты твой приятель как раз доковыляет, тогда мне уже трудно будет оправдать свой поступок. Если хочешь помолиться – давай, только очень быстро. Тридцать секунд…
Раненая вдруг ворохнулась всем телом, широко раздвинула колени и, уперев ступни ног в грань дверного проема, принялась тужиться, страшно хрипя и пуская розовые пузыри.
– Господи, боже ты мой! – невольно прошептал Антон, опуская карабин и отступая еще на шаг назад. – Да что же это такое творится…
– Рожает? – с каким-то нездоровым спокойствием спросил салага.
– Пытается, – Антон пожал плечами. – Тужится, напряглась, как деревянная – ее сейчас бульдозером из кабины не выкорчевать. Как помешать – хрен его знает. Разве что пристрелить…
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.