Страница 46 из 72
Теперь мы направлялись к водохранилищу, нас затянуло в трубу и подхватило мощным течением. Здесь царила темнота, но я осознавала, где мы находимся. Камень-компас, вживленный в меня Номом Эрдманом, пульсировал в каждой клетке. Мы перемещались на юго-запад через весь остров Манхэттен. «Мы — в Водопроводном туннеле номер один», — неожиданно подумала я. Гематит наделил меня сверхточной ориентацией в пространстве. Похоже, под моей кожей была запечатлена карта Нью-Йорка. Я действительно превратилась в навигатор! Несмотря на то что мы находились под слоями горных пород, слагавших основание города, я не паниковала. Когда мы взмывали вверх по вертикальным шахтам, подталкиваемые мощным напором воды, я безошибочно определяла наше местонахождение. Я знала номера квартир и домов, мимо которых мы проносились. Мы оказывались внутри водонапорных баков, стоящих на крышах, и я могла сказать координаты любого ориентира в радиусе десяти миль. А когда мы вновь падали вниз по лабиринту труб и возвращались в главный туннель, я точно определяла нашу широту и долготу.
Мы промчались по Манхэттену за полчаса, но нигде так и не обнаружили следов Ди. Миновав край острова, мы повернули на юго-восток и погрузились в мрачные глубины. Я слышала, как над нами проплывают катера и лодки. Мы двигались по заливу в направлении Бруклина. Мелузина затихла и напряглась. Если бы у нее вместо жабр были легкие, я бы предположила, что она задержала дыхание. Мы поравнялись с берегом, она успокоилась, хотя нам пришлось плыть на северо-восток против течения через Бруклин и Квинс, а затем — на северо-запад, к Бронксу.
Мы попали в водохранилище Хиллвью, и Мелузина провела меня по периметру озера. Здесь, освободившись от тесноты туннелей, она испытывала только радость.
«Мы вернемся в город?» — спросила я.
Вместо ответа Мелузина доставила меня в Делавэрский акведук. И мы рванули против течения к водохранилищу Кенсико в городе Валгалла. Всю дорогу моя наставница упорно молчала, но я ощущала ее желание. Понимать ее чувства я могла из-за того, что во время совместного странствия наши молекулы соединялись и переплетались, как длинные спирали ДНК. Мелузину тянуло дальше на север, к горным ручьям, из которых рождались холодные реки. Она была их порождением и именно поэтому уставала в соленом морском заливе. Она являлась богиней родников, пресноводным духом. Я увидела, как ей поклонялись у римских акведуков и кельтских колодцев, и услышала имена, которыми ее называли. Сулис, Секвана, Ковентина, Эгерия, Синанн, Лага. Я испытала любовь, которую она питала к Раймонду де Лузиньяну, и гнев, когда он предал ее и с отвращением отверг. Долгие годы она посещала Лузиньянский замок и тоскливыми криками провожала в последний путь своих потомков. И наконец, я почувствовала тоску изгнания и жгучую жажду Мелузины — вернуться к своему истоку.
Я буквально утонула в ее истории, и я забыла о нашей миссии. Мне хотелось мчаться на север, к Катскильским горам, влиться в чистые ледяные ручьи. Но ведь и она познавала меня. Она видела все: лицо моей матери, автомобильную катастрофу, визг покореженного металла, горе отца… Она вихрем пролетела по моей жизни до того мгновения, как я вошла в магазин Ди, а потом замерла. Мелузина начала медленно отслеживать недавнее прошлое. Вот Джон Ди склоняется к серебряной шкатулке. А спустя несколько часов люди-тени врываются в таунхаус. Затем моя мастерская заволакивается желтым туманом, который оживляет дракона и дарит жизнь каменной мантикоре в Клойстерс. Я услышала, как она заплакала, узрев гибель сильфов. Ее ярость к Ди возросла. Он загрязнил оберегаемые ею воды, как вирус, использовал их, чтобы принести смерть. Мелузина приняла решение. Она резко развернулась, отправилась назад и повлекла меня за собой. Мы плыли на юг по Дэлаверскому акведуку, вместе с течением оказались в водохранилище Хиллвью, а потом — в начальной точке нашего путешествия.
Несмотря на то что двигались мы с максимальной скоростью, Мелузина часто останавливалась и принюхивалась. Вероятно, она чуяла Ди и могла отыскать его логово. Вскоре и я стала различать еле заметный запах серы. Мы смутно уловили его возле парка, затем — вблизи Вест-Вилидж, но он был слаб и таял с каждой секундой. Мелузина увела меня в главный туннель и погнала вперед, хотя ей было неприятно вновь пересекать Ист-Ривер. Она стремилась побыстрее преодолеть пространство соленой воды. В спешке она отрицала вероятность того, что Ди может затаиться неподалеку. Тут отсутствовали шахты, ведущие к поверхности — только прямой путь к Бруклину. Да и никаких ответвлений от главного туннеля не имелось. Примерно на полпути через реку я опять почуяла знакомый запах, оставшийся на металлической поверхности трубы. Мелузина с трудом остановилась. Прямо как поезд метро, экстренно затормозивший между станциями… гаснут огни… пахнет дымом…
«И где он?» — спросила я.
«Ессли Ди уже проник в раззум рабочих, прокладывающих туннели, он засставил их прорыть шшахту. Разве ессть мессто лучшше, чтобы перемещатьсся незаметно? Ссмотри!»
Мы обе были бестелесны, и Мелузина не могла толком показать мне, что ее так заинтересовало. В конце концов я поняла, на что направлено все ее внимание. На стене слабо светился алхимический символ — глаз в окружении спирали. Такой же знак Оберон рисовал на колоннах здания, расположенного рядом с больницей Святого Винсента.
«Обманное заклинание, — пояснила Мелузина. — Здессь ессть нечто невидимое. Я ссмахну его…»
Поток воды обрушился на стену трубы. Глаз, обрамленный спиралью, замерцал и погас. На его месте открылась металлическая крышка люка.
«Не понимаю, — мысленно произнесла я, — в туннеле ведь никого не бывает».
«Порой тут проплывают ундины… я обязана оссматривать свои владения регулярно, но этого участка я вссегда избегала, посскольку он проложен под ссоленой водой. Дура я, дура», — сердито прошипела Мелузина, злясь на себя. Я почувствовала, как она перечисляет ошибки, которые совершила за свою долгую жизнь. Она не забыла упомянуть и брак со смертным, но все же я ощутила, что Мелузина до сих пор любит человека, от которого родила детей.
«Не вини себя».
Меня сразу же омыл теплый сияющий поток — казалось, нас окружил фосфоресцирующий планктон.
«Я могу иссправить недочет».
Течение стало вращаться по краю люка и превратилось в бурный водоворот с белыми барашками. Штурвал на крышке со скрипом повернулся. Он стонал так, будто его не открывали лет сто, не меньше. Заскрежетали стальные стенки трубы. Меня охватил ужас: вдруг туннель обрушится? Что будет с нами? Мы просочимся внутрь горной породы или попадем в море? Я начала лихорадочно докапываться до ответа в сознании Мелузины, но наткнулась на глухую стену. Она явно не желала предвидеть такого исхода, и мне стало еще страшнее.
Наконец штурвал перестал вращаться. С жутким скрежетом люк открылся, и нас мгновенно затянуло в вертикальную шахту. Она походила на пасть гигантского спрута, каким его описал Жюль Верн. Громадный костистый клюв с острыми, как бритвы, зубами… А сами челюсти были сделаны из перфорированных стальных дисков, они вспенивали воду по мере того как мы поднимались вверх. Нас несло по спирали от одной решетки к другой. Сначала я потеряла контакт с сознанием Мелузины… а потом и с собственным разумом. Лоскуты прошлого и настоящего подлетали ко мне, как приманка для рыбешек. В голове мельтешили яркие обрывки. Мама рассказывает мне на ночь историю о фейри, которые будут оберегать меня, пока я сплю. Сан Леон рисует ее портрет. Джей хохочет на набережной в Брайтон-Бич. Бекки стоит на смотровой площадке Эмпайр Стейт Билдинг, раскинув руки. Но это были не просто воспоминания. На крошечную долю секунды я оказывалась внутри каждого мгновения, а спустя миг меня из него выбрасывало. Словно некий голодный монстр глотал мою жизнь, высасывал из нее и выплевывал шелуху. Что останется в самом конце? Пустая оболочка? Мои мысли становились все более разрозненными и ускользали от меня — так бывает, когда засыпаешь. Я распадалась…