Сухэ-Батор

Богдохан вынужден был вынести вопрос о ликвидации автономии на обсуждение совещательных палат. Верхняя палата одобрила соглашение. Но нижняя вышла из-под власти хана и заявила протест. Особенно неистовствовала военная группа нижней палаты. Представители военной группы во всеуслышание заявили, что если китайцы попытаются применить силу, то получат удар по зубам. «Мы будем до последнего издыхания драться за автономию!» — говорили они.

Богдо-гэгэн пришел в великий гнев: он топал ногами, стучал кулаками, а потом приказал распустить обе палаты.

— И все-таки мы победили! — воскликнул Жамьян. — «Шестьдесят четыре пункта» Чен И отклонены. Мы будем бороться за автономию.

Сухэ-Батор задумчиво слушал своего бывшего учителя. А когда тот выговорился, сказал негромко:

— Богдо-гэгэн и его друзья замыслили уничтожить Монголию, продаться аньфуистам. Нижняя палата одержала временную победу. Я так думаю: после этого китайцы попытаются взять нас силой. Они введут войска, и мы снова окажемся в рабстве. Я услышал мудрые слова: нужно бороться! Теперь расскажу о наших худжирбуланских делах: есть у нас там крепкие люди, на которых можно опереться в трудный час. Цирикам известны гнусные дела Бадма-Дорджи и богдохана. Но я хотел бы, почтенный зай-сан, познакомиться с теми, кто выступал в нижней палате против «шестидесяти четырех пунктов». Нужно объединить наши усилия.

— Я их всех хорошо знаю!. — горячо отозвался Жамьян. — Можете положиться на меня: сведу с ними и потолкуем.

— А не найдется ли у вас хотя бы два-три номера газеты «Нийслэл хурээний сонин бичиг»? — спросил Сухэ-Батор…

Жамьян презрительно выпятил губу, плюнул:

— Грязная собачонка, лающая на караван!

Он порылся в бумагах и вытащил несколько номеров газеты. Пока зайсан убирал со стола чашки, Сухэ-Батор внимательно просматривал газету. Давно ли эта газетка высмеивала феодальные порядки? Теперь она обливала грязью большевиков, восхваляла аньфуистов, расточала любезности Чен И.

Попался старый, пожелтевший номер. Он относился к концу 1918 года. В то тревожное время в Монголии стали появляться новые беженцы, не похожие, на прежних: русские рабочие и крестьяне, семьи советских работников. Они спасались от белогвардейцев, временно подавивших советскую власть в Сибири и на Дальнем Востоке. Газетка злорадствовала по этому поводу, прославляла колчаковцев.

— Врага нужно знать! — сказал Сухэ-Батор Жамьяну. — Все номера газеты, какие удастся достать, прошу сохранять для меня.

После того как Сухэ-Батор узнал о пролетарской революции в России, одна мысль все время не давала ему покоя: как это все могло произойти? Царизм, горнозаводчики, фабриканты, помещики, купцы, огромная армия с генералами и офицерами — все это казалось несокрушимым. И вот это рухнуло, власть взяла беднота, рабочий люд. Все это походило на. огромное чудо. Вокруг России лютовали капиталисты Англии, Франции, Америки, Японии, грозили пушками и танками, бомбами. А Россия стояла, будто волшебная гора. Теперь вот доходили слухи об успешном наступлении Красной Армии на Восточном фронте… Армия рабочих и крестьян теснила Колчака, туго приходилось и японским интервентам на Дальнем. Востоке. И Сухэ-Батор верил: советская власть победит. Где она, та сила, что подняла народ на борьбу? И ответ приходил сам собой: партия, Ленин…

Разве не он, Сухэ, говорил цирикам в Худжирбулане, что если двое дружны — они подобны каменному утесу, и что если двадцать совещаются — их мудрость равна сорока умам? Нужна партия, группа людей, преданных революции.

От подобных дум захватывало дух. В том, что единомышленники найдутся, Сухэ-Батор не сомневался. Взять того же зайсана Жамьяна… А мало ли испытанных огнем людей в Худжирбулане! Как на военных учениях, а потом в бою, Сухэ-Батор всегда стремился определить направление главного удара, так и сейчас он старался понять, против кого направить первый удар. Главным врагом были аньфуисты — коварные, беспощадные гамины, вооруженные до зубов. Их ненавидели даже князья и чиновники.

— Надеяться на то, что объявится новый Гэсэр, искоренитель десяти зол, и уничтожит гаминов, не приходится, — сказал Сухэ-Батор Жамьяну. — Будем действовать сами. Нужно привлечь к нашему делу мелких чиновников, писцов, военных из нижней палаты князей.

Вскоре Сухэ-Батору удалось с помощью зайсана Жамьяна встретиться кое с кем из нижней палаты. Обе стороны долго прощупывали друг друга. Имя Сухэ-Батора и его дела хорошо были известны чиновникам. Молодой командир бесстрашно защищал автономию у Халхин-Гола, а сейчас был сторонником независимости. Это хорошо. Но не вздумает ли он, по примеру русских, пойти в своих делах дальше? Чиновникам нужна была автономия во главе с богдо-ханом.

— Потом разберемся, — посмеивался Сухэ-Батор. — Сейчас самое главное — отклонить «шестьдесят четыре пункта» Чен И, сохранить автономию. Вы должны действовать в палате, а я обещаю поддержку цириков и офицеров. Аньфу начнут с разгона монгольской армии, а кончат тем, что сгонят с престола «солнечно-светлого». Мы должны общими силами помешать им.

Такие речи устраивали чиновников, и они заключили временный союз с Сухэ-Батором. От его рослой, широкоплечей фигуры, больших глаз с веселой хитринкой исходила сила. Он знал, что делал. Недаром он любит повторять: «Когда делаешь дело, доводи его до конца, если на твоем пути даже тысяча препятствий»…

Для Сухэ-Батора чиновники и писцы были всего лишь попутчиками. Он знал, что целиком полагаться на их слово нельзя. Им нет никакого дела до нужд народа. За революцией они не пойдут. Но сейчас они были нужны, на них следовало опираться. Они могут проводить разъяснительную работу среди остальных членов нижней палаты. Сухэ-Батор понимал, что бороться с иноземными захватчиками можно лишь сообща, привлекая на свою сторону всех недовольных оккупационным режимом. Он искал преданных людей. Он их нашел и в Худжирбулане, и в нижней палате богдо среди чиновников, и даже среди обедневших князей. Постепенно образовался кружок из двадцати человек. Состав его был неоднороден как по социальному положению, так и по взглядам. Наряду с аратами, цириками и офицерами сюда входили видные чиновники Данзан, Дэндыб, Догсом, Галсан и другие. Но все они сходились в одном: нужно изгнать китайские войска с монгольской территории и сохранить автономное правительство. Левое крыло кружка во главе с Сухэ-Батором стояло за народную революцию. Данзана, Дэндыба и Догсома вовлек в кружок учитель Жамьян. Эта маленькая группка действовала еще до образования кружка. Это они обратились к русскому послу Орлову с петицией, требуя защиты от китайских войск. Орлов, который уже был связан с китайцами, рассмеялся Данзану в лицо:

— Идите к своему богдохану, пусть он на вашу бумажку поставит печать. Так она не имеет силы:

Незадачливые просители отправились во дворец. Богдо повертел бумажку перед глазами и вернул ее.

— Обращаться за помощью к России в настоящее время не имеет смысла, — сказал он.

После этого Данзан, Дэндыб, Догсом, Галсан и Жамьян, обозленные на богдо, вступили в кружок Сухэ-Батора; это было время, когда кружок существовал, по сути, полулегально. О нем знали приближенные «солнечно-светлого» и даже сам Джебдзун-дамба. Это была организация с еще не оформившейся платформой. Некоторые члены ратовали за то, что поддержку следует искать у Америки или Японии, другие склонялись на сторону русских белогвардейцев. Колебался и зайсан Жамьян. Острые споры вспыхивали, когда члены кружка собирались в юрте Жамьяна.

Сухэ-Батор, вокруг которого объединились эти люди, не старался перекричать спорщиков. Он сидел с окаменевшим лицом и внимательно слушал. Он изучал своих попутчиков, стремился понять, чем дышит каждый. Сейчас ему нужны были союзники. Эти имели доступ к богдо-гэгэну, были связаны с верхушкой, а в огромной борьбе с китайскими захватчиками мог пригодиться даже «живой бог».

В Урге Сухэ-Батор бывал наездами. Зайсан Жамьян стал связующим звеном: он хорошо был осведомлен обо всем, что делается в правительстве, знал, что творится в мире. Со слов Жамьяна Сухэ-Батор переписал на листок «Условия в 64 пунктах об улучшении положения Монголии в будущем» и обсуждал этот документ с офицерами и цириками у себя в Худжирбулане. «64 пункта» вызвали возмущение даже у самых преданных богдо офицеров. «Все это дело рук Бадма-Дорджи и Ван-гуна! — восклицали они, боясь винить в чем бы то ни было «живого бога». — Пусть только гамины попробуют сунуться к нам!»