Сухэ-Батор

— Эй вы, голодные волки! — крикнул Галсан-Мэйрэн. — Забирайте эту падаль— и живо ее в котел.

Но никто не двинулся с места. Цирики стояли, зажав пальцами носы.

— Ну, хорошо, я проучу вас, — пригрозил дарга.

На другой день мяса совсем не дали. Его не дали и на третий день. Солдаты заволновались.

— Решили нас голодом уморить, проклятые собаки! Сами жрут молодого барашка, а мы ложись и помирай?..

Напрасно кричали русские инструкторы и монгольские дарги, зря надрывали глотки: цирики отказались приступать к занятиям, пока их не накормят.

В тот день дежурным по части был Сухэ. Цирики пришли к нему.

— Галсан-Мэйрэн обещал, что сегодня привезут хорошее мясо, — сказал Сухэ. — Подождем еще.

В полдень в самом деле у казарм остановились две телеги, груженные мясом. Привез его глухой лама. Мясо оказалось червивым. К телегам невозможно было подойти. А лама глуповато улыбался, перебирал четки и говорил:

— Хорошее мясо, свежее мясо. Дары солнечно-светлого…

Ламу схватили и принялись колотить чем попало. На крик обезумевшего от боли и страха ламы прибежал Сухэ.

— Оставьте этого дурака!

Ламу отпустили.

— Что делать, бакши?

— Мигмар, принеси банку с керосином. Мясо нужно сжечь. Это зараза.

Приволокли банку, сбросили с телег мясо, облили его керосином. Вскоре мясо запылало. Цирики, а их было более тысячи, запрудили пустырь.

— Пусть уплатят жалованье!

— Требуем командира полка!

— Этот мерзавец не лучше других нойонов. Нужно идти в военное министерство. Пусть расследуют. Нельзя допускать такого издевательства. Воры проклятые, разбойники!..

— Бакши Сухэ, веди нас в министерство!..

Сухэ поднял руку. Шум затих.

— Я думаю так, — начал Сухэ, — построимся в колонну, напишем жалобу, и я поведу вас в министерство. Будем добиваться правды.

В это время откуда-то вынырнул Галсан-Мэйрэн. Подскочив к Сухэ, он подставил к его носу кулак и закричал:

— Бунтовщик! Аратский вожак!.. Ответишь за это дело головой! Хватайте этого смутьяна, бейте его до смерти палками!..

Глаза Галсан-Мэйрэна были налиты кровью, как у случного быка, слюна разлеталась в разные стороны.

Сухэ стоял спокойно, даже не изменился в лице. Только криво усмехнулся.

И тут Галсан-Мэйрэн опомнился. Он увидел, как толпа начинает сжимать его тесным кольцом, увидел перекошенные ненавистью лица, увесистые кулаки. Толпа все наступала и наступала. Она шла молчаливо, словно накатывался серый песчаный вал. Еще минута — и этот вал раздавит его, Галсан-Мэйрэна.

Он закричал от страха диким голосом, попятился, потом рванулся вперед, но железные руки сжали его. Галсан упал на колени.

— Пощадите меня, пощадите… Я не хочу умирать, я буду делать все, что вы прикажете. У меня дети, маленькие детки. Я пойду сам в министерство и буду требовать, чтобы вас кормили лучшим мясом.

Все что вам положено, с этого дня будут выдавать полностью.

Голова Галсана тряслась, руки были безвольно опущены. Из грозного, рычащего деспота он в один миг превратился в жалкого, просящего человечка.

— Отпустите его! — приказал Сухэ. — Пусть попробует не выполнить свои обещания… С этим всегда успеем разделаться. На помете одного паршивого верблюда могут поскользнуться тысячи…

— Мы хотим есть, бакши.

Сухэ рассмеялся:

— Ищущий всегда найдет. Слышал я, есть в Худжирбулане подвалы, где хранится жирное, свежее мясо. Почему бы вам не отведать его? Думаю, почтенный Галсан-Мэйрэн не будет возражать и сам проведет вас к складам. Не станет же он жаловаться на вас в министерство, если вы решили не жаловаться на него?

— Я проведу, — охотно отозвался Галсан. — Ваша взяла.

Надев шапку с джинсом, Галсан-Мэйрэн повел цириков к русскому военному складу. За несколько минут выгребли мясо из склада, развели огонь. Сухэ тоже сидел у костра и отрезал ножом куски баранины.

В министерство на Сухэ не донесли — побоялись. За ним стоял целый полк солдат. Тронь вожака — и вся эта масса взбунтуется, перебьет командование, растащит склады.

Князьки уступили. Но теперь их ненависть к Сухэ не знала границ. Возненавидели его после этого случая и русские инструкторы. Они учуяли в нем опасного врага, мятежника.

Только подпоручик, бывший учитель Сухэ на курсах пулеметчиков, не изменил к нему отношения. Он сам пришел в юрту помощника командира роты и сказал:

— Я восхищен вашими действиями. Вы слышали что-нибудь о «Потемкине»?

И он, раз навсегда поверив в Сухэ, открыто рассказал ему историю мятежного корабля.

— Вы победили, вот в чем главное! — говорил он горячо. — Но это лишь начало. Боюсь, несдобровать вам, друг Сухэ. Нойоны не простят этого выступления цириков. Будьте осторожны…

— Лучше рухнуть скалой, чем сыпаться песком, — ответил Сухэ.

Однажды после занятий Сухэ повстречал своего русского приятеля. Подпоручик был мрачен, кусал свой пышный ус, хлестал по сапогу хворостиной.

— Уезжаю в Россию! — сказал он без предисловий.

— Почему так, сургагчи?

Офицер отшвырнул хворостину:

— Война, брат. Наш белый хан Николай затеял войну с германским ханом Вильгельмом. Вот меня посылают на фронт.

Новость взбудоражила Сухэ, он обнял офицера за плечи.

— Значит, опять бедные будут убивать друг друга, а цари наживаться на войне?

— Выходит, так.

— Плохи дела у вас в России… Боюсь, не забыли бы ваши власти про Монголию, занятые своей войной. Юань того и гляди опять полезет.

— Не беспокойся, не забудут. Будь хоть светопреставление, купчишки все равно станут заботиться о своих интересах. Монголия для них — жирный кусок.

— А ваш брат все в ссылке?

— Да. Социал-демократ он. Большевик. Слыхал?

— Большевиг… — повторил Сухэ трудное русское слово. — Понимаю. Такой большой-большой! Он воюет с белым царем.

— Большевики выступают против братоубийственной войны. Как бы вам объяснить это? Они говорят, что у трудового народа, рабочих и крестьян, нет причин ссориться. На войне наживаются только богачи., капиталисты и помещики во главе с царем.

— Ваш брат — хороший человек. Если встретите его, передайте, что в Монголии тоже есть большевики, араты, которые воюют с нойонами и богдоханом.

Подпоручик уехал. Сухэ много думал над его прощальными словами. Значит, в России есть люди, которые защищают интересы бедняков! Большевики…

Сухэ приходилось часто бывать в Урге. Здесь уже знали о мировой войне. С 1914 года в Урге начала издаваться монгольская газета «Шинэ толь» («Новое зеркало»). В ней часто давался обзор важнейших международных и внутренних событий. В редактировании газеты принимали участие хорошо осведомленные приглашенные из России бурятские интеллигенты. Газету достать было не легко, но Сухэ это каждый раз удавалось. Очень глухо упоминалось в статьях о российских социал-демократах. Но оттуда, из неведомой Сибири, прибывали люди, и они могли рассказать много интересного. Русское правительство, занятое войной, отнюдь не забывало Монголию. Управление русского советника, распоряжавшееся займами, предоставленными Россией богдо-гэгэну, открыло типографию, начало эксплуатацию угольных копей в Налайхе, близ Урги; строились новые телеграфные линии. Впервые в Урге появились электричество, телефон, была открыта первая светская школа на пятьдесят человек.

Но все это делалось не только в культуртрегерских целях. Подготавливались тройственные переговоры между Китаем, автономной Монголией и Россией. Эти переговоры начались еще осенью 1914 года и закончились лишь в мае 1915 года. Много было споров и раздоров, но в конце концов тройственное соглашение было подписано. По сути, в этом соглашении не было ничего нового: оно лишь полностью подтвердило русско-китайскую декларацию 1913 года. Внешняя Монголия по-прежнему оставалась в составе Китая, называлась автономной. Судьбы Внешней Монголии решались русским и китайским правительствами.

Народ фактически так и не получил освобождения от иноземного ига.