Страница 55 из 79
-- Можно я череп расчищу? - попросила она.
-- Давай, - разрешил Лисенко. - Только смотри, осторожно, это тебе не горшок, - не сумел он удержаться.
Галя начала священнодействовать: шпателем, руками, кисточкой осторожно убирала она землю над черепом и вскоре показалась пожелтевшая от времени кость.
-- Так, - поддержал наблюдавший за ее работой Лисенко, - все нормально, действуй дальше.
Галя действовала, действовала, а потом подняла голову и с недоумением доложила:
-- У него, Владимир Алексеевич, вместо головы дыня.
-- Какая дыня? - не понял Лисенко.
-- Самая обычная. У него голова длинная, как дыня. Урод какой-то попался.
-- Ну-ка, дай посмотреть.
Галя послушно выбралась из могилы. Лисенко быстро и осторожно прошелся шпателем вокруг черепа. Убрал кисточкой закрывавшую его землю. Пожелтевший от времени череп действительно был вытянутым, словно дыня.
-- Здрасте, пожалуйста, - вежливенько поприветствовал его Лисенко. - С приездом. Давно вас ждали. Вот вы и явились, наконец.
-- Что, старый знакомый? - поинтересовалась Верочка.
-- А как же, каждый год встречаемся. Непременно забегает узнать чего у нас новенького.
-- Совсем ведь уродливый... - пожалела обладателя странного черепа Галя. - Откуда он такой явился?
-- Местный он, тутошний. А в красоте вы дамы - мадамы ничего не понимаете, - Лисенко ласково погладил череп по макушке. - Вот Серафима бы оценила. Красавец это, самый настоящий красавец. Если бы у них конкурсы красоты проводились, он бы первое место занял. Железно.
-- Вы все шутите, Владимир Алексеевич, - естественно не поверила Галя. - Какой же он красавец, с такой дыней вместо головы?
-- Действительно, надо показать Серафиме, - согласилась с Лисенко Александра Федоровна, для которой Серафима была самым высоким авторитетом в области красоты, - она разберется. Но мне он тоже не нравится - страшненький какой-то.
-- Если серьезно, так это алан, предок современных осетин,- объяснил Лисенко, и конечно никто не понял, почему эту дыню надо считать красивой, если она принадлежит предку осетин.
Но Верочка все-таки вспомнила:
-- Искусственная деформация черепа. Да, Владимир Алексеевич? Я читала.
-- Что ты этим хочешь сказать? - уставилась на нее Александра Федоровна.
-- Хочу сказать, что черепу искусственно придавали такую продолговатую форму.
-- Зачем?
-- Не знаю, - призналась Верочка. - Было написано, что производили искусственную деформацию черепа, а зачем - не написали.
-- Все верно, - Лисенко легонько шпателем постучал по черепу. - Младенцу завязывали голову так, что она могла расти только вверх. Она и вырастала такой вот дыней.
Александра Федоровна представила себе Коленьку с перевязанной головой. Голова росла дыней, а Коленька плакал от боли, и добрая Александра Федоровна рассвирепела:
-- За это расстреливать надо! Разве можно так мучить детей! Это, каким извергами надо быть, чтобы уродовать ребенка. Я бы таких людей задушила собственными руками.
-- Зачем они это делали?! Владимир Алексеевич? - Галя тоже возмутилась издевательством над детьми.
-- Точно никто сказать не может, письменных свидетельств нет. Безграмотными они были эти аланы. А сейчас ученых слишком много и от этого ясности еще меньше. У каждого ученого свое мнение, а мнения остальных, по его мнению - неправильные. Одни считают, что это этнический признак - племенной обычай, другие - эстетический: головы дыней - образец красоты, совершенство.
-- О вкусах, конечно, не спорят, но я от таких вот красавцев без оглядки убежала бы куда подальше, - сообщила Галя.
-- А третьи считают, что это социальный признак. Богатые и знатные пытались выделиться из остальной массы. А ведь есть еще и четвертые, и десятые...
-- А вы как думаете, Владимир Алексеевич? - спросила Александра Федоровна.
-- А я что, я не ученый. Я соглашаюсь сразу со всеми, чтобы никого из них не обидеть: и социальный и эстетический и племенной. Красивым ведь считалось то, что делают богатые. В Китае, помните, маленьким девочкам ноги бинтовали. Решили, что у знатной китаянки должны быть маленькие ножки. И это считалось красивым.
-- Ладно, ноги я еще понимаю, - снисходительно отнеслась к древним китайцам Галя. - Но зачем людям голову уродовать. Это же на мозги действовало. Они наверно от этой деформации чокнутыми становились.
-- Вполне может быть, - Лисенко оглядел могилу алана. - Но черепа деформировали только у знатных, у вождей. А вождь, сами знаете, он вождь и есть. Чокнутый он или не чокнутый, все равно остальные должны были восхищаться его мудростью. А кто не хотел восхищаться, того обвиняли, в том, что он не патриот и принимали соответствующие меры. Знаете, по - моему самое гениальное литературное произведение, это "Сказка о голом короле".
-- Почему? - заинтересовалась Верочка.
-- Помните, жулики-портные заявили, что сшили королю очень красивое платье, а кто этого платья не видит, тот дурак. Все видели, что король голый, но никто в этом не признавался.
-- Конечно, - припомнила сказку Верочка. - Боялись, что их посчитают дураками. А каждый хотел, чтобы его считали умным. Любопытно, я как-то над этим не задумывалась. А ведь в жизни такое встречается.
-- И не особенно редко...
-- Наши едут, - неожиданно объявила Верочка.
К лагерю приближалась машина. И все сразу забыли про алана, у которого голова дыней, и про голого короля, и про дураков. Все вспомнили про Геродота.
-- Вот и все, - тяжело вздохнула Александра Федоровна и потерла кулачком правый глаз. - Вот и все...
-- Да брось ты, - подошла к ней Галя. - Все нормально, так и должно быть.
-- Я понимаю, - всхлипнула все-таки Александра Федоровна. - Я все прекрасно понимаю, все нормально, все совершенно нормально, но мне его жалко...
Машина тем временем подъехала к лагерю и остановилась. Из кабинки вылез профессор, потом показался Александр Александрович в кобедишных брюках. Сан Саныч открыл борт, затем он и Петя выволокли и положили на землю тушу барана. Над тушей склонилась Серафима.
-- Я не могу, - Александра Федоровна опять уткнулась в грудь Гале, орошая слезами глубенькие незабудки, хотя так часто поливать эти цветы не было никакой необходимости.
-- Да успокойся ты, успокойся, - старалась утешить горько рыдающую подругу Галя.
-- По-моему они его привезли обратно, - сообщила подругам внимательно наблюдавшая за тем, что происходило в лагере Верочка.
-- Не стану я его есть, - заявила галиной кофточке Александра Федоровна. - Я не сумею.
-- Ой! Он же совершенно живой! - закричала Верочка. - Александра, он совершенно живой!
Александра Федоровна оторвалась от мокрых незабудок и посмотрела.
В центре лагеря стояла машина. Рядом с машиной стояли Петя и Серафима. А возле них стоял баран. Совершенно живой. Абсолютно живой баран.
-- Я побежала, - торопливо сообщила Александра Федоровна, и, не вытирая слез, помчалась к лагерю.
-- Подожди, я тоже, - окликнула ее Галя.
Но разве что-нибудь могло сейчас остановить Александру Федоровну. Так что Гале пришлось догонять. За ними побежала и Верочка...
-- М-да, - Лисенко посмотрел вслед своей команде столь лихо дизертировавшей с раскопок. - Сколько же это сейчас?
Часы показывали, что до обеда оставалось чуть больше часа. Лисенко совершенно не хотелось брататься с возвратившимся бараном. Но не сидеть же здесь одному. И он тоже пошел к лагерю.
36
С радостным воплем: "Гера! Герочка!" - Александра Федоровна промчалась мимо ящиков с археологическими сокровищами, мимо палатки, мимо машины и бросилась на шею барану.
Баран выдержал этот бурный натиск и устоял на ногах. Он даже прищурился от удовольствия и помахал коротким хвостиком.
Запас нежности сэкономленный в разлуке с Колей и Коленькой Александра Федоровна щедро излила на Геродота. Она обхватила барана за рога и влепила горячий звонкий поцелуй в его прохладный нос.