Страница 16 из 44
Глава 2
БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В ПОСЕЛКЕ БАРРИКАДЫ
276-й пехотный полк переподчинен 24-й танковой дивизии
28-29 сентября 1942 г.
ШтабЫАК: 16.45 28 сентября 1942 г.
94-я ПД: до 05.30 267-й пехотный полк сменен частями 71-й ПД. 276-й пехотный полк возвращен под управление своей дивизии...
Два дня отдыха были днями, подаренными именно нам, пехотинцам. По контрасту с днями операции, когда в любой момент мы могли войти в контакт с неприятелем, теперь у нас были другие задачи — то, что нужно делать, чтобы окончательно не сойти с катушек. Первым делом личная гигиена — купание или мытье, бритье, стрижка. Если получалось, мы меняли белье и чинили форму. И, что самое главное для пеших частей, мы должны были почистить орудие и пополнить запас боеприпасов. Для этого использовались умельцы из обоза — портные, сапожники, брадобреи, оружейники и т. п. Раздавались письма из дома, собирались и отправлялись письма домой. Нужно также заполнить всю отчетность, которую некогда было составлять во время боевых действий — донесения о боевом составе, заявки и т. п. Гауптфельдфебель, «ротная мать», следил за тем, чтобы все было сделано по регламенту.
Штаб U АК: 23.20 28 сентября 1942 г.
Утром 29.9. 94-я пех. див. маршем следует в расположение XIV танкового корпуса, не считая частей, уже находящихся рядом с расположением корпуса, и без 276-го пехотного полка, который остается в составе LI армейского корпуса...
Вражеский огонь с другого берега Волги редко попадал в наш сектор. Почти не было видно вражеской авиации, не считая «ночных кофемолок». Погода тоже была к нам добра. Небо целыми днями оставалось ясным, если не считать рукотворных облаков, созданных нашим оружием. Те облака были огромными застилающими небо черно-серыми тучами. Гуще всего они были к северу от нас, где были слышны звуки битвы. В том же секторе проходили основные действия наших Люфтваффе, бросающих свои разрушительные бомбы. С расстояния в шесть километров мы видели железные балки, взлетающие в небо, как спички.
На совещании командиров рот, которое вчера провел командир батальона, нам стало абсолютно ясно, что с сегодняшним боевым составом рот мы слишком слабы, чтобы пускать нас в дело как боевые части. Это было так же очевидно и командиру, и мы всерьез надеялись, что до того, как снова пойти в дело, нам пришлют пополнение.
Я сидел под бритвой «Фигаро» нашего ротного брадобрея. Он только закончил меня стричь, ког-
да Марек протянул мне приказ из батальона, который указывал, что полк завтра выведут и перебросят в другой сектор. Приказ по батальону включал необходимые детали о времени отбытия, порядке марша батальона, а также позициях, на которых будут расположены роты.
Освежившись, я пошел со связным Неметцем на КП батальона. Первым делом я нашел адъютанта, моего друга Иоахима Шюллера.
— Привет, Йохен!
— Сервус, Берт!
— Что там с этим «занятием нового сектора»? Ты сам слышал вчера на совещании — и знаешь из наших рапортов в полк, — как мы слабы. Ради всего святого, мы и цветочного горшка не можем захватить с той горсткой людей, что у нас осталась! Видишь ты в этом хоть какой-то смысл?
Йохен попытался меня успокоить:
— В принципе, ты прав, Берт. Мы тоже сделали серьезные рапорты в полк ровно о том же. Но нас уверили, что мы всего лишь заменим другую дивизию, которая занимает позиции в поселке Баррикады. Мы будем просто держать позиции. Никто не собирается атаковать нашими слабыми частями. Наш полк передадут на это время 24-й танковой дивизии. 389-ю пехотную дивизию отсюда выведут и поставят где-то еще.
Я был настроен скептически. Если нас выведут из нашей дивизионной структуры — в которой мы занимали значительное место, — кто побеспокоится, будем мы способны обеспечить атаку или нет, когда нас передадут другой части? Я выразил свои сомнения командиру. Он внимательно выслушал, кивнул в знак одобрения и, пристально глядя на меня, наконец сказал:
— Слушайте, Холль, не критикуйте решения начальства. Мы получили приказ и выполним его как пруссо-германские солдаты. Ясно?
Я вытянулся по стойке «смирно»:
— Так точно! Я только беспокоюсь о своих солдатах.
Он ответил с улыбкой:
— Мы всё об этом беспокоимся, Холль.
После того как меня ознакомили с общей ситуацией — насколько штаб батальона мог это сделать, — я доложил, что ухожу, и вернулся в роту.
Гауптфельдфебель Михель, который уже приехал с «гуляш-пушкой», уже знал о приказе выступать. Обоз должен был выйти позже и получить от батальона место расположения где-то за нашим районом ответственности. Отвечал за это батальонный казначей Кнопп. Оттуда он заново установит связь с ротами.
— Михель, пришли завтра в роту две «пане-телеги» как можно раньше. Не хочу, чтобы наши несли с собой много ненужного. Они должны нести на себе только самое необходимое, чтобы быть готовым к любым неожиданностям; все остальное поедет с обозом.
Хорошо, что у нас были эти небольшие деревянные телеги, которые мы называли «пане-телегами». Каждую тянула пара лохматых пони. Когда они застревали, четыре-шесть сильных рук хватались за спицы, и вагон снова оказывался на дороге. Как же тяжело было в таких случаях нашей уставной ротной повозке. Они были идеальны для Центральной и Западной Европы с хорошей дорожной сетью, но на краю Восточной Европы они были бесполезны. Состояние наших
отборных лошадей заметно ухудшалось, потому что мы не могли обеспечить им корма, на котором они сохраняли бы силу. Не так обстояло дело с маленькими пони польской породы — они были нетребовательны, но выносливы. У нас не было особых забот с кормом для них; кроме того, «маленьким товарищам» его нужно было меньше.
Согласно карте, расстояние — по прямой — от нашего теперешнего опорного пункта до поселка Баррикады составляло до девяти километров. Однако для того, чтобы дойти до новой зоны ответственности без угрозы с тыла, нам нужно было заложить большой крюк, что означало как минимум двадцать километров марша. Я снова изучил карту. На крайнем юге города находилась Елшанка, где мои товарищи впервые вошли в Сталинград. Сейчас мы были у устья Царицы, и нам нужно было идти в северную часть Сталинграда, к Баррикадам. Для нас, «кузнечиков», это будет чертовски трудно.
30 сентября 1942 г.
Было еще темно, когда прибыли двое ездовых с телегами. У нас было достаточно времени, и можно было спокойно собраться. Все, что мы не должны были нести на себе, грузилось на повозки. Два отделения из трех получили одну телегу, третье отделение и моя группа управления — другую. Мое особое оружие — связки гранат, русское противотанковое ружье и русский автомат — теперь будут под рукой.
Двое «хиви», Петр и Павел, были приданы каждый своей телеге. Они были счастливы остаться с нами. Что их особенно впечатлило — это такой же, как у нас, паек.
Петр сказал Павеллеку, что в Красной Армии пайки пяти разных уровней.
Я не мог этому поверить. Коммунисты, как считалось, были «армией рабочих и крестьян»!
Теперь мы были готовы к маршу, двигаясь к указанной точке рандеву в расчлененном боевом порядке, чтобы снизить риск воздушного налета. Несмотря на наш скромный боевой состав, наша группа растянулась метров на сто. Я со связными и Павеллеком был в авангарде, а унтер-офицер Роттер был в хвосте колонны. У бывшей женской тюрьмы ГПУ нас ждал Йохен, готовый нас инструктировать.
— Доброе утро, Берт!
— Доброе утро, Йохен!
— Можете продолжать марш. 5-я рота только что прошла. Лейтенант Вайнгертнер раздобыл проводника, который знает точный путь.
— Кто за нами?
— Дальше идет 6-я рота с лейтенантом Фуксом, и затем обер-фельдфебель Якобс с 8-й ротой. Мы пойдем с 8-й ротой. Когда все двинутся, командир поедет со мной в голову колонны.
— Ну, тогда увидимся.
— Да, будь осторожен.
Я поспешил обратно к роте. Какой-то момент мы шли вдоль железной дороги в северном направлении в сторону центра города. Звук боя становился громче. Темные грибы дыма вставали здесь гуще всего. Проложенный мимо железнодорожной насыпи слева от нас и развалин домов справа наш маршрут можно было назвать движением напрямик. Идеальная мишень для налета. К счастью, в нашем секторе мы до ночи не видели самолетов противника. Мы поддерживали визуальный контакт с хвостом 5-й роты, идущей впереди, и таким образом избегали необходимости думать о том, куда идти.