Страница 7 из 11
– Давай… жду.
– Даю. Счастливо, дорогой. Увидимся во вторник. Пока.
– Привет, пап!
– Привет, сынок.
– По телеку ты был супер. Правда, что вы установили скоростной рекорд?
– В смысле, рекорд скорости на Луне?.. Да, было дело. Но рулил Дэйв, так что это его рекорд.
– А, ясно.
– Ладно, Тигр, мне надо работать. Рад был тебя слышать.
– Пап, стой!
– Да, Скотт?
– Вас тут всех троих по здоровому экрану показывают. А кто будет управлять командным модулем?
– Хороший вопрос, согласись, Том? Модулем, сынок, ближайшие пару дней будет управлять… лично Исаак Ньютон.
Прямая линия с семьями астронавтов задумывалась НАСА в качестве рекламной акции для вечерних новостей. В следующем рейсе такой роскоши уже не было.
– …знаменитая усыпальница падишаха Шах Джахана, правителя империи Великих Моголов, чей благословенный дух обитает ныне на небесах. Он покинул бренный мир и отправился в царство вечности двадцать восьмого дня месяца раджаба в тысяча семьдесят шестом году хиджры.
Мэгги Браун захлопнула путеводитель и вместе с Бедекером отвернулась от сверкающего великолепия Тадж-Махала. У обоих не было настроения любоваться красотами архитектуры и драгоценной инкрустацией на гладком, без единой трещинки мраморе. За воротами толпились попрошайки. Мэгги и Бедекер двинулись по шахматному узору каменных плит к широкому парапету, откуда открывался вид на реку. Ливень разогнал почти всех туристов, кроме самых стойких. Температура упала до восьмидесяти градусов по Фаренгейту – в первый раз за все это время. Солнце скрылось за черно-фиолетовыми облаками, сквозь которые едва пробивался тусклый свет. Широкая, но мелкая река катила свои воды с абсолютной безмятежностью, свойственной всем рекам.
– Мэгги, а почему ты поехала за Скоттом в Индию?
Покосившись на собеседника, девушка явно хотела пожать плечами, но вместо этого ссутулилась и заправила выбившуюся прядь волос за ухо. Потом, прищурившись, долго смотрела на реку, будто искала кого-то на дальнем берегу.
– Даже не знаю, – помедлив, ответила она. – Мы были знакомы всего пять месяцев, когда он вдруг сорвался и поехал сюда. Я любила Скотта… и сейчас люблю… просто временами он бывает сущим ребенком, а иногда, наоборот, ведет себя как дряхлый старик, который разучился радоваться жизни.
– Но ради него ты поехала за десять тысяч миль…
На сей раз она пожала плечами.
– Он был в поиске. Мы оба верили…
– В места силы? – подсказал Бедекер.
– Вроде того. Только Скотт думал, что если не найдет сейчас, то не найдет никогда. Говорил, что не хочет профукать жизнь, как…
– Как его старик?
– Как большинство людей. В общем, он прислал мне письмо, и я решила съездить, посмотреть. Только с меня хватит! На следующий год получаю степень, и точка!
– А Скотт… он нашел, что искал? – срывающимся голосом спросил Бедекер.
Мэгги запрокинула голову и перевела дух.
– По-моему, ничего он не нашел. Еще немного, и я поверю, что он такой же мудак, как и остальные мужики. Пардон за грубость, конечно.
Бедекер улыбнулся.
– Мэгги, мне в ноябре исполнится пятьдесят три. Я на двадцать один фунт тяжелее, чем когда был молодым, высокооплачиваемым пилотом. У меня дерьмовая работа, а в офисе стоит допотопная мебель а-ля пятидесятые. Жена развелась со мной после двадцати восьми лет брака и теперь живет с главбухом, который красит волосы и в свободное время разводит шиншилл. Два года я убил на то, чтобы написать книгу, пока не понял, что сказать мне совершенно нечего. Который день я провожу в компании очаровательной девушки, которая не носит лифчик, и даже не попытался к ней подкатить. Теперь… нет-нет, постой, теперь, если ты хочешь сказать, что мой сын, мой единственный обожаемый сын – полный мудак, не стесняйся! Смелее.
Смех Мэгги звонким эхом отразился от высоких стен усыпальницы. Пожилая пара англичан покосилась на девушку с явным неодобрением.
– Твоя взяла, – успокоившись, заявила Мэгги. – Ты знаешь, почему я здесь. А зачем ты приехал?
– Я его отец, – просто ответил Бедекер.
Она продолжала буравить его взглядом.
– Ладно, – сдался Бедекер. – Дело не только в этом. – Порывшись в кармане, он достал медаль святого Христофора. – Отец подарил ее мне, когда я пошел во флот. Мы с отцом не особо ладили…
– Твой отец был католиком?
Бедекер засмеялся.
– Нет, не католиком. Он из нидерландских реформатов, но его дед был католиком. Эта медаль много чего повидала… – Бедекер вкратце поведал о полете на Луну.
– С ума сойти! – ахнула Мэгги. – А сейчас Христофор вроде больше не считается святым, да?
– Ага.
– Но это роли не играет, так?
– Именно.
Мэгги устремила взгляд вдаль. Сгущались сумерки. Под деревьями зажглись фонари, мелькали отблески костров. Воздух наполнился сладким ароматом дыма.
– Знаешь, какую самую печальную книгу я прочла?
– Нет. И какую же?
– «Парни из лета». Не попадалась?
– Нет, но слышал. Там вроде про спорт?
– Да. Автор, Роджер Кан, посетил множество матчей «Бруклин Доджерс» в пятьдесят втором и третьем годах и написал про парней, которые там играли.
– Я помню тот состав, – вставил Бедекер. – Дьюк Снайдер, Кампанелла, Билли Кокс. Ну и в чем трагедия? Серию они не выиграли, конечно, но сезон провели отлично.
– В том-то и ужас! – авторитетно объявила Мэгги. – Много лет спустя Кан снова встретился с этими парнями, и выяснилось, что тот сезон был лучшим в их карьере. Да чего там в карьере! Во всей их гребаной жизни! Вот только они напрочь отказывались в это верить. Старые пердуны раздавали автографы, втайне мечтая сдохнуть, но притворялись, будто лучшее еще впереди.
Бедекер молча кивнул. Смутившись, Мэгги зашелестела путеводителем.
– Смотри, какая интересная штука! – воскликнула она, помолчав.
– Весь внимание.
– Оказывается, Тадж-Махал строили на пробу. Старый Шах Джахан собирался возвести себе усыпальницу побольше, на противоположном берегу. Черного цвета, а между ними поставить ажурный мост.
– Что же помешало?
– Сейчас… когда Шах Джахан умер, его сын… Аурангзеб… велел перенести гроб с телом отца в могилу матери, Мумтаз-Махал, а деньги спустил на свои нужды…
Они двинулись обратно под крики муэдзина, призывавшие мусульман к молитве. У главных ворот Бедекер обернулся, но смотрел не на Тадж-Махал и его смутные очертания на темной глади воды. Его взгляд был прикован к высокой черной гробнице и тянущемуся от нее к другому берегу ажурному мосту.
Над раскидистыми баньянами в бледном предутреннем небе светила луна. Бедекер стоял на пороге гостиницы, сунув руки в карманы, и наблюдал, как улицу наводняют пешеходы и транспорт. При виде Скотта он прищурился, дабы убедиться, что не ошибся. Оранжевое одеяние и сандалии вполне сочетались с длинными волосами и бородой, но никак не подходили к образу сына. Борода, которую Скотт тщетно пытался отрастить два года назад, теперь была вполне солидная и с рыжиной.
В двух шагах от отца Скотт замер. Какое-то время они молча рассматривали друг друга. Ситуация становилась нелепой. Наконец, сверкнув ослепительной на фоне густой бороды улыбкой, Скотт протянул руку.
– Привет, пап!
– Здравствуй, Скотт.
Рукопожатие было крепким, но каким-то неправильным. У Бедекера мелькнуло чувство утраты. Где тот семилетний мальчуган с короткой стрижкой и в синей футболке, мчавшийся со всех ног в объятия к отцу?
– Как дела, пап?
– Хорошо. Просто замечательно. Как сам? Похудел, смотрю.
– Скинул жирок, теперь я в отличной форме. И физически, и морально.
Бедекер промолчал.
– Как мама? – спросил Скотт.
– Несколько месяцев уже не видел, но мы созванивались перед отъездом. Вроде все отлично. Просила обнять тебя, а заодно сломать тебе руку, если не пообещаешь писать почаще.
Скотт пожал плечами и сделал движение правой – словно выбивал мяч в матче юношеской лиги. Поддавшись порыву, Бедекер перехватил руку сына – тонкую, но жилистую.