Зной прошлого

— Не сатана, а правда, — невозмутимо парировал бай Вылчан.

И здесь старый коммунист высказал кучке сельских мироедов все, что накопилось за долгие годы в его душе. Однако те ждали от него совсем других признаний. Но отвечать на их вопросы бай Вылчан категорически отказался, решив про себя, что об отряде, о своей деятельности в прошлом, о тайнике в своем доме, в котором не раз укрывались подпольщики, он не проронит и слова.

Истязания были бессильны сломить волю мужественного патриота. Когда следствие окончательно зашло в тупик, капитан Русев спросил арестованного:

— А зачем ты вернулся в село?

Бай Вылчан взглянул на жандарма с тем спокойствием, которое было ему свойственно всю жизнь. Мог бы, конечно, не отвечать и на этот вопрос, но он понимал, что все сказанное здесь, при таком большом количестве свидетелей, наверняка станет известно и его боевым друзьям. Так пусть узнают от него самого, каким образом он попал в лапы врагу.

— В бою у села Дюлино меня оставили стеречь имущество отряда. Когда партизаны отступили, я не смог нагнать их, так как всюду было полно жандармов. К вечеру вновь направился на поиски отряда — и снова безрезультатно. Решил тогда укрыться на время у себя дома. Еще утром догадался, что в село пришли каратели. Но когда выбрался из тайника, понял, что уйти не удастся: все село было блокировано. В последний момент, увидев приближающихся жандармов, спрятался в бочке.

— Значит, ты был кем-то вроде завхоза в отряде Лыскова, — подытожил капитан Русев.

— Какой уж там завхоз, просто оберегал партизанское имущество, — во второй раз попытался объяснить бай Вылчан.

— Ну хорошо, не так это и важно, был ли ты завхозом или просто вещи стерег, — не стал спорить капитан Русев и неожиданно добавил: — А теперь ступай… Ты свободен…

Бай Вылчан удивленно взглянул на капитана. Что это: господину жандарму захотелось пошутит или здесь кроется какая-то провокация? Неужели его даже не арестуют? А может быть, судьба дарит ему тот самый единственный, почти фантастический шанс снова оказаться среди своих? Застывшее на лицах толпящихся вокруг сельских заправил недоумение сменилось выражением сначала растерянности, потом негодования: как можно отпускать одного из самых опасных каблешковских коммунистов?

Не говоря ни слова, бай Вылчан повернулся и неторопливо зашагал прочь. Но невдалеке его уже поджидал Драгия Янков — тот самый, что с такой охотой фотографировался в селе Дюлино с отрезанными у убитых партизан головами. Он был заранее проинструктирован поручиком Стефановым в соответствии с полученным от капитана Русева приказом. Гулкое эхо выстрелов прокатилось над селом, и, прошитый автоматной очередью на глазах у жены, бай Вылчан рухнул посреди сельской площади. Гул одобрения пробежал по окружению капитана Русева. Сам же командир батальона жандармерии, словно ничего не случилось и даже не взглянув на убитого, спокойно отправился выпить чашечку кофе. А в это время над Каблешково уже поднялись к небу зловещие клубы черного дыма, и далеко окрест разнеслись гулкие взрывы гранат, с помощью которых жандармы пытались разрушить наиболее крепкие строения.

Жандармы не позволили жене бая Вылчана забрать тело убитого мужа. Обезумевшая от ужаса, с окровавленным лицом и растрепанными волосами металась она по площади, всюду натыкаясь на пинки и удары прикладами. Старый коммунист Рачо Киров, дом которого тоже полыхал факелом, силой увел ее с площади, чтобы уберечь от пули какого-нибудь жаждущего отличиться жандарма-палача.

В селе еще полыхали пожары, когда по приказу капитана Русева жители Каблешково были согнаны на собрание на ту самую площадь, которая только что была обагрена кровью их односельчанина. Прежде чем покинуть село, командир карателей решил еще раз поупражняться в демагогии — он и сейчас хотел выглядеть лишь исполнителем чужой воли.

— История занимается только фактами, — разглагольствовал капитан перед угрюмо молчавшими каблешковцами. — В ней будет отмечен и этот печальный факт. Хочу, чтобы вы знали, что я сделал это с болью в сердце. Но таким было распоряжение свыше.

Да, история пишет только истины. И расправа в Каблешково навсегда останется в ней как пример жестокости и бесчеловечности жандармских палачей в монархо-фашистской Болгарии…

По окончании собрания капитан Русев заторопился в село Дыскотна, где находился штаб третьей балканской дивизии, чтобы доложить генералу Младенову об очередных «подвигах», совершенных третьим батальоном жандармерии в Каблешково. Проезжая в машине по улицам села, капитан равнодушно взирал на еще дымящиеся пепелища, на суетящихся возле них в попытке хотя бы что-нибудь спасти людей с закопченными лицами и обожженными руками. После произнесенной перед каблешковцами речи, которой сам капитан остался весьма доволен, настроение у него было приподнятое. Особенно понравились ему последние фразы: «Если кто-нибудь из партизан или подпольщиков добровольно сдастся властям или будет выдан родителями или близкими, то я гарантирую, что и волоса ни у кого из них не упадет с головы… Если же из вашего села еще хотя бы один человек уйдет в горы, к партизанам, то все село будет сожжено. Те, чьи дома были уничтожены сегодня, могут жаловаться хоть самому Сталину — пусть он им построит новые!»

Тем временем в Каблешково опьяненные успехом каратели продолжали пожинать плоды легкой победы над беззащитным селом. Возле пепелища собственного дома Еню Иванов был вынужден выставить угощение для подпоручика Величкова и его подручных. На прощание жандармы поблагодарили хозяина, издевательски изображая из себя званых и желанных гостей. При этом они, конечно, не ограничились только угощением — впереди них ехала телега с награбленным добром. Один из жандармов бережно нес в руках радиоприемник — личный трофей подпоручика Величкова.

Много доброго вина и двенадцать отборных ягнят по распоряжению капитана Русева были реквизированы у жителей Каблешково для организации коллективной попойки по случаю удачно проведенной операции. Немалая часть награбленных продуктов попала затем в дома старших офицеров жандармерии. Естественно, что позднее, во время заседаний Народного суда, участники грабежей в Каблешково вдруг как-то разом все «забыли». Так, Косю Владев заявил: «Я видел, что в грузовиках находились ягнята, но мне не было известно, для чего они предназначены». Он, конечно, «забыл», что один из самых упитанных ягнят попал как раз к нему домой. И вообще, надо сказать, что после победы революции «провалы памяти» у начальника разведывательной группы жандармерии стали случаться довольно часто. При помощи свидетелей Косю Владеву пришлось все-таки припомнить кое-какие подробности, но он всячески отрицал личную корысть, утверждая, будто продукты были взяты, чтобы накормить жандармов. По его версии получалось, что монархо-фашистской власти, которая, не скупясь, раздавала щедрые награды за совершаемые карателями преступления, нечем было кормить свое жандармское воинство, так что заботу о пропитании приходилось брать на себя ему, Косю Владеву, шефу жандармской разведгруппы.

И потянулись к Бургасу подводы с награбленными продуктами и вещами из разных городов и сел, где приходилось орудовать головорезам капитана Русева. Постепенно здание училища, в котором размещался штаб, превратилось в вещевой и продовольственный склад третьего батальона жандармерии, а фактически банды мародеров и грабителей.

Незваные гости покинули Каблешково лишь поздно ночью. Вдалеке угадывалась лунная дорожка, бегущая поморю. Но среди жандармов не было сентиментальных людей, способных любоваться окрестными красотами. Больше всего их занимали события минувшего дня и предстоящий дележ добычи. В строю шагал и довольно улыбавшийся Драгия Янков, вновь сумевший стать героем дня. А впереди батальон ждала новая боевая задача, которую капитан Русев уже уточнял в штабе дивизии.

Генерал из Варны объезжал богом забытые села с целой свитой сопровождающих лиц. Не меньшую активность проявлял и генерал из Сливена. Стремясь поднять боевой дух войск и лишить партизан поддержки населения, оба генерала выступали повсюду с речами, содержащими в основном угрозы и предостережения. Оба клялись, что в самое ближайшее время с коммунистами и партизанами в Болгарии будет окончательно покончено. «Несдобровать этим бандитам из отряда Лыскова, коль генералы взялись за дело», — довольно потирали руки сельские кметы и местные богатеи. Капитан Русев с одинаковой готовностью исполнял приказы обоих генералов, сохраняя при этом и определенную свободу действий. Триста пятнадцать бывших полицейских и сто пятьдесят новобранцев беспрекословно подчинялись его приказам. Чего же еще желать добросовестно несущему свою службу командиру жандармерии?!