Счастливые привидения

— Приехала Генриетта! — громко сказала Эстер, словно хотела сказать: «Ну, что же ты?»

Джо встал, повернулся. На застывшем лице зло сверкали карие глаза.

— Как ты сюда попала? — не очень вежливо спросил он.

— Приехала в автомобиле, — ответила юная Генриетта с высоты своей Эпохи Невинности. — Со старой бандой.

— С Дональдом и Тедди — они остались за воротами, — пояснила Эстер. — Старая банда?

— Они тут? — переспросил еще сильнее разозлившийся Джо.

— Полагаю, тебе надо пойти и пригласить их.

Джо ничего не сказал и не сдвинулся с места.

— Кажется, ты считаешь, что я поступила ужасно, вот так ворвавшись к тебе, — смиренно произнесла Генриетта. — Мы едем к Бонами. — Она огляделась. — А здесь чудесно, у тебя отличный вкус, для коттеджа лучше не придумать. Мне ужасно нравится. Можно погреть руки?

Джо отошел от камина. Он был в шлепанцах. Генриетта протянула длинные покрасневшие из-за ночного холода руки к огню.

— Я сейчас же уйду.

— А-ах! — протянула Эстер. — Можешь не торопиться!

— Нет, мне пора. Дональд и Тедди ждут.

Дверь оставалась распахнутой, и в конце гаревой дорожки был виден свет автомобильных фар.

— А-ах! — Опять это странное протяжное «ах». — Я скажу им, что ты останешься на ночь. Мне не помешает компания.

Джо посмотрел на Эстер.

— Что это за игры?

— Никакие это не игры. Просто раз уж Татти приехала, пусть остается.

Эстер нечасто называла Генриетту ласковым детским именем «Татти».

— Нет, Эстер! — воскликнула Генриетта. — Я поеду к Бонами вместе с Дональдом и Тедди.

— Не поедешь, потому что я хочу, чтобы ты осталась! — заявила Эстер.

У Генриетты сделался удивленный и смиренно-беспомощный вид.

— Что это за игры? — повторил свой вопрос Джо. — Вы заранее договорились насчет ее приезда?

— Нет, Джо, правда, нет! — воскликнула Генриетта, боясь, что Джо ей не поверит. — Я и не думала никуда ехать, пока Дональд не предложил прокатиться. Это было в четыре часа. Погода отличная, вот мы и решили куда-нибудь поехать, и тогда вспомнили о Бонами. Надеюсь, он нас не выгонит.

— Даже если бы мы заранее договорились, разве это преступление? — вмешалась Эстер. — Как бы там ни было, сейчас вы тут и тут останетесь.

— Эстер, нет! Дональд ни за что сюда не придет, я знаю. Он и так разозлился на меня за то, что я заставила его остановиться. И это я нажала на клаксон. Не он, а я. Наверно, взыграло женское любопытство. В общем, как всегда, виновата я. А теперь лучше мне побыстрее убраться. Спокойной ночи!

Правой рукой она потуже затянула пальто и неуверенно двинулась к двери.

— В таком случае я еду с тобой, — сказала Эстер.

— Эстер, нет! — крикнула Генриетта и вопрошающе посмотрела на Джо.

— Я тоже ничего не понимаю, — проговорил он.

Лицо его застыло в злобной гримасе. Генриетта ничего не могла по нему понять.

— Эстер! — снова крикнула Генриетта. — Приди в себя! Что случилось? Почему ты ничего не хочешь объяснить? Позволь нам хотя бы понять, что происходит! Ты всегда говоришь, что не нужно дурить! Ты вечно твердишь это мне!

Наступила гнетущая тишина.

— Что случилось? — не отступалась Генриетта, в отчаянии сверкая глазами и всем своим видом показывая, что она-то дурить не собирается.

— Конечно же, ничего! — с издевкой произнесла Эстер.

— Ты не знаешь, Джо? — спросила Генриетта, словно Порция[47], участливо поворачиваясь к Джо.

На мгновение Джо показалось, что младшая сестра намного симпатичнее старшей.

— Она попросила меня поиграть на рояле, а сама убежала, вот и все, что мне известно. У нее, верно, забарахлило рулевое управление.

— Ха-ха-ха! — фальшиво, словно плохая актриса, засмеялась Эстер. — Это мне нравится. Значит, убежала! Я просто решила подышать свежим воздухом. Еще неизвестно, у кого руль не в порядке, если ты такое говоришь. Никуда я не убежала.

— Убежала, — повторил Джо.

— Неужели? Может быть, скажешь, почему?

— Наверно, у тебя есть причины.

Изумлению Генриетты не было предела…

Джо и Эстер так давно знали друг друга. И вот вам пожалуйста!

— Эстер, почему? — едва дыша, простодушно спросила Генриетта.

— Что почему?

Послышался долгий гудок.

— Меня зовут! До свидания! — воскликнула Генриетта, плотно запахнула пальто и решительно повернулась к двери.

— Уходишь, сестричка? Я с тобой, — сказала Эстер.

— Почему? — ничего не понимая, спросила Генриетта. Опять послышался гудок. Она открыла дверь.

— Подождите минутку! — крикнула она в темноту.

Потом бесшумно закрыла дверь и вновь, не скрывая удивления, повернулась к сестре.

— Эстер, почему?

От злости в глазах Эстер появилась легкая косина. Ей не хотелось, жутко не хотелось сейчас видеть перекошенное от злости лицо Джо.

— Почему?

— Почему? — еще раз тихо прозвучал вопрос Генриетты.

И Генриетта, и Джо впились взглядами в Эстер, но та была, словно запечатанная книга.

— Почему?

— Сама не знает, — сказал Джо, найдя лазейку, чтобы не продолжать разговор.

Эстер расхохоталась, как сумасшедшая.

— Ах, не знает! — На ее лице неожиданно появилось выражение небывалой ярости. — Что ж, если хочешь знать правду, я совершенно не выношу, когда ты меня обнимаешь, и в этом все дело.

Генриетта отпустила ручку двери и буквально упала в кресло.

Хуже и быть не могло. Лицо у Джо сначала побагровело, потом побледнело, потом стало желтым.

— Значит, — глухим голосом проговорила Генриетта, — ты не можешь выйти за него замуж.

— Не могу, если он и дальше будет вести себя, как влюбленный.

Последнее слово она произнесла с особой злостью.

— А ты можешь выйти за него, если он не будет так себя вести? — спросила Генриетта, ангел-хранитель своей сестры.

— Почему бы нет! — воскликнула Эстер. — Все было в порядке, пока он не влюбился в меня. А теперь я даже думать об этом не могу.

Воцарившуюся тишину нарушила Генриетта:

— Но, Эстер, мужчина должен быть влюблен в женщину, которую собирается взять в жены.

— Тогда пусть держит свою любовь при себе, вот и все.

На некоторое время разговор окончательно прервался. Джо, как всегда, отмалчивался и от злости выглядел еще более замкнутым и глупым, чем обычно.

— Но, Эстер! Если мужчина влюбился в тебя?

— Не надо мне этого! Знаешь, сестричка, вот когда испытаешь это на себе…

Генриетта беспомощно вздохнула.

— Ясно. Ты не можешь выйти за него замуж. Очень жаль!

Молчание.

— Нет ничего унизительнее, чем мужские объятия, — сказала Эстер. — Ненавижу.

— Наверно, потому что тебя обнимает не тот мужчина, — грустно произнесла Генриетта, бросив взгляд на отрешившегося от всего дурачка Джо.

— Вряд ли мне это понравится и с кем-нибудь другим. Генриетта, ты не представляешь, каково это, когда тебя гладят и обнимают? Ужасно! И смешно.

— Да! — грустно отозвалась Генриетта. — Как будто ты вкусный пирог с мясом и собака нежно облизывает тебя, прежде чем проглотить. Согласна, это довольно противно.

— Но ужаснее всего то, что так себя ведут самые лучшие из них. Нет ничего отвратительнее влюбленного мужчины, — заключила Эстер.

— Понятно. В этом, правда, есть что-то не то, — грустно произнесла Генриетта.

Отчаянно загудел клаксон. Генриетта поднялась с видом несчастной Порции. Она открыла дверь и вдруг зычно прокричала в темноту:

— Езжайте без меня. Я пойду пешком. Не ждите.

— Ты еще долго? — донесся голос.

— Не знаю. Если захочу прийти, приду.

— Мы приедем за тобой через час.

— Ладно! — крикнула Генриетта и хлопнула дверью, словно перед носом своих приятелей, ждущих ее в автомобиле. Потом она с удрученным видом села на стул и долго молчала. Она была готова постоять за Эстер. А дурак Джо молчал, как баран!

Слышно было, как заурчал мотор, и автомобиль покатил по дороге.

47

Порция — жена Брута в пьесе У. Шекспира «Юлий Цезарь».