Страница 24 из 93
Незаметно мы поднялись на последнее возвышение, поросшее березняком. Под нами, в нескольких шагах, виднелась околица Усть-Терзига.
С первыми лучами пробудилась жизнь в березовой роще. Прошумела стая тетеревов. Они расселись на ветвях березы и стали клевать почки, а верхний тетерев озирался вокруг, покряхтывая и вытягивая шею. Потом налетели рябчики, застучали на лиственницах дятлы, а Усть-Терзиг все еще спал. «Где Данилка? Успели они заехать в тыл и спрятаться в ложбине? Почему командир не стреляет?» — думал я.
Наконец стала просыпаться деревня. Было слышно, как поют петухи, скрипят журавли колодцев. Неожиданно грянул выстрел. Конные партизаны оцепили деревню, а наш взвод открыл огонь с пригорка и по заимке Чолдак-Степана. Мне хотелось быть поближе, и я, скатившись по снегу вниз и пробежав боковую улицу, взобрался на сарай. На нем уже лежали трое партизан. Среди них был старик в стеганой куртке и с платком на шее, которого я заметил еще в Сарыг-Сепе. В этот миг я увидел, как мимо нас, размахивая наганом, проскакал Степанов сын Евлашка.
— Э-эх… уйдет! Ну, скорей! — прошептал я, подползая к старику.
— Не таких волков брали на прицел… не уйдет… — забормотал старик, водя карабином, пока всадник не стал удаляться по прямой. Карабин грохнул. Евлашка вскинул руки и упал с коня.
Партизаны все теснее сжимали кольцо вокруг заимки Чолдак-Степана. Во дворе белые метались, как осенний косяк хариусов, попавший в запруду. Одновременно бой шел на льду Каа-Хема. Часть белых прорвалась на переправу вместе с Сафроновым. Их настигли конные партизаны. Среди торосов и полыней прыгали и взвивались на дыбы лошади, сверкали шашки, схватывались в рукопашную люди.
Солнце поднялось уже высоко, когда бой затих. Главная улица Усть-Терзига заполнилась пестрой толпой. Как и минувшей ночью в Сарыг-Сепе, командир выстроил партизан. Потом выехал на середину строя и поднял руку:
— Товарищи! Объявляю благодарность от Сибирского Реввоенсовета!
— Служим Советской власти! — дружно ответил отряд.
В ослепительном блеске снежной равнины заколыхалось над рядами всадников боевое знамя. Отряд тронулся в путь, и мы еще долго видели, как жители Усть-Терзига махали руками, шапками и платками.
Книга вторая
Часть первая
Хем-Белдир
Глава 1
За партизанами
Когда ушли партизаны, в Сарыг-Сепе объявился человек по имени Мыкылай [35]. Из себя высокий, плотный, лет тридцати, Ходил без бороды, всю сбривал начисто, только над верхней губой оставлял маленькие усики. Пояс у него был ременный, рубаха солдатская, брюки — на тебе, полюбуйся: кожаный чепрак, и только. Пошло по деревне и окрестным юртам: человек, мол, новый, интересный собой, — и повалил народ сам, без вызова и наказа, посмотреть на него, поговорить о новой жизни.
Я тоже крутился в толпе — смотрел, слушал. Люди спорили, перебивали друг друга, но стоило подняться Мыкылаю, — все сразу смолкали.
— Слышите, дорогие товарищи, знайте все, — говорил он. — Пришло бедным аратам полное право, а баям со всеми ихними самодурствами — слышите, люди? — конец, давно вышел конец. Доброе это время бедному человеку, нам с вами, дорогие товарищи, предоставила в Советской России партия большевиков во главе с товарищем Лениным.
— Что правда, то правда! Правильно, Мыкылай! Вот человек! — отозвались в толпе.
— Так-то оно… — протянул нараспев Попов — беднейший из бедняков Сарыг-Сепа. Он протянул к Мыкылаю обе руки, точно хотел от него принять что-то большое, и продолжал: — А Масловы, Мелегины, Чолдак-Степаны? Интересно будет спросить — ведь посев да покосы и вся-то земля, как есть, за ними осталась… Как тут понять? Растолкуйте, пожалуйста.
Мыкылай резко повернулся и развел руками, как будто в самом деле хотел передать Попову через головы сгрудившихся людей что-то очень широкое.
— Верно, товарищ. Забота ваша правильная — о самом главном. А я вроде и сказать забыл. Пахоту всю и покосы зараз переделим. Все, кто заслужил своими трудовыми руками, получат землю. Понятно, товарищ? Так наша партия решила!
— В таком разе у меня больше нет вопросов.
Вдруг я услышал поблизости ненавистный голос Чолдак-Степана, которого я уже мысленно похоронил.
Он расставил ноги, как у себя на току, когда покрикивал на работников, и заговорил с напускной развязностью, но совсем другим тоном.
— А мы теперь никому не нужны? Так, что ли? А то, что я сына потерял на фронте? А что моего старшего убили, что самых лучших моих коней партизаны угнали?! Черт! — не угнали, а сам я по своей воле отдал их! А теперь что? Последнее, что у меня есть, забирать? Последней капли лишать — маленькой моей землицы? А-а?
Тряся головой и взвизгивая, заголосила Наталья Прокопьевна, его жена:
— Вот, вот! Нам-то что делать? Жить как прикажете? Своими рученьками гладили, питали землицу нашу… Куда нам деться, пропащим сиро-о-та-ам?
— Где и когда твои руки землю гладили, ну, скажи, скажи! Кто гладил и питал, у того руки в мозолях, — видала? — Чья-то жилистая рука вынырнула из-за голов. Толпа одобрительно загудела…
Теперь сходки часто собирались в селениях вдоль Каа-Хема. Слушая справедливые слова коммунистов, таких как наш Мыкылай, люди все больше убеждались, что есть на свете сила, которая поможет им получить землю.
По примеру русских стали собираться и тувинцы. На первых порах не очень смело, но все настойчивее вскипала на сердце решимость: «Русские уже скинули своих баев, забрали землю и живут на ней свободно, а мы что?..»
Добравшись с партизанами до Сарыг-Сепа, я решил сначала заскочить к Албанчи, а там уже спуститься к Хем-Белдиру.
Подойдя к холму Овалыг-Тай, я увидел собравшийся народ. Среди толпы я издалека узнал Мунзумчука, охотника Томбаштая, его сына Саглынмая и других старых знакомых.
Одни сидели привалившись друг к другу и посасывая длинные чубуки. Другие слушали стоя. Я поздоровался и присел поодаль.
— Теперь-то уже все как есть понятно. Посмотришь на все — вроде полегчало, будто камень отворотили. Наши соседи покатили с высокого яра баев — > Маслова, Мелегина, Чолдак-Степана, стали сами хозяева на земле. И нам бы не сидеть на холмике, не дымить из трубочки в тучу, покуда не выглянет солнышко [36], — говорил старый Томбаш, посасывая трубку. Потом обтер о рукав кончик чубука и передал ее соседу.
После Тумбаша вскочил его сын Саглынмай:
— Чистая правда, что отец сказал. Работать и жить, как теперь, мы научились у кого? У русских людей. Значит, и дальше они помогут…
— Верно, верно, — улыбнулся Томбаш.
— А мы небось по охотничьей части опять же им поможем… обязательно! Так? Вчера повстречались с партизанами. Ой, молодецкий старшина у партизан!
Сидевшие араты одобрительно закивали. Потом они долго говорили о том, как помочь партизанам, о том, что происходит в России, о Ленине, а я внимательно слушал.
Это была одна из первых сходок моих земляков. Никто не хотел расходиться. Слова старых соседей еще больше укрепили мою решимость поскорее выполнить наказ партизанского командира. Я снова заторопился в дорогу.
Вскоре я был уже далеко.
Глава 2
Наша встреча
Сестра Албанчи с маленькой Сюрюнмой были одни. Еще не войдя в юрту и не сказав «здравствуйте», я уже затараторил:
— Иду в Хем-Белдир. Мама говорила: «Правильно». А ты как думаешь, сестра?
На такое приветствие после долгой разлуки Албанчи ответила звонким смехом:
— Да-да. Ты прав. Ступай. Так будет лучше всего, сынок.
Она усадила меня рядом, обняла, поцеловала, наклонилась так близко, что ее ресницы коснулись моего лица, и погладила мне щеки обеими ладонями. Я уже говорил, что Албанчи стала мне матерью.