Синий олень. Трилогия

Послание 15.

Всем, всем, всем! Уникальное открытие наших ученых! Перемещаясь в потоке жидкой ткани по всей системе Материка, Носители Разума оказались в пространстве, где располагается высокоорганизованная белковая ткань. Каждый ее элемент является активным проводником электричества и состоит из тела с короткими и длинными отростками (подробное описание смотреть в техническом приложении), но главное, что в совокупности все эти элементы представляют источник мощнейшего биополя. Благодаря соответствию наследственных кодов Разум Носителей внутри каждого Материка получил возможность вступить с ним в контакт. Теперь мы знаем, что каждая система Белкового Материка не только является уникальным живым организмом, но и имеет собственное восприятие внешнего мира, хотя и не обладает способностью разумно мыслить.

Послание 16.

Биосигналы от потомков тех, кто когда‑то покинул далекую планету, уничтоженную галактическим взрывом, продолжают поступать, поэтому нам известно, что в космосе все еще носятся корабли с Носителями Разума. Число поколений, сменившихся с момента взрыва планеты, служившей домом нашим далеким предкам, уже достигло 98 675 438. Чего вы ждете, почему не направляетесь к нам? Ведь все ваши жизненные ресурсы практически полностью исчерпаны.

Мы, потомки тех, кто первыми прибыл на нашу нынешнюю Планету, давно считаем ее своим настоящим и единственным домом. Однако мы готовы впустить вас в наш мир – в память о наших общих предках и еще потому, что сейчас у нас возникла настоятельная потребность в честных тружениках. Мы обеспечим вас питанием и научим жить в мире Белковых Материков. Повторяем свои координаты…

Глава седьмая

Что случается, если человек перевыполняет план и уезжает в отпуск без жены

Нафталанский санаторий имени Кирова Сергей сразу же мысленно окрестил помесью семейного пансионата со здравницей для престарелых стахановцев. Не владей им полная апатия, он унес бы оттуда ноги на следующий же день после приезда, но теперь ему хотелось лишь одного – покоя. Не думать, не вспоминать, не отвечать ни на чьи вопросы и вообще забыть о существовании Вселенной. Добродушная старенькая докторша добросовестно осмотрела его по приезде, внимательно ознакомилась с историей болезни и, поправив очки на носу, строго сказала:

– У вас, молодой человек, будет «первый стол».

– А нельзя мне «пятый стол»? – Сергей содрогнулся при мысли о паровых котлетах и морковном пюре. – У меня в Кисловодске был «пятый стол».

– Мы не Кисловодск, у нас свои правила, – седые кудряшки обиженно вздрогнули, и голос стал еще строже, – осложнения после гепатита, сами знаете, вещь серьезная, а у вас недавно было серьезное обострение. Вам покажут ваше постоянное место за столом – у нас отдыхающие с «первым столом» сидят отдельно.

Таким образом, его соседями по столу оказались две дамы постбальзаковского возраста и веселый старичок – нефтяник из Баку, который к любой рубашке, какую бы он ни надевал, обязательно прикреплял полученный им еще в конце тридцатых годов орден Ленина.

Тон застольных бесед задавали, в основном, дамы. Кроме излюбленных тем – дуоденального зондирования, тюбажа, пониженной кислотности и атеросклероза – обсуждали еще Юрия Никулина в новом фильме «Ко мне, Мухтар», индийских йогов и входившее в то время в моду иглоукалывание. Сергей в разговорах не участвовал, а все попытки старичка поговорить о футболе или о рыбалке были им полностью проигнорированы. В конце концов, заскучавший орденоносец нашел единомышленников за соседним столом – там по‑домашнему вольготно разместились две веселые семейные пары, с одной из которых был грудной ребенок семи‑восьми месяцев.

Пока мужья перекидывались со старичком фразами, обсуждая последнюю игру «Динамо» – «Спартак», жены нянчились с малышом, который оказался на редкость неспокойным гражданином. Плакать он не плакал, но не умолкал ни на минуту – по всей столовой постоянно разносилось его веселое гульканье. Сергей иногда поглядывал в сторону соседнего стола, за которым пухленькая молодая мама, не стесняясь окружающих, делала заливавшемуся смехом сынишке «козу» и играла с ним в «ладушки».

– Ладушки‑ладушки! Где были? У бабушки!

Прежде его раздражало бы, что она ведет себя так, словно находится у себя дома, теперь же это казалось не столь важным, он думал:

«Интересно, а ОНА со мной когда‑нибудь так играла? Если да, то она меня любила, но как же тогда смогла со мной расстаться? Уехала, потому что испугалась, но почему оставила меня? Как и кто мог бы ей запретить видеть сына? И ни Петя, ни Ада не смогли бы ей помешать, пожелай она меня забрать. Если б она захотела меня увидеть, то тоже могла бы это сделать – за тридцать лет можно найти способ увидеть родного сына. Но хотела ли она? Знает ли обо мне моя сестра – та Людмила, которой она была беременна? Она просила денег, они обе, возможно, нуждаются. Или уже нет – ведь письмо было написано двенадцать лет назад. Людмила эта, наверное, уже замужем».

Рука его невольно тянулась к боковому карману брюк, вновь и вновь нащупывая лежавший там сложенный вдвое конверт. От этих мыслей пропадал аппетит, и кареглазая официантка всякий раз, убирая после обеда посуду со стола, шутливо грозила пальцем:

– Вы опять не доели котлеты, ну как так можно! Нельзя же так!

Она говорила это, кокетливо растягивая слова и улыбаясь, но Сергей упорно не замечал ее улыбки. В конце концов, даже его сосед по комнате, конопатый шахтер из Воркуты лет сорока пяти, попенял ему:

– Слушай, девушка с тебя глаз не сводит, а ты как пень! Смотри, надоест ей – начнет другого обхаживать.

– Бог ей в помощь, – Сергей равнодушно пожал плечами, – можешь сам ей заняться – она на тебя тоже поглядывает.

Он сказал это просто так, в шутку, но шахтер принял его слова всерьез и даже рот раскрыл от изумления:

– Слушай, правда? Точно говоришь? Ладно, тогда что мне нужно делать?

– Вопрос, конечно, бесподобный, – хмыкнул Сергей. – Ты что, никогда на курорте не знакомился с женщиной?

Воркутянин смущенно почесал затылок и застенчиво улыбнулся – Гм, да так оно у меня получается, что… Понимаешь, жена в месткоме работает, и мы с ней всю жизнь по семейной путевке отдыхаем – и в Сочи, и в Прибалтику, и в Болгарию даже ездили. Оттого, что всегда с ней вместе, опыта у меня с бабами, сам понимаешь… Дарить ведь надо что‑то, или как? А что дарить‑то?

– Откуда же я знаю, дари, что хочешь – духи, коробку конфет, – его уже начал раздражать этот долговязый детина с наивными, как у младенца, глазами.

– Ох, мать родная, да здесь в киоске один одеколон стоит, а конфеты только «Золотой ключик» на развес. Слушай, я у тебя импортные духи видел – продай, а?

– Духи? – удивился Сергей. – Это не духи, это мне брат из Германии туалетную воду привез, она для мужчин.

– Да все одно – для мужчин, для женщин, там ведь не по‑нашенски написано. Жена себе в Болгарии тоже похожий пузырек покупала – нормально и пахнет хорошо. Продай, а?

– Бери так, – Сергею не терпелось поскорей отвязаться от назойливого соседа, но тот оказался вдобавок еще и щепетильным.

– У меня деньги есть, я заплачу, сколько скажешь, с какой такой радости ты мне будешь за просто так дарить?

– Считай, что в знак мужской солидарности.

Все же конопатый воркутянин не успокоился, пока взамен туалетной воды не подарил Сергею складной нож:

– Сам делал. Тут смотри‑ка оно как: и нож тебе, и штопор, и вилка, вот этим гвозди дергать, а вот тут откроешь – молоток. Я ведь и сам молоток по жизни – на все руки мастер, ты не смотри, что я с бабами не спец, – конопатый ухмыльнулся и довольно потер руки. – Почему я нынче здесь без жены? Потому что меня начальство срочно в отпуск отправило. Нам на завод машину новую отбойную прислали, так я ее сразу отладил, и пошло у нашей бригады четыреста процентов нормы за смену. Главный инженер в панике, потому что если сто двадцать процентов, то ты – передовик, а если четыреста, то это значит, что нормы занижены, и их нужно повсеместно завышать. А как завышать, когда машину только я один и освоил, а специалисты – никак. Вот меня срочно в отпуск и отправили, чтобы скандал замять, пока инженера квалификацию повышают. Так что бери, нож хороший, – он чуть ли не насильно сунул нож Сергею в карман – как раз в тот, где лежало письмо Клавдии Муромцевой, – а потом побрился, надел чистую рубашку и отправился «заниматься» кареглазой официанткой.