Привычка умирать

Гор сдержал усмешку — генерал озвучил его мысль, только сам Гор обязательно бы добавил к титулу вводное слово “Вечный”. Но что позволено Юпитеру, то не позволено “псу” Администрации. А и было бы позволено, Гор бы все равно не воспользовался — ему не нравилось многое в государстве и в людях, которые им управляют… Да что там скрывать, Гор был не в восторге от самого господина Вечного Президента. Но он отдал госслужбе уже почти сорок лет и не придавал значения мелочам. Он служил идее.

Белобородько замер с открытым ртом, выпучив глаза. Если бы Гор не знал, что Президент обессмерчен, он бы заволновался. Казалось, старика вот-вот хватит удар. Но, как и следовало ожидать, вместо того, чтобы упасть в конвульсиях, Белобородько перевел дух и обернулся к Гору:

— А вы, советник, почему молчите?

— Я еще не владею информацией, господин Вечный Президент, — с олимпийским спокойствием ответил Гор. — Если вы предоставите мне вашу подборку и немного времени на ознакомление, я смогу высказать свое мнение.

— Вот как? Вы не владеете информацией. Отлично! — господин Президент хлопнул себя по толстеньким ляжкам и возобновил хаотическое движение по кабинету. Гор и Лосев стояли неподвижно, глядя перед собой, пока он не вернулся в их поле зрения, плюхнувшись за свой стол. — Отлично. Вы не владеете информацией, напрямую связанной с вашими обязанностями! Отлично! А я вот владею. — Сводка печати шмякнулась на стол и стайкой голубей мира разлетелась по кабинету. Белобородько досадливо крякнул. — Может быть, это значит, что я работаю лучше вас, Гор?

Советник пожал плечами. Что он мог возразить? Что, если бы господин Вечный Президент провел чистку в собственной Администрации и раздавил теневую Систему, то возможность всякого рода угроз для его власти существенно бы сократилась? Гор бы с удовольствием предоставил ему список кандидатов на зачистку. Или посоветовать отдать инфинитайзеры ГЦПД на откуп частным компаниям? Глупо. Ворон ворону глаз не выклюет, а шакалы дерутся только из-за падали. Одного поля ягоды они все — это советник Гор понимал с кристальной четкостью. Он был морально готов в любой момент подать в отставку. Лишь привычка держала его на госслужбе, пропитав насквозь — он стал необходимой, до микрона выточенной деталью этого механизма и без него себя не мыслил. Поэтому-то он и ограничился пожатием плеч.

Сейчас его больше интересовали результаты акции на Барвихе. Хотя эта шумиха в прессе бушевала уже в течение недели, но он предпочитал не отвлекаться от реальных дел. В конце концов по Администрации давно бродили слухи о его собственном бессмертии, и никаким переворотом во вверенном ему Следственном Управлении это не грозило.

— Значит, так, Гор. — Кажется, господин Вечный Президент исчерпал свой эмоциональный запал. — Дело в вашей компетенции. Даю вам… Неделю! Нет, пять дней! Найдите мне этих засранцев во что бы то не стало!

— Пять дней — это нереально, господин Вечный Президент. Две недели. Ведь мы стараемся работать исключительно в рамках закона.

— Только не надо меня дурачить! Чем сейчас занимается ваш костолом Каменский?!!

Назвать Каменского костоломом — все равно, что определить его в балет: одинаково бездарно. Но Игорь наверняка просиял бы, узнав, что сам господин Президент уже поминает его имя всуе, пусть и в далеком от истины контексте. Даже Лосев хмыкнул беззвучно.

— Каменский в данный момент занят арестом государственного преступника.

“Вот такие они, наши костоломы. Животы кладут на алтарь безупречной службы. И не подкопаешься!”

Поняв это, Президент опять резко переместился в пространстве, словно смена физической позиции давала ему право диаметрально переменить мнение.

— Хорошо. Сколько вам нужно времени?

— Не менее двух недель.

Гор отлично понимал, что, если Президенту попадет вожжа под хвост, у него не останется даже двух часов. Даже невзирая на хваленое бессмертие.

— Думаю, люди, посмевшие угрожать вам, зарылись достаточно глубоко, если, конечно, они не окончательно… сошли с ума.

Имелось в виду, что подобным посягательством неизвестные злоумышленники подтвердили тезис о своей психической неполноценности. Президент воспринял лесть благосклонно:

— Ладно, но учтите — не больше. Все. Идите. А ты, Федор Иванович, останься.

Крапива переглянулся с сержантом Лоскутовым: потерять опера Администрации — это не шутка. Теперь, даже если на вилле и не имеется трупа, то повод сровнять ее с землей определенно есть. Причем законный.

Синхронным движением оба надвинули шлемы:

— Приготовиться к атаке! — распорядился Крапива. — Стрелять на поражение только в крайнем случае. Вперед!

Словно отпущенные с незримых поводков, из леса взмыли флаера поддержки и зависли над виллой, отстреливая мобильные искатели. “Росянка” была подавлена в считаные секунды. Черные фигуры, устремившись вперед, перемахнули через ограду: драбанты отлично знали свое дело. Воздух наполнился озоном от включенных на полную защитных полей и от плазменных зарядов прикрытия.

К распростертому Каменскому подскочили двое драбантов, подхватили и понесли навстречу флаеру сопровождения. Крапива видел это краем глаза — тросики его “Паука” уже зацепились за гребень стены, рывок, и пару мгновений спустя он приземлился по ту сторону.

Тактический дисплей повел Крапиву по территории виллы — к подсобному строению, где на плане пульсировал красный крестик силовой установки. Наверняка там же находится лаборатория. Успеть, найти, захватить.

— Мы в доме, — раздался в наушниках хрипловатый голос сержанта.

— Хорошо. Действуйте осторожно.

Крапива бежал через двор, огибая каскадный фонтан — справа была та самая терраса, где лежал труп. Датчики пока не указывали на наличие противника — только силуэты драбантов, очерченные зеленым — свои, мелькали на дисплеях кругового обзора. Странно. Где же обитатели виллы?

Вот и дверь в подвал — мощная, укрепленная. Чистый сейф.

Тут же опера нагнали трое драбантов, оттеснили. Один присел под самой дверью, налепил контурный фугас и бодро отскочил в сторону, другой не слишком вежливо оттолкнул Крапиву с возможной линии огня. Фугас наливался багрянцем, оттенок сменялся на все более светлый, пока ослепительная линия не обрисовала периметр двери. Таяли секунды — пять, шесть… резкий хлопок, дверь проваливается внутрь, небольшой дымок — пар от раскаленного металла.

— Пошел, — констатация, и драбант прыгает в открывшийся проем, держа наготове штурмовое ружье.

Опер бросился следом. Крутая лестница, сзади топочут остальные. Коридор. Поворот, еще один. Пульсирует мягкий аварийный свет. Дверь. Тоже сейф. Снова фугас. Все бегут назад, за угол. Еще секунды. Раз… два… три… Пух! Бабах! Вперед! Тесный предбанник, здесь только по одному, только гуськом.

Крапиву вновь настойчиво оттеснили назад, и он оказался последним из тех, кто влетел в довольно обширный зал: стеллажи, какие-то шкафы, ряд кресел, занятых неподвижными фигурами. Все они высвечиваются желтым, то есть коминс не регистрирует явной угрозы. Возле кресел стоит человек в измятой джинсовой рубашке; он находится спиной ко входу и не оборачивается, словно не слыша, не обращая ни малейшего внимания на ворвавшихся драбантов, что-то делая с распростертым в кресле телом.

Не в силах поверить своим глазам, решив, что шлем ему мешает, Крапива откинул забрало и замер: человек всей пятерней ковырялся во вскрытой черепной коробке…

Что тут творится?! Маньяк? Каннибал?

Рядом витиевато выругался драбант и всадил в маньяка длинную очередь. Тот рухнул на пол.

— Мать вашу! Парализатором же надо! — очнулся Крапива и бросился к упавшему с аптечкой, уже понимая, что бесполезно: грудь преступника была разворочена. Мертв. На все сто. Как, естественно, и его жертва, лицо которой было с трудом, но узнаваемо — это оказался не кто иной, как сам Зашитый. Датчик жизни почему-то не указывал определенно на состояние остальных, пристегнутых к креслам. Зато коминс начал опознание — Садик, Петюня… Хейворки Зашитого. Убитый маньяк оказался Семеном, его личным телохранителем.