Горелом

— Да кто она такая, чтобы вмешиваться?

— Сам с ней разбирайся… Она ошиблась, что ли?

— Не знаю, — Ян наблюдал, как обогнув разваленную башню, к ним приближается спотыкающийся Пьетр. Вид у привычного рохли был удрученный и растерянный. А при виде Яна — потрясенный.

— Что случилось? Себастьян, ты…

— Упал, — сквозь зубы, перебил Ян. — Так что ты Еве наплел про несчастья?

— Я… — Пьетр виновато покосился на насупленную Еву, зачем-то поправил ворот вельветовой куртки и пригладил растрепавшиеся кудри. Неохотно произнес: — Мне трудно это объяснить… Ты же знаешь, я не могу точно сказать, что чувствую. Но сегодня утром, меня будто молния ударила — я увидел тебя… мертвым, — шепотом добавил он. — Так испугался, даже кашу для девочек опрокинул.

— Неслыханная жертва во имя моего благополучия. Польщен.

Пьетр неловко улыбнулся, переминаясь.

— Я подумал, что надо тебя предупредить и позвонил… Еве, — смешавшись, закончил он.

Ну, понятно. Напрямую Яну на этот раз он позвонить не решился. Почему?

— А я смотрю, ты уже здоров?

— Что?.. А… э-э, да, спасибо. Более или менее.

— Скажи, а что ты делал возле Замка вчера вечером?

Пьетр сильно вздрогнул. Глаза наполнились непритворным страхом, взгляд метнулся, а круглые щеки словно выбелили мукой. Даже Ева глянула с интересом и беспокойством.

— Я… Я не был возле…То есть… Я гулял. Девочки шумят сильно, а мне надо было подумать.

— Далеко же ты ходил думать. Совсем не заботишься о здоровье.

— Я… Я не…

Неубедительный лепет прервал дождь. Холодные капли защелкали по листве резко и увесисто. Деревья зашевелились, и парк наполнился глухим, недобрым шелестом. Грязь на дне ямы покрылась множеством крошечных, быстро заплывающих кратеров.

Ну, во всяком случае, до дома Ян добрался не таким уж и грязным.

«…Зачастую отдача от действий гореломов непредсказуема и необъяснима.

Случалось, за ночь меняли цвет все здания в целом городе. Или разом гибли окрестные птицы от малой до великой.

А взамен несостоявшейся катастрофы на Твисской гидростанции все жители огромного округа на несколько секунд лишились способности дышать…»

14.

Во время непогоды дверной замок всегда заедал.

Хорошо, хоть ключ не утопил в луже, вяло подумал Ян, скребя зубчатой бородкой в брюхе старого механизма. Замок в доме номер восемь был знатный, уцелевший с прошлого века, требующий ключей солидных, резных, размером с пол-ладони. Не всякий слесарь возьмется восстанавливать такой в случае потери…

Холодная вода затекала за шиворот. Размытая дождем, серая улица дышала в спину промозглым холодом. На пороге лежала забытая и раскисшая газета. Прозрачные от влаги страницы слиплись, и напечатанное с обратной стороны слилось с верхними строками: « Город обвиняет… Горелом…» Забраться бы под одеяло и не высовывать нос до зимы. А лучше — до следующего лета.

Замок, наконец, щелкнул. Пахнуло теплом и свежей сдобой.

А от оконной ниши на Яна в откровенном ужасе уставилась Аглая Пустец. На тарелке в ее руках лежал косо нарезанный лимонный кекс. И угощала она им женщину, что сидела на стуле возле окна. Под стулом уже натекла лужа.

— О, господин Хмельн! — проговорила Аглая, едва не выронив тарелку. — Вы тоже попали под дождь…

Из приоткрытой вглубь дома двери слышалось нетрезвое пение. Понятно, почему Аглая не увела свою гостью к себе.

Женщина возле окна торопливо встала, разглаживая темную плотную шаль. Даже в доме она не сбросила свою неизменную броню. Вот сейчас вытянется у стены и будет смотреть на Яна с той же непреклонной скорбью, как на улице.

— Что здесь происходит?

— Мы не ждали вас так рано… — Аглая стискивала несчастную тарелку так, что пальцы впились в ломти кекса.

Ее явный испуг раздражал еще сильнее, чем прямой отпор. Так и тянет подтвердить репутацию злобного монстра.

— …там такой дождь, — торопливо шелестела Аглая, заглядывая снизу вверх. Если бы у нее был хвост, то щели в полу лишились бы и крох пыли, сметенные. — Я подумала, что негоже оставлять бедняжку снаружи.

— Скажите, — Яну не нужно было добавлять в голос льда. Он и так казался себе вымерзшим насквозь, — вы все еще хотите работать в этом доме?

Аглая осеклась и растерянно кивнула.

— Тогда настоятельно рекомендую вспомнить договор. И выставить эту женщину вон.

— Там же… дождь, — Аглая все-таки уронила тарелку. Празднично-желтые куски сдобы запрыгали по полу, рассыпая крошки.

— Вон!

Она отпрянула. Женщина у окна прижала обе руки к груди, словно защищаясь. Мельком в зеркале Ян увидел свое отражение — всклокоченный, слипшиеся волосы торчат, словно шипы, на белом лице страшно горят налитые кровью глаза… Ни прибавить, ни убавить — чудовище.

Входная дверь хлопнула еще до того, как он поднялся на второй этаж. На душе было так же мутно и стыло, как и за окнами. Часы в комнате надрывно отбивали бесконечность. Ян сбился со счета примерно на тридцатом ударе. Обе стрелки показывали на шесть. Воздух пах апельсинами и мускусом, на разворочанном диване валялась книга. Едва часы умолкли, Яну померещился глухой, длинный шорох…

Нет, это дождь.

Не полезу я больше в этот Замок, — в приступе безадресной, зато всеобъемлющей злости подумал Ян. Достаточно развлекся. И пусть катятся к чертям этот город, Ева с Пьетром, Змеиный царь и все, кому от меня что-то нужно! Даже Дина. Я не умею творить чудеса…

За окном мерно шелестел дождь. Снизу доносился стук.

Ян не сразу сообразил, что это стучат в дверь. И, похоже, никто открывать не собирался. Стучали негромко и недолго, но каждый звук вызывал в больной голове тяжелые отголоски. Поэтому он все же спустился, кипя от злости. И еще больше разозлился, узрев на пороге все ту же мелкую большеглазую девицу по имени Амилия. На этот раз с пакетом в руках.

— Что?!

— Простите… — Грязный шарф Амилия сменила на другой: нарядный, голубой и дурацкий. Придававший ее и без того бледной коже почти синюшность. Зато вдруг стало видно, что темные глаза девушки на самом деле глубоко-синие. — Вас коснулось Пряхино проклятье. А я знаю, что может помочь. Вот принесла…

— Вы блаженная? — медленно, с отчаянием осведомился Ян.

— Берите, — она все-таки впихнула сверток ему в руки.

— Послушайте, мне ничего от вас не надо. Мне не нужна ваша помощь и показная доброта! Катитесь подальше!

Захлопнув дверь, Ян некоторое время обессилено стоял, прислонившись к ней и пытаясь отдышаться. Горло саднило, хотя он вроде бы орал не очень громко. Зато сердце трепыхалось, как бешеное. Да что же это такое, а? Осталось надеяться, она обиделась и никогда больше не вернется. Очень хотелось на это надеяться. Потому что упорство этой чертовой девицы вдруг показалась Яну славным. От стиснутого в кулаке пакета горьковато и приятно веяло травами.

В дверь снова резко стукнули резко. Вся мелькнувшая, было, симпатия к настырной стриженой девице мигом испарилась:

— Да что ты ко мне привязалась?!

Оторопевшая Дина, ожидавшая снаружи под огромным зонтом, отступила на шаг:

— Мне уйти?

— О, прости… — Ян глянул через ее плечо вдоль пустынной улицы, усеянной тусклыми зеркальцами луж. — Это я не тебе.

Дина снисходительно усмехнулась, складывая зонт:

— Ага. Это, наверное, той ненормальной, что опрометью унеслась отсюда, чуть не сбив меня с ног. Ты ее расстроил.

— И не ее одну. Это у меня получается лучше всего.

— Охотно верю. Не так давно ты обещал заглянуть ко мне после одного небольшого приключения и поделиться впечатлениями. Не могу сказать, что не огорчилась, не дождавшись обещанного.

Я пытался дозвониться, — хотел было ответить Ян, но промолчал. Хотел бы дозвониться — дозвонился бы. Если бы Дина и впрямь жаждала его видеть, она бы тоже нашла способ связаться. Они ведь ничего друг другу не должны, верно?

— Так ты рад меня видеть?

— Да, — неожиданно для себя, но честно признал Ян. Приятно видеть человека, перед которым не чувствуешь вины, несмотря ни на что.