Горелом

Вечер за стенами Замка прикидывался пафосным батальным полотном. Небо пылало траурным багрянцем, низкие рваные облака налились светящейся кровью поверженных и сброшенных за горизонт демонов. Силуэты костей-башен пили из воздуха тьму, чернея все гуще. Воздух пах горячим железом и дымом.

Площадь не пустовала, по окоему особенно плотно клубясь вечерними гуляками, но в привычном вечернем оживлении чувствовалось странная ущербность. Сгинули зазывалы ночных клубов. Сиротливо маячили в стороне составленные в шалаш декоративные знамена с гербами, которые обычно используют в «рыцарских» представлениях. Возле них, подперев щеки, сидел скучающий угрюмый трубадур в цветной куртке и потрепанных джинсах. Прямо напротив служители затирали большую бесформенную черную кляксу на камнях. То ли вымра прикончили, то ли крупную «злючку» раздавили.

Ян, щурясь и приноравливаясь к другому освещению, озирался. Стоило пересечь границу башен, как силы разом истаяли. Голова разболелась так, что в глазах темнело и сумерки упрямо представлялись глубокой ночью. Вот бы сейчас лечь и завести глаза часов на двадцать…

И чтобы никто не вспоминал его имя.

— …Хмельн? — донеслось немедленно из-за спины. Кажется, это подала голос Шатенка. — Верно, он был с нами. Вон же он!

Да, Ян давно уже подметил, что его имя, произнесенное вслух в любых обстоятельствах, сильно способствует возрастанию градуса головной боли.

— Себастьян Хмельн?

В черепе словно взорвалось ядро, набитое картечью.

— Правильно, — переждав всплеск боли, подтвердил Ян пасмурно, рассматривая пару приблизившихся полицейских.

Формы на них не было, но ошибиться невозможно даже и без предъявленных обоими удостоверений. В свою очередь полицейские рассматривали Яна. А на всю троицу с любопытством уставились замешкавшиеся на лестнице Капп с коллегами, Ева с Пьетром, и сам Замок.

Вот без вранья — Яну вдруг показалось, что Замок пристально смотрит только на них. Или кто-то наблюдает из его окон.

— …пройти с нами для беседы по поводу гибели Эльзы Маурис, — губы полицейского шевелились, но слова вплывали в сознание совершенно несинхронно и с изрядным запозданием.

Кто это? — хотел было уточнить Ян, но даже через усталость знакомое имя растопырилось ледяными иглами. А ведь надо было еще достоверно изобразить хотя бы недоумение.

— Это арест? — глупый киношный вопрос скользнул с губ еще до того, как разум перехватил инициативу.

— Мы надеемся на ваше добровольное сотрудничество.

И эти туда же… Все же властям города стоит пересмотреть свои представления о сотрудничестве и разъяснить момент добровольности.

— В Департамент? — Ян с отвращением представил долгую поездку через мост в новую часть Белополя.

— Нет, господин следователь ждет вас в Караульной башне.

Острый клык Караульной, которая формально тоже включалась в комплекс Замка, но стояла отдельно, высился в самом конце площади, там, где раньше размещались южные ворота. На втором этаже узкое окно тлело красным.

Ну, хотя бы недалеко…

Мельком обернувшись, Ян вдруг заметил, что через площадь спешит знакомая, стройная фигурка рыжеволосой девушки, сбавляет шаг, замирает, провожая Яна и его эскорт внимательным взглядом.

* * *

Эх, зря он надеялся, что на сегодня с башнями покончено.

Впрочем, эта оказалась обжитой изнутри, залитой электрическим светом (а красноватый оттенок давали шторы на окне), обставленной строго, но вполне комфортно для работы. Ее давно присмотрел для своих нужд городской полицейский патруль, и частенько постовые забегали сюда греться в ненастье. Они и сейчас переговаривались внизу.

На втором этаже имелся стол, стояли стулья, одно кресло, отключенный компьютер и работающий электрический чайник, через пять минут после прибытия Яна возвестивший о распиравшем его желании поделиться вскипевшей водой.

Вот кого здесь не было, так это обещанного следователя. Сопровождающие вежливо указали Яну на стул и оставили в обществе негодующего чайника. В его металлическом боку отразилась Янова искаженная физиономия. И выражение ее было на редкость подходящим как его настроению, так и переживаниям чайника.

— Прошу прощения! — двери на второй этаж башни не было, закругленная лестница плавно вплывала прямо на перекрытие пола, поэтому человек появился неслышно и незаметно. — Непредвиденные обстоятельства задержали.

Может, Ян просто задремал под сипение чайника? И вздрогнул, услышав неизменное:

— Себастьян Хмельн, я полагаю?

А ведь этого невысокого мужчину в сильно мятом коричневом плаще он уже встречал. Там, на Ольховой улице, возле дома, где нашли убитую девушку.

— Меня зовут Максимилиан Гбор.

Чайник облегченно затих, словно пес, учуявший хозяина.

— Хотите чаю? — мятый плащ еще качался на гвозде за дверью, а следователь уже переместился к столу и ловко извлек из ящика две чашки.

Чаю Яну не хотелось, но отчего-то вспомнился Бугг с его гостеприимством и кофе, от которого визитер также опрометчиво отказался поначалу. Да и захотелось на что-нибудь отвлечься.

— Да, спасибо.

Жидкость забулькала уютно. Чашки задышали белесым парком, и сразу стало ясно, что в башне вовсе не так тепло, как казалось. И становилось, вроде, еще холоднее.

Что ж, озноб — верный признак беспокойных нервов. А нервничать есть из-за чего.

— Пейте, пейте, — посоветовал временный хозяин башни, устраиваясь напротив и баюкая ладонями свою чашку. Руки у него оказались большими, крепкими, с узловатыми, заметными суставами. — А хотите, пряников?

Только пряников еще не хватало.

— Это надолго? — сухо осведомился Ян.

— Смотря, как пойдет наша беседа.

— Мне нужен адвокат?

— А у вас есть? — бесхитростно поразился следователь и тут же смешался: — То есть, простите… Просто мне казалось, что…

— Я полноправный гражданин, — ледяным тоном напомнил Ян. — Во всяком случае, был до сих пор. Что-то изменилось?

— Да ни в малейшей степени! До суда у нас все полноправные граждане!.. — кажется, Гбор не дождался от Яна подходящей реакции, потому что смущенно кашлянул: — Еще раз простите, неудачная шутка. Вы, конечно, можете позвонить адвокату, если желаете, но пока я хотел всего лишь побеседовать с вами, так сказать, без протокола.

— И для этого вам понадобилось присылать за мной двух сотрудников?

— Вы так тщательно избегаете встреч с полицией, что иного выхода у меня не было.

— Я избегаю? — на этот раз Ян удивился вполне искренне.

— Вы ведь живете на Ольховой улице? И в курсе того, что там произошло. Но отчего-то сотрудникам Департамента до сих пор не удалось встретиться с вами для обычной формальной беседы, когда они опрашивали ваших соседей. Вас трудно застать, верно?

— Чепуха. Любой более-менее ответственный представитель городских служб знает способ со мной связаться.

— Вот мы и связались.

— Так вы хотели побеседовать по поводу той девушки на Ольховой улице?

— И об этом тоже. И о Колокольне с Вороньим гнездом. И в особенности, об Эльзе Маурис, которую обнаружили сегодня утром в парке за Замком.

— Какое несчастье, — Ян фальшиво изобразил потрясение. — Что с ней случилось?

— Как и все остальные девушки, она погибла от удара кастетом в висок. Правда, есть некоторое отличие. Если с прежними жертвами убийца обходился очень аккуратно, обстоятельно подходя к оформлению места, где они будут найдены, позы и даже складок одежды. То в последний раз он действовал, похоже, наскоро импровизируя.

Очень голова болит, будто это ее ударили кастетом. И очень спать хочется. Ян с большим трудом пытался сосредоточиться. Тоже крепко стиснул чашку обеими ладонями, надеясь, что, обжегшись о ее горячие бока, взбодрится.

— По поводу Колокольни меня уже допрашивали. Я рассказал все, что мог. По поводу девушки на Ольховой ничего не могу сказать. Я знаю не больше остальных.

— Но ведь вы, случалось, пользовались той же тропой?

— Несколько дней я там не ходил, так что мне повезло. Что касается Гнезда, то понятия не имею, о чем вы говорите, — лицемерно сообщил Ян. — Как и по поводу этой самой Эльзы. Кто она? — Попробуем отбиться, может, и прокатит.