Осада

– Что толку. Аккумуляторы ни к черту, «Моторола» ведь, – Бахва покрутил ручку настройки, потом, увидев полузадушенное лимонное деревце, невесть как попавшее в эти заросли, попытался оживить приемник альтернативным способом. Но незрелых плодов хватило лишь на шипение и тихий посвист. Невнятное бормотание, пришедшее было на сантиметровых волнах, вскоре стихло. Иван посоветовал ловить «Эхо Москвы», здесь, в Чхалте, его станция, но и эта затея провалилась. Слышен был лишь торопливый шепот, разобрать который, несмотря на все старания, оказалось делом бесполезным.

– А ведь что-то случилось, – заметил Иван, вслушиваясь. – Ведь как тараторит.

– Да, верно, – подхватил Бахва. – Новостная нарезка, не иначе. Вот и музыка соответствующая. Чуть не пятая симфония Шостаковича.

Они переглянулись. Важа не выдержал и отодвинулся подальше. За последнее время они странно сошлись – командир отряда и русский пленник. Сразу после того, как Иван оказался в схроне, еще тогда, перед самым приходом Константина, они будто сдружились меж собой. И теперь беседуют на равных, более того, мысль одного немедленно подхватывает другой. А Манана. Он оглянулся на сестру командира. Она будто ничего не замечает. Тоже попала под влияние русского. Или он ей нравится как мужчина. Важа покачал головой. Массовый гипноз какой-то. Ему одному повезло не оказаться пленником Ивана, только он, видимо, и был в состоянии оценить влияние русского в их группе – и по возможности, давать этому влиянию отпор. Хоть Бахва, сам плененный, и осаживал его всякий раз.

Вот как теперь, стоило ему вставить слово по поводу русских, вполне возможно, напавших на Украину, мысль немедленно была отвергнута. Иван уверил, слишком рано, до двадцатого не планировалось никаких действий. А теперь, с битвами с мертвецами, эта возможность и вовсе может быть сведена к нулю. Чистое самоубийство бросать в бой пятьдесят восьмую армию, чтобы захватить полуостров, кишащий зомби. Будто своей территории в точно таком же состоянии не хватает.

– Скорее всего, это как-то связано с прибытием чечен, – в разговор включилась и Манана.

– Об этом бы не стали твердить на «Эхе Москвы», у нас же нет свободы слова, – возразил Куренной. – Единственно, что возможно – победная реляция. После тяжелых и продолжительных боев в с грузинскими мертвяками, мы освободили какой-нибудь их город. Поти, например. Ради и нашего и их спокойствия. Хотя в подобное верится с трудом. Но с другой стороны, этот порт нашим как кость в горле, ведь через него вам все оружие поставляется, у нас под носом.

– А европейские наблюдатели вас шугают, – усмехнулся Важа. И замолчал, видя как Иван улыбается в ответ.

Тем временем, аккумуляторы в приемнике сели окончательно, никакие лимоны зарядить их не смогли. Да и колонна прошла, можно было не спеша двигаться дальше, перебираться через дорогу и перейдя на другой склон Кодори, звериными тропами перебираться вдоль до самой Сакени, правого притока, и вверх идти к перевалу Хида.

– Если только колонна не поперлась на подкрепление. Сами знаете, как чечены и абхазы дружны. Еще с времен первой войны.

– Важа, мимо нас проехал батальон. Что, все они на перевал? А бронетехнику побросают по дороге?

– Бахва, я не думаю, что следует язвить, – вмешалась сестра, – Возможно, где-то в селах выше идет заварушка. Кто знает, может мертвяки, может, наши. А может, то и другое. В десятых числах в Омаришару должна была зайти группа Кахабера Асанидзе. Возможно, задание не отменили.

– Крайне маловероятно, сестра. Но появление специально завезенных чечен в грузинских селах….

– Если чечены, то это зачистка. Помните, когда их в восьмом бросили в Гори, они же там…

– Важа, тебя там не было, – снова осадил его командир.

– Он может быть в чем-то прав, – вмешался Куренной. –   Раз не за нами охотятся, возвращаться будут, посмотрим, послушаем. Пока-то что делать будем, командир?

Наконец, Бахва поморщился. Но пожал плечами в ответ на шпильку Ивана и приказал продолжать путь.

Омаришару они миновали на следующий день, вполне благополучно. Поселок, хоть и не подавал признаков жизни, но и мертвецов ни вокруг него, ни в нем самом не наблюдалось. Только усиление на блокпостах давало понять, что в самом поселке еще теплится какая-никакая, но жизнь. Чеченской колонны пока нигде видно не было, даже следов. Возможно, она проехала прямо, на Южный Приют, без задержек.

Меж тем, преследование их группы окончательно прекратилось. Подобное поведение федеральных войск могло значить либо то, что группу они потеряли из виду и теперь поджидали у одного из перевалов, либо ситуация в Кодори складывалась таким образом, что не до мелких грузинских диверсантов стало. Бахва подгонял своих – ему и самому не терпелось обогнать федералов и выбраться из ущелья. К тому же они и так выбились из графика: вернутся в Кутаиси в середине августа. А должны были двенадцатого, то есть завтра. И ведь послание не отправишь через спутниковый, слишком много ушей в Омаришаре. Кутаисские боги знают только то, что группа немного задержится и приведет пленного мотострелка, данные прилагаются. Это все, что Бахва успел отправить по выходе из реликтового леса. Ответ пришел с запозданием и предупреждал о многочисленных мертвецах по дороге и о том, что данные по русскому уточняются, спасибо за работу.

Но по дороге им не встретился ни один мертвец. Возможно, спецоперация русских. Возможно, все не настолько уж плохо, как считают в Кутаиси. А возможно, в Кутаиси все куда хуже, чем здесь. В последнее Бахве, получившему послание от «батоно Ираклия» верить совсем не хотелось. К тихому и спокойному Кутаиси он давно привык, хоть и бывал последние годы урывками, но иным его представить просто не мог. Да и не желал, что тут скрывать. Потому еще это предупреждение кольнуло его сильнее, чем ожидалось. И заноза, засевшая в сердце, болела очень долго.

К ночи они подошли к селу Сакен. Вотчине того самого Эмзара Квициани, который еще в шестом году, во время наведения конституционного порядка в Кодори, отчаянно сопротивлялся занятию села правительственными войсками. А затем, после разгрома, со своей бандой ушел в Абхазию, откуда его боевики периодически тревожили абхазское правительство в изгнании налетами. О самом Квициани долгое время ничего не было известно, пока он не возвратился в село в конце прошлого года. О связях Квициани с чеченскими полевыми командирами было хорошо известно. Именно его отряд «Охотник» вместе с печально знаменитым Русланом Гелаевым в октябре первого года пытались совершить переворот в Кодори. Жаль, потерпевший неудачу. Ведь тогда Эмзар еще поддерживал правительство Шеварднадзе.

Манана отвлекла его от мыслей о ненадежном стороннике опального президента. Коснувшись пальцами плеча, она указала на белеющий при въезде в село телеграфный столб. На нем что-то висело, в темноте уже не разобрать было. Бахва навел свою инфракрасную оптику.

Человек, повешенный на телеграфном столбе, умер совсем недавно, его тело еще продолжало теплиться на фоне похолодевшей к вечеру листвы. Потемневшее от прилившей крови лицо, хоть и обросло пышной белесой бородой, было легко узнаваемо. Бахва оторвался от бинокля и подал его Важе. Тот непонимающе посмотрел на командира.

– Эмзар Квициани. Бывший хозяин всего Верхнего Кодори, – пояснил Бахва столь спокойным тоном, что у Важи мурашки пробежались вдоль спины. – Значит, чечены были здесь. Либо все, либо только часть. И поперлись они в такую даль только ради него.

– Ну, может, не только, – возразила Манана.

– Но только ради него сделали крюк, – Бахва снова взял бинокль, поводил по селу. – Да был бой. И не остывших трупов в селе полно. Многие в абхазской униформе. Похоже, его «охотники», наконец, успокоились.

Он победно оглядел свою маленькую группу.

– С чем я вас всех и поздравляю, – с нескрываемым удовольствием произнес командир.

54.

Селектор пискнул. Поскольку секретарша была в кабинете и принимала поцелуи и ласки на коленях Лаврентия, тому пришлось потянуться к трубке и отвечать самому.