Осада

Он замолчал на минуту и оттащил меня еще дальше от микроавтобуса. Мы оказались перед бутиком «Дольче и Габбана», где мне шили костюмы в прежние времена. Сейчас бутик был закрыт, а стекла витрин надежно заклеены крест-накрест скотчем. Так поступали многие владельцы магазинов, видимо, всерьез опасаясь артиллерийской стрельбы и авиаударов. Так что площадь явственно напоминала Москву сорок первого. Разве что бутиков тогда не было. Да и столица не оказывалась занятой врагом, выбиваемым всеми силами с улиц и из парков впавшего в оцепенение города.

– Свое слово я сдержу, – продолжил Широков, старательно обшаривая мое лицо взглядом, словно ища поддержки; словно ему требовалась именно моя поддержка. – К пяти, максимум, к шести, город будет очищен. Сейчас идет поквартальная зачистка в спальных районах, небольшими отрядами, затем, к вечеру ближе, начнем штурм Битцевского парка и Лосиного острова. Я стараюсь избегать жертв, у нас и так общие потери по армии и внутренним войскам сами знаете какие.

– Сорок пять тысяч, – Широков поморщился.

– Экстраполировали? Три Афганистана выходит. У меня только сорок с половиной. Хотя и это «только»…

–  Это уже на полдень сегодня. По сумме данных, полученных от всех воинских соединений, задействованных в уничтожении зомби.

– Оперативных объединений, – поправил меня он. – У нас все же войсковая операция идет. Хотел бы я знать только, почему вы получаете данные вперед Генштаба?

– Нет, это из ведомства Владислава Георгиевича данные. Сперва все стекается в ФСБ, а затем идет нам и в объединенное командование.

– Значит, о прорыве границы под Владивостоком знаете? – я кивнул. Вчера перед полуночью с китайской стороны границу перешли около полумиллиона человек. И живых и мертвых, по сообщению очевидцев, поток размером с полноводный Енисей двигался несколько часов по направлению от Суйфэньхэ через Пограничный в сторону Артема. Поток заметили еще раньше, он возник по выходу от Муданьцзяна, и тогда состоял в основном из беженцев. Но когда вошел в Суйфэньхэ, маленького, по китайским меркам, городка с населением четверть миллиона человек, просто не стало. А это случилось еще в субботу. И полиция, и спешно прибывшая армия растворились в этом скопище мертвых. Когда все стихло, поток устремился по автомобильным и железнодорожным путям в сторону границы. Китайцы ему не препятствовали, а наши пограничники справиться не смогли. Так что вся эта армада невероятным напряжением сил была остановлена только на подступах к Уссурийску. Ковровыми бомбардировками и залпами «Града».

Сегодня уже сам Уссурийск оказался на осадном положении. Но хуже того, армия, понесшая серьезные потери – только за ночь было убито и обращено больше семи тысяч человек, – до сих пор не в состоянии закрыть образовавшуюся брешь, через которую продолжают втягиваться живые мертвецы из Китая группами по тысяче – полторы человек. Понять, что же происходит в самой Поднебесной, раз случаются такие прорывы на нашу территорию, вообще не представляется возможным. Связь с разведкой в северных провинциях страны почти полностью потеряна. Во Владивосток спешно вылетел Грудень, он попытается разрулить ситуацию. В СМИ об этом пока ни слова, но шила в мешке не утаишь.

После этого отступления, мы долго молчали.

– Пограничный и Липовцы мы потеряли, – мрачно заметил Широков. – Под Уссурийском еще воюем. Вот ведь, самая большая армия в мире, а не смогла справиться.

– Или не стала. Видя, куда идет колонна.

– Да, – согласился он. – Или не стала. С китайцами сейчас без толку переговоры вести. Они ведь тоже к войне готовятся. Как к внутренней, с Тибетом, с уйгурами, так и к внешней, с Тайванем. Та же самая история, что и у нас, собирание империи. Можно сказать, мы только подстегнем китайских стратегов. Если их еще не вдохновил конфликт Индии и Пакистана.

Широков взглянул на мое лицо и только усмехнулся. И перевел разговор на зачистку столицы. Я слушал его дальнейшие рассуждения вполуха, мысль о возможной войне Китая у наших границ не давала покоя.

Единственное, что утешало, хотя и слабо: ядерных войн в ближайшие десятилетия точно не будет. Ведомство Нефедова выпустило данные новых исследований – живые мертвецы боятся слабой радиации. Сравнительно слабой – от половины рентгена в час и выше. Кто же будет запускать бомбы с урановой начинкой на врага, помогая ему в борьбе с его мертвыми?

Звонок мобильного прервал монолог Широкова. Он замер на полуслове, слушая сообщение. До моего слуха явственно донеслись слова «перестрелка в районе пересечения шоссе Энтузиастов и Новогиреевской улицы, напротив непочатого еще Измайловского парка. Внутренние войска атакуют армейские части. Используется бронетехника».

– Вот ведь…, – Широков не стал заканчивать предложение. Утерев тыльной стороной ладони губы, он немедленно бросился к своему «мерседесу», на ходу кинув мне: – Сообщите Денису Андреевичу, что свое решение я сообщу завтра, на Совбезе. И скажите этим клушам, чтобы дали приказ прекратить огонь, пока я добираюсь.

«Мерседес» рванулся с мести и мигом исчез с площади. Я вошел в микроавтобус, передал распоряжения Широкова. Высокие чины выслушали меня неохотно, еще бы, штатский, а влез с указами, но армейский генерал-майор все же связался со своими и отдал распоряжение. Я вышел из «Рено», огляделся по сторонам, снова размышляя, насколько изменилась площадь за сегодняшний день, вообще, за последние дни. И в это время чей-то не то вскрик, не то всхлип, донесшийся из микроавтобуса, заставил меня немедленно вернуться.

Я рванул дверь в сторону, влетев внутрь. Отдавший приказ об отмене огня генерал-майор склонился над рацией и что-то кричал в нее, перебивая сам себя, слова текли рекой, разобрать невозможно было. В ответ рация шелестела обрывками фраз и мрачным шипом помех. Другой генерал-майор, уже из внутренних войск, старательно, как в кино, вызывал по мобильному Широкова, повторяя одно и то же: «Леонид Никитич, как вы, ответьте».

Минута протянулась в тревожном ожидании. Наконец, рация доложила: «Стрельба стихла» – и замолчала. Генерал продолжал вызывать Широкова: «Леонид Никитич, пожалуйста, ответьте». До тех пор, пока из внешнего микрофона не раздался затухающий голос командующего операцией:

– Отставить «скорую». Операцию продолжать в прежнем режиме. Андрей Антонович, вы, как мой заместитель, должны разобраться… – долгая пауза. И едва слышно. – Прессе не сообщать. Сдвиньте шестую роту на исходные, это я проглядел….

На этот раз тишина больше не прервалась. Генералитет медленно встал и обнажил головы. На ватных ногах я покинул «Рено» и вышел на свежий воздух. Тучи медленно наползали на город, собирая грозу. Дождик заморосил, предвещая скорый ливень. Я поднял к небу лицо, пытаясь хоть так охладить его жар. И медленно потащился к БМВ, постоянно оглядываясь. Микроавтобус с генералитетом спешно покинул Таганскую площадь, направившись на восток, я неожиданно почувствовал, как остался один на этом громадном плацу, продуваемым холодным северным ветром. Как в том сне, что рассказала мне Милена. В единственный день, когда мы…

Меня забила дрожь. Еле сдерживаясь, я бросился к машине, Семен куда-то отлучился, возможно, просто пошел перекурить. Я крикнул и немедленно осекся, по пустой Москве пошло гулять эхо моих страхов.

– Семен! – повторил я, уже тише. – Не могу же я оставаться тут один.

Он появился немедля, вынырнул невесть откуда, очутившись прямо передо мной.

– Едем? – просто спросил он. – Назад?

– Нет! – пустота кремлевских коридоров, где каждый заперт в своем шкафу, где шорох шагов скрадывается толстыми коврами, а появившийся вдали человек, немедля свернет, спеша по своим делам, лишь кивнет при неминуемой встрече и бесшумно исчезнет – нет, это безмолвие убивает. Я уселся на заднее сиденье и тревожно огляделся, обшаривая глазами пустую площадь.

– Подайте телефон, – немного успокаиваясь, попросил я. Семен протянул мне кирпич спутникового аппарата. Дениса Андреевича сейчас беспокоить не следовало, у него трехсторонняя встреча. Немного поколебавшись, я позвонил Пашкову. Пожалуй, тот сильно удивился моему голосу в трубке.