Осада

Разглядывая блоки и сцепки, осторожно вынимая на свет некоторые марки при помощи пластмассовых щипчиков, Кондрат неожиданно заметил:

– А ведь человек всегда стремился познать своего Творца. В какой бы форме это ни проявлялось.

– Вообще-то космонавтика в этой стране создавалась атеистами, – тут же отреагировал Борис, все еще переживая скрытность своего покойного друга. – Да и тогда изучали не бога, а старались обогнать американцев или распространить свое влияние на другие планеты. Ведь на ту же Луну вначале ссыпали значки с гербом СССР, а уж затем принялись ее фотографировать и добывать грунт.

– Но что бы ни изучал человек, он всегда познавал Бога. Согласно твоей же теории, – тут же возразил Кондрат. Борис хмыкнул и рассмеялся. Приход Насти ими остался незамеченным. Равно как и время ее возвращения да и самый вид ее.

Вернулась она поздно, к ужину. Светящаяся от счастья и очень усталая. Борис подошел к ней, он уже успел соскучиться в отсутствие, но понял это лишь когда Настя появилась на пороге. Хотел сказать многое: и про то, как соскучился за весь день, и о том, что только сейчас понял, что соскучился, и потому как она нужна ему, как скучал все эти годы один, вечно один, сколько уже, лет пять почти, ну с той девицы, носившейся с Касьяновым. И что то было другое, а он только теперь понял, что сейчас… все не то и не так, по-настоящему должно быть, он пока еще не осознал, но она тоже должна ему помочь в этом, потому как оживила его, потому как все эти прошедшие годы он был точно мертвый, как зомби бродил по миру и вот теперь…

Но не сказал. Не посмел, заглянув в эти сияющие глаза. И не осмелился спрашивать, отчего. Потому отошел, вернувшись к себе и в себя. А Настя поговорив недолго с дьяком, положила на стол несколько талонов на питание, отмеченных печатью избранности, талонов от МЧС.

Она получила их в маленькой квартирке на самом краю Ленинского проспекта, там, где проживали те девушки, что прежде, казалось, в прошлой жизни – сколько ж их было, этих прошлых жизней у нее за пятнадцать лет? – занимались с ней любовью за деньги. Тогда созвонившись, она получила ответ, придти чуть попозже, а затем, по прошествии получаса, еще одну просьбу: на том конце линии хотели ее, не дожидаясь прихода подруги.

Пригласившая представилась, назвавшись Светой. Проводила в уютную комнатку, окнами во двор, на стоянку беженцев. Стеклопакет не пропускал ни малейших звуков с площадки, потому казалось, что люди, бродящие тремя этажами ниже, всего лишь изображения, на громадной панели телевизора, вмонтированного вместо окна. Хозяйка, устав от шума, выключила звук, и все действо, происходило в полнейшей тишине.

Они уселись друг напротив друга, Света в кресло, Настя на краешек дивана. Жанна, подруга, сейчас придет, объяснила хозяйка, пристально разглядывая гостью, глаза у нее заблестели, выдавая тщательно скрываемое вожделение, можем послушать музыку и выпить.

От рюмки мартини у нее пошла кругом голова, нет, она пила напитки куда крепче, но атмосфера комнаты действовала особенным образом. Через минуту под ее гипнотические чары подпала и хозяйка, попросившая, чуть дрогнувшим голосом, снять все лишнее. Настя поднялась и принялась раздеваться, нет медленнее, попросила Света, поерзав в кресле, пытаясь найти точку опоры, вцепилась в подлокотники, но не смогла просидеть так долго, поднялась и неверным шагом подошла и впилась в губы гостьи долгим жадным поцелуем. И тут же отошла, услышав, как в двери поворачивается ключ. Столь же жадный поцелуй был обращен и Жанне, та вытерпела его, не ответив. Увидев обнаженную Настю, Жанна улыбнулась едва заметно.

– Не буду вам мешать, – произнесла она чуть дрогнувшим голосом. Но Света не слушая отговорок, втащила ее и посадила себе на колени. Обняла, запустив руки под тонкую маечку, сняла бюстгальтер и принялась целовать шею. Жанна не сопротивлялась, но и не потворствовала, сидела, пристально глядя на гостью.

– Поиграй с собой, – прошептала Света, кажется, зная способ завести свою подругу. – Хотя нет, постой. Я знаю лучше.

И поднялась. Через минуту вытащила с лоджии коробку из которой извлекла поблескивающий металлом механизм, довольно странной конструкции, некое подобие разобранного на части отбойного молотка, на ударник которого был насажен мягкий силиконовый фаллос.

– Поди к ней, – негромко сказала она. Но Жанна отказалась, столь решительно покачав головой, что конский хвост, в который были забраны волосы, мигом растрепался. Света не замедлила этим воспользоваться, какое-то время подруги оставались заняты собой. Жанна снова оторвалась от подруги и отошла к окну, собирая волосы под резинку, Света подтащила вибратор к стене и подвела к нему Настю. Включила в розетку, аппарат загудел, дисплей засветился. Что-то щелкнуло, ударник поднялся вертикально, вечно жаждущий страсти механический имитатор мужского уда был готов к работе.

Жанна произнесла несколько неразборчивых слов и стремительно покинула комнату. Света даже не оглянулась, она настраивала прибор.

– Это ненадолго. Сейчас вернется. А ты… я вижу, тебе всегда не хватает. Сейчас увидим, сколько ты выдержишь у него. Эта штука понадежнее любого мужика будет.

Из коридора Жанна всхлипнула и заплакала, Света тут же разогнулась и велев не дергаться, стоять вертикально и не мешать, он сам все знает, немедля пошла в кухню. Силиконовый уд аккуратно подобрался к отверстию, вошел в него и замер, точно в раздумье.  А затем начал работу.

Поистине он оказался и ловчее и понятливее любого из ее мужчин. Этот механический любовник умел доставлять удовольствие, неведомым образом он чувствовал настроение партнерши, словно одного погружения оказалось достаточным для этого, и принялся за дело, то спеша, то задерживаясь, вновь ускоряясь и замедляясь именно в те моменты, когда Настя ждала этого; поначалу она готова была управлять им, но чуткая автоматика всякий раз предугадывала ее пожелания и все растягивая и растягивая удовольствие, будто зная, сколь долго можно ей терпеть, и как еще повысить градус наслаждения, но не довести до оргазма, пока еще не довести. И лишь по прошествии четверти часа, когда Настя уже ни не видела и не слышала ничего и никого, полностью провалившись в свои ощущения, механический уд позволил, именно позволил, ей кончить. И подождав чуть, поняв, что продолжение возможно и желательно, медленно разгоняясь, принялся за дело, снова и снова, неутомимый, неукротимый, тонко чувствующий и всегда готовый услужить; когда через полчаса Настя закричала во весь голос, забрызгав струей аппарат, из кухни вышли обе подруги, Жанна подошла к Насте, обняла сотрясающееся тело, накинула полотенце, прижала к себе.

– Я больше не могу, – со слезами на глазах произнесла почти по складам гостья. – Это удивительно… это… – слова кончились, она едва не разрыдалась от переполнявшего сердце счастья.

– Если хочешь, можешь воспользоваться им еще раз, – тут же заметила Светлана. Настя в ответ закивала головой. Сейчас ей было все равно, вместе или порознь, но аппарат дарил наслаждение, прежде никогда ей не переживаемое, во что бы то ни стало, она хотела повторить подобное.

– Действительно, от мужиков такого не дождешься, – едва стихла внутренняя дрожь, произнесла она. Света засмеялась, Жанна побледнела.

– Да забудь ты уже о нем, – резко сказала она подруге, Жанна не ответила. – Просто ее мужа хватил удар на одной оргии, куда ее не пригласили… да какая разница, что рассказываю, тебе ж самой надо от этого избавиться. Он перехватил виагры и… понятно, одним словом.

– Меня туда пригласили, – неожиданно глухо произнесла Жанна. – Я даже пришла туда, его искала, понятно. А потом…

– Ты мне не рассказывала.

– Ты только сейчас и попросила. Я тоже получила от всех понемногу. Меня тоже, как и ее, распирало от счастья. А потом пришлось резать по живому. Ну что непонятного, аборт, я же не могла оставить ребенка невесть от кого. Да еще когда все деньги пошли на долги этого… этого… – но она сдержалась. – Я не могла поступить иначе, – добавила Жанна глухо.