Осада

Тикусемо напомнил о себе, заявив еще раз о поддержке действий нового президента правительством и парламентом Японии, о чем он может официально доложить, и напомнил о протоколах, которые должен передать Дзюбе на рассмотрение сегодня же. Лаврентий хотел было пригласить Акио-сана к себе, но тот по старой привычке конспиратора предпочел встречу на нейтральной стороне, в гостинице. Они договорились встретиться в люксе «Версаля», которую новая власть держала специально для подобных встреч.

Едва он повесил трубку, телефон зазвонил снова – вот это как раз отчитывались его ставленники на местах из Комсомольска-на-Амуре, Магадана, и других городов. Дзюба слушал молча, коротко уточнял детали и переключался на следующего. У него неожиданно сложилось впечатление, что все доклады готовились в одном источнике, и источник этот был как раз японская разведка – столь малым было различие между словами Тикусемо и губернаторов и мэров городов.

Перед отъездом в «Версаль», он распорядился отправить в Якутск своего человека на пост губернатора, уже не президента, республика понижалась в статусе до области. И к нему отряд «товарищей в штатском».

Тикусемо его уже ждал в номере. Пожал руку, пригласил войти, будто он здесь являлся хозяином, а не гостем.

Отчасти, так и есть, с неохотой подумал Лаврентий. В последнее время особенно. Будто прогнав Москву, заместо нее получил Токио, и почти без передышки. Впрочем, они всегда ориентировались на восточного соседа, выделявшего деньги, поддерживающего морально, заступавшегося, помогавшего тем или иным способом. Они, что говорить, приспособились к его ненавязчивому присутствию, к его всегда вроде бы дельным советам. К тому, что у них есть надежный тыл. Да и то, разве сам Дзюба рассчитывал на собственных граждан, когда отказал в посадке самолету Маркова? Да и то сказать, его друг Ткаченко, министр внутренних дел, так и не перевез обратно свою семью. Возможно, сам сидит на чемоданах, на всякий случай. Не он один такой, те, кто не осмелились бежать в Москву, бежали или собирались бежать в Токио, туда, где их могли обеспечить защитой и уверенностью в завтрашнем дне. Чего не мог наверняка обещать Дзюба. И не уехавшие, но уже определившиеся, теперь сидели и ждали, глядя на происходящее с отстраненностью туриста, усидит, не усидит их президент. Развалится или не развалится их республика. И поскольку у Дзюбы не оставалось людей в запасе, он вынужден был прибегать к их услугам, прекрасно понимая, чего эти услуги стоят.

Акио-сан молча, без обычного своего красноречия, подал папку с проектом договора на двух языках. Дзюба пристально просмотрел его: на сей раз, даже удивился. Япония отказывалась от своих претензий на Южный Сахалин, видимо, силенок уже не хватало, оставляя за собой Курилы. В обмен Дальневосточная республика получала гуманитарную помощь, военное сотрудничество, безвозмездный транш и выклянченный министром иностранных дел проезд по внутреннему паспорту в страну восходящего солнца, и пребывание там на срок до тридцати дней. Чем-то похоже на пакт Молотова – Риббентропа. Вот только территории делились не чужие, а собственные. И бессилие обменивалась на наемническую силу.

Получив папку, Дзюба вернулся к себе, вызвал переводчика, тот долго сверял тексты, все сходилось в точности. Они провозились до позднего вечера, после Дзюба созвал узкий состав правительства. Решили не откладывать в долгий ящик.

Наутро Лаврентий позвонил японскому премьеру, сообщил, что намерен подписать все сегодня, услышал слова признательности, понятные и без перевода, они поговорили о демаркации границы в районе Камчатки, ведь это официально была территория России, требовалось содействие оставшегося у Дальневосточной республики флота, Лаврентий пошел и на это. Потом обсудили процесс поставки гуманитарной помощи.

А затем позвал своего Молотова, в роли Риббентропа выступил Тикусемо, в присутствии прессы все договоры были подписаны. Поскольку на каждом уже стоял автограф японского премьера, они вступили в силу немедленно, едва только пресс-папье коснулось последний раз бумаги, и президент Дальневосточной республики пожал руку представителю премьер-министра Японии. Под гром аплодисментов, и неожиданно зазвучавший гимн из мобильного телефона, слов которого еще никто не знал, да и то, что это именно песня, являющаяся одним из символов страны, поняли далеко не сразу. Лишь затем начали подниматься, сперва один, затем несколько, и только потом все остальные. Дзюбу поздравляли, он благодарил, кивал на Тикусемо, отвечал на вопросы, снова кивал в ту сторону, где должен находиться посланник, но Акио-сан уже незаметно убыл, оставляя все эти сомнительные лавры Лаврентию.

Наутро он получил обстановку на местах. Нет, волнений по поводу Маркова не случилось больше, ни в столице, ни в Хабаровске. Новости утвердили Лаврентия в силе, немного ударив в голову; получив порцию эндорфина, за продолжением вчерашней ночи он отправился к супруге. Надя снова приняла его с охотой и ответила столь же страстно, видимо и она нуждалась в разрядке.

Потом пришли, как и положено, с запозданием, новости не слишком приятные. Парламент Якутии только с третьей попытки уломал себя, назначив исполняющим обязанности губернатора человека Лаврентия. Дзюба попытался с ним связаться, чтобы хоть поздравить, но даже спутниковая связь не желала соединять абонентов.

Днем случилось очередное заседание кабинета, на сей раз в расширенном составе, все договаривались о должностях и делили портфели. Затем, в перерыве, позвонил Тикусемо, сообщил о подготовке транспортов с гуманитарной помощью, следующим вечером должны отплыть. Дзюба напомнил о транше, да деньги переведены на счета, можете пользоваться. Заседание, после столь приятных новостей, продолжилось с особой интенсивностью, вцепившись в миллионы, его коллеги и товарищи охотно делили шкуру пока еще не убитого медведя. Напоследок, когда деньги так быстро кончились, а столько всего еще осталось не реализовано, единогласно отправили часть флота демаркировать новую границу. Дзюба отправился к себе немного хмельной, позвонил японскому премьеру, пожелал ему долгого здоровья, сообщил, что все идет согласно договоренностям, наверняка, тот и так знал обо всем, но Лаврентию просто хотелось поговорить с человеком, пообещавшим и выдавшим ему золотые горы. Пусть и через переводчика.

Вечером настроение ему все-таки испортили. Сперва авиация была поднята по тревоге, министр обороны Крайнев доложил о напряженной ситуации вблизи китайской границы. Бомбардировщики трижды вылетали по тревоге, что-то бомбили, но выяснять подробности, высылая на место войска, министр пока не решался. А беспилотники давно уже бесхозным грузом валялись в ангарах, не могущие даже подняться – не хватало запчастей, чтобы поставить их на крыло, вообще, запчастей не хватало катастрофически; заводы, производящее оружие и транспорт находились в Израиле. За этот день армия и так успела потерять один истребитель и бомбардировщик – не разошлись в воздухе, несмотря на все усилия диспетчера. Плюс к тому брожения в частях близ Якутска, из Хабаровска туда срочно перебросили дополнительно батальон, взамен дезертировавших армейцев, так и не признавших нового назначенца. Отлавливать их не стали, и так забот выше крыши.

Вечером Лаврентий объявил о начале новой спецоперации в столице – прежняя, проведенная наспех, принесла мало результатов, требовалось повторно прошерстить город, в который зомби заплывали даже из Кореи. Которой уже давно не было.

Несмотря на указ о чрезвычайном положении, около шести на Светланской собрался народ. Несколько сотен человек, решительно не согласных с договором о мире с Японией, но более всего раздосадованные отдачей им вообще всех Курил и прав на рыболовство вблизи Сахалина. Через четверть часа их число возросло до двух тысяч, после чего митинг был разогнан, частично милицией, частично явившимися из ниоткуда мертвецами. Дзюба вызвал к себе Ткаченко.

– Да, обстановка хреновая, не мне тебе говорить, – тут же заметил он, опережая все вопросы. – Только что получил данные опросов на улицах столицы и Находки. Почти семьдесят процентов населения бесит то, что ты обменят территории на жратву, уж будем откровенны.