Осада

Тихоновецкий уже выходил из кабинета, когда его окликнул главред.

– Да, извини, тут на тебя телега пришла из штаба этих, – он кивнул в сторону кабинета человечка из «Единой России». – Ты у них в черном списке и вытащить оттуда ни за какие заслуги не удастся. Так что поедет другой. Извини за утраченные надежды. Видимо, в наказание.

Валентин еще немного пошатался по опустевшей редакции, где остались только работающие в ночь корреспонденты сетевого издания, и поехал домой. В машине было все так же морозно, он поминутно вздрагивал.

65.

Банда собралась около восьми. Солнце уже зашло, но небо на закате, подернутое мутными облачками, еще голубело Ждали Марио, он вечно запаздывал. Когда, наконец, появился, Леха Трактор разъяснил ситуацию.

– Я предупреждал, если чего. Сегодня идем таможенный брать и это не шуточки. Марио, относится к тебе. Ты у нас самый мажор.

Колька, которого в банде и прозывали этим именем, вероятно, памятуя  фразу из мультфильма «Ограбление по-итальянски»: «Мы тебя так долго ждали, Марио», действительно имел привычку все время запаздывать. Вроде бы и собирался вовремя, и выходил загодя, но что-то вечно приключалось, так что частенько его поджидали недовольные члены этой не шибко организованной группировки. Но достаточно преступной – если бы Кондрат знал, упал в обморок от проделок своего послушника. Во-первых, Колька, то есть, Марио неоднократно крал, из продуктовых магазинов вещи.  Вместе с бандой, конечно. Делалось это крайне простым образом: часть продуктов рассовывалась под одеждой, незаметно, во время движения мимо прилавков, часть оплачивалась на кассе. После чего все могли спокойно попить стыренного пивка, закусив оплаченными сухариками.

Еще раз они обчистили кассу платного туалета, когда кассирша сама отошла по надобности – грех было не воспользоваться случаем. У них вообще считалось страшно неприличным платить за нужду. Вот Леха Трактор тот вообще ни разу не платил, из принципа. Поскольку он был главным заводилой в банде, да и старшим, в этом году стукнет шестнадцать, то его принципы становились общими и обязательными к употреблению.

Его и слушались. У Лехи была семья, больная мать и младшая сестра семи лет, которую он ставил на ноги, работая на предприятии; что-то связанное с обслуживанием охранных систем. Волей-неволей, подобное вызывало уважение.

К Марио относились несколько иначе. В среде банды его поведение не считалось зазорным, скорее, напротив, ну как же, парень из детдома пользуется удачным случаем, тянет соки из влюбленного попика. Тем более, Колька никогда не говорил, что делал это из взаимных побуждений, подобное почти наверняка понизило бы его статус до изгоя. А Кондрат ему и в самом деле нравился, особенно, когда он сажал Кольку на колени и шепча что-то из «Песни Песней» ласкал. Колька таял.

К слову, ровно так же устроилась и Марианна, то бишь Маринка, одноклассница двух других членов банды: Перца и Карлсона. Она была на содержании какого-то богатого чурки, кажется, азера, вроде семейного, но пристрастившегося к девочке и щедро молоденькую одаривавшего. Иной раз Марианна и сама гуляла с бандой. Увивалась за Трактором, но Леха ей не особо интересовался, цели у него были другие: дорасти до восемнадцати, устроиться, а уж потом все остальное. Такой основательный принцип был положен в основу действий банды: сперва дело, гулянки потом.

Вот и сегодня. Леха всех предупредил, на что идут. Дело серьезное. Брать будут магазин таможенного конфиската – небольшое одноэтажное строение, площадью метров полтораста. Половина здания занимал конфискат, вторую половину делили аптека и сотовая связь. Леха посоветовал одеться во все темное, неприметное, Марио, как всегда, ковырялся дольше остальных – выбор оказался велик. Наконец, нацепив темную ковбойку и черные джинсы, он пришел в соседний двор, место встречи, неизменное за прошедшие несколько месяцев, когда банда обрела свой нынешний состав. Дождавшись, Леха начал объяснять.

– Итак, дело такое. Последний раз предупреждаю, кто не хочет, я не держу. Хотя мы все моложе шестнадцати, ответственность нести будем. Потому как ЧП, – молчание было знаком согласия, никто не отказался. После минутной паузы, Леха продолжил: – Тогда так. Я за вчера-позавчера разведал многое. Магазин дохлый, но вчера был завоз, много шмоток приволокли. Мне они нужны: и себе на осень и сестре подберу.

– Мне тоже не помешают, – заметил Перец. Парень был из неблагополучной семьи, а потому неизбалованный ни родительским вниманием, ни щедростью. Так что приходилось выкручиваться самому. А с летнего подработка его поперли. Оставалось ждать сентября, ресторан заключил с ним договор на работу посудомойки. Школу он окончил, получив незаконченное среднее, но денег на продолжение бесплатного образования ни в родных стенах, ни  в техникуме, куда он собирался поступать, не было. Он решил подождать годок, а дальше – твердо идти в армию. Парень он двужильный, и хотя в год в этой самой армии погибало около тысячи человек, если не врала статистика  министерства обороны, все равно, шансов стать самостоятельным, у него было куда больше, нежели дома.

Что до Карлсона, то он просто был пройдохой. Единственный из банды, кто продолжал обучаться в школе. Родители денег на него не жалели, а все равно Карлсон рос Маугли, – тянулся прочь от опеки, жаждал свободы и приключений на свою голову. Потому и предложение обчистить таможенный воспринял натурально с ликованием.

– Черный вход у них дрянь. Замок там на соплях держится, мы его вскроем без вопросов.

– Это моя работка, – заметил Карлсон, вечно ошивавшийся у торговцев краденым. И в доказательство потряс набором отмычек, трудно сказать, где он их достал. Явно не сам сделал, руки у него не из того места росли.

– Не твоя. Так выломаем. Чего у двери суетиться, сразу надо входить.

– А сигнализация?

– У нас будет двадцать секунд после срабатывания и до отправки сигнала. Я что зря через черный ход поперся? Наша там стоит, ее блокировать как два пальца об асфальт. Меня еще в том году научили.

Настроение сразу поднялось. Колька заулыбался, Карлсон потирал руки в предвкушении. Перец кивнул довольно, он всегда был скуп на проявление чувств. Подождав, когда восторги утихнут, Леха добавил:

– Тащить будем сообща. Фонарики и сумки возьмем на месте, там все продается. Перчатки  у всех? Вот и хорошо. Мне еще в аптеку надо. Матери лекарства тыщи стоят, если найду, сэкономлю.

– Мобильники тоже тыщи стоят, – тут же заметил Карлсон. Но Леха Трактор лишь покачал головой. – Ну, …, вот что не так? У меня мужик есть, через него все устроим, сколько хочешь, все возьмет. За половину стоимости, но ведь это ж будет не одна сотня на нос.

У Перца глаза загорелись.

– Надо брать, – преодолевая собственную молчаливость, сказал он.

– Не надо, – ответил Леха. – У них может быть своя сигнализация, я ее не вскрою. Я даже не знаю, какая она.

– Ты что же, совсем …, думаешь, они бункер себе построили? Там двери стеклянные и камера на входе, что они еще что-то прикрутят? Да ведь сотни тысяч лежат, а мы пустые с тряпками уйдем?

Леха дал Карлсону в ухо, и неожиданно опустил руку.

– Ах, ты ж, …, может и так. Не сообразил. Надо отложить визит.

– Ну уж нет, – разгорячился Карлсон. –   Разберемся на месте. Если будет по-моему, возьмем все и сразу. Ну, кто за?

Этого Леха не ожидал. За оказались все. В меньшинстве находиться и признавать свое поражение ему еще не приходилось. Он помялся, покряхтел, но вынужден был признать его предложение состоятельным. Впервые за всю историю банды. Карлсон возликовал, Трактор оборвал его восторги, предложил перекурить, а то потом будет проситься, а неизвестно, сколько времени уйдет на очистку.

– Да и таблетки не сразу найдем, – вспомнил Перец. – Мне тоже не помешают, если их в сейфе не держат.