Осада

Андрей Кузьмич вошел в калитку, прислонился к забору. Долго мялся, прежде чем рассказать.

– Тань, прости, но его нет больше. Совсем. Я понимаю, тебе лучше бы не знать, а мне бы лучше сбегать еще вчера. Только он… обратился. Я встретил его по дороге, он как раз шел  к нам. Мне пришлось его… – он вспомнил и снова вздрогнул всем телом. В наступившей тиши, снова услышал хлопки тех выстрелов. Три патрона, два промаха. Он никак не смел попасть в доктора, никак.

Она замерла. И схватившись за низ живота, ойкнула и прошептала:

– Андрюш, началось. Ничего не поделаешь. Началось.

Иволгин растерянно, как-то беспомощно обернулся по сторонам, не представляя, что надо делать. Помялся и пошел к ней, пытаясь хоть чем-то помочь. Татьяна судорожно схватилась за него, в это мгновение оба были похожи на утопающих, тщетно цеплявшихся друг за друга.

56.

– Село пусто, – доложила Манана, вернувшись с наблюдательного поста. – Одни мертвяки. Можем проходить беспрепятственно.

В этом месте дорога вгрызалась в горы настолько, что возможности карабкаться по почти отвесным склонам не было. Да и склоны эти стали голы и безлесны, всюду, куда ни падал взгляд, леса уступали места альпийским лугам; сказывалась высота. До перевала оставалось немногим больше километра вверх. И примерно пятнадцать по извилистым пастушьим тропам.

– Очень рискованно все это, – заметил Важа. – Мы шатаемся по туристическим маршрутам. Тут любой не только пройти, проехать может.

Он обернулся. Вокруг высились горы, сколько хватало глаз. Рядом с близкими и низкими Западной и Восточной Гарва, высился Ходжал, покрытый ледниками, позади врастала в небо Хутиа, впереди высилась Могуаширха, убеленная снегом и Аремуа, лишенная глетчеров. Кодорский хребет здесь преломлялся одним из самых низких перевалов, ниже только Каламра, где стоят усиленные посты пограничников.

Он до сих пор не мог поверить, что им удастся вот так просто взойти на перевал. Что он не охраняется, как зеница ока, теми же абхазами. Что все, рассказанное русским, правда. А, даже если и правда, не напорются ли они в самом конце пути, у Ингури, на тщательно подготовленную засаду. Ведь их же искали, в первый день, с особым тщанием, почему же теперь бросили? Наверняка ждут, и именно там, где они должны были почувствовать себя свободнее. После Хиды, когда перевал останется позади, самое время дать понять группе, что они еще находятся на территории России, захватить их на самом последнем рубеже, когда, кажется, до страны желанной останется совсем чуть-чуть.

– Когда-то здесь проходили туристические тропы, я слышал, – заметил Бахва. – Только теперь тут война и надолго. Так что если мы надумали не ждать рассвета, то давайте быстро пробираться. Нам еще на той стороне надо добраться до одного коша, а оттуда послать весточку центру.

Важа опустил глаза и кивнул. Манана поднялась, увлекая за собой остальных. Поселок, оставшийся в стороне от дороги, встретил их пустыми глазами убитых жителей. Большинство носило форму, впрочем, кто в последние десятилетия ее не носил на сопредельных территориях? Видимо, в селении шел бой, группе встретились несколько мертвецов в форме чеченского ОМОНа, того самого, что отправился на зачистку села. Зачистка, судя по всему, была проведена под ноль, ни одного не только горящего окна, человеческого голоса они не услышали. Только мертвецы бродили по Сакену неустанно, не обращая внимания на проходящих. И только диверсанты и русский пленник косились на них настороженно, ожидая малейшего подвоха. Но те не спешили нападать на небольшую группу, будто ждали чего-то. Или кого-то другого, непременно обязанного прибыть в поселок.

Когда они были уже на дороге от Сакена к мосту через одноименную речку, позади них послышалось гулкое эхо мотора одинокой машины, скорее всего, внедорожника. Манана подняла винтовку, остальные спешно сбежали с дороги, укрываясь в кустах рододендрона. Она продолжала стоять, даже когда машина, выскочив неожиданно из-за поворота, полоснула фарами по дороге. Иван спешно выскочил из кустов и утащил не сопротивлявшуюся Манану в рододендрон. Отпустил, лишь когда за ней схлестнулись тугие ветви. Она обернулась на пленника, но ничего не сказала.

Машина остановилась возле телеграфного столба. Из нее выскочило сразу трое, кто-то включил фонарик, освещая повешенного. Стоящий рядом выругался на чеченском. Иван, услышав его речь, хмыкнул и покачал головой, пробормотав что-то неразборчивое. Бахва обернулся к нему.

– Ты понимаешь, о чем они говорят?

– Конечно. Я с чеченцами сталкиваюсь уж не знаю сколько лет.

– Какие еще ты знаешь? – тут же спросил Важа.

– Абхазский и ваш. Немного осетинский.

– Как-то слишком уж много для мотострелка.

– Только не на Кавказе, – парировал Иван незамедлительно.

– Так о чем они? – вмешалась в диалог Манана. Она находилась рядом с Иваном, плечом касалась его плеча. Бахва заметил, что сестра, по обыкновению своему, не отправилась снова следить за дорогой и подумал, сколько ж еще секретов таит в себе эта светловолосая коробочка, которую им удалось пленить. В Кутаиси непременно найдут способ, чтобы вытащить из нее все ее тайны и загадки, уж там есть мастера….

Мысль ушла, на прощание обдав Бахву морозом. Он поморщился и буркнул: «мы слушаем».

– Немедленно доложите, что произошло и не дурите. Это точно он? Он самый? Я свяжусь с президентом, а вы… вы у меня землю жрать будете, но найдете того, кто все это устроил. Кто-то из моих людей здесь, я же понимаю. И вы оба это знаете. Я не собираюсь второй раз подставляться. После Додаева этого мне не простят. Дайте телефон. Живо, я сказал.

Иван переводил, как заправский транслятор. Словно, не в первый раз. Все трое слушали его тихий голос, слегка оцепенев от той легкости, с которой он складывал доносившиеся до них лающие обрывки речи в связные фразы. Что-то здесь было не так, даже Манана почувствовала это. Осторожно отодвинулась от Куренного и приблизилась к брату, не отводя глаз от пленного. Наконец, Иван замолчал. Почти одновременно с говорившим.

– Это хозяин архаровцев, которые тут все разнесли, – пояснил он. Глаза Ивана горели. Он добавил на всякий случай: – Главный по Чечне. Президент.

– Я поняла.

– Манана, у тебя уникальный шанс, – все трое повернулись к нему. Иван продолжил все тем же шепотом, от которого пробирала дрожь. – Вот так вот запросто покончить с ним. Один выстрел, и мы уйдем. Пока он не вызвал авиацию, и пока тут не началась новая заварушка.

– Ты… ты в своем уме? – произнес Бахва, ошарашенный не меньше других словами Куренного.

– В своем. Осталось секунд пятнадцать, пока не дадут телефон. Манана, шевелись. Или дай мне винтовку, – она не двигалась. Телефон подали хозяину. Тот стал торопливо набирать номер. – Дай немедленно! – неожиданно резко приказал Куренной. И вырвал М-16 из ее рук.

Тотчас к его голове был приставлен пистолет Важи. Но Иван не обратил на это ни малейшего внимания. Вскинув винтовку, он лишь глянул в прицел и выстрелил – как на стенде. Хозяин по Чечне вскинул руки, телефон отлетел куда-то в сторону, и рухнул на капот внедорожника. Охрана немедля ожила. К двоим, шебуршившимся вокруг начальника, прибавился еще двое, все четверо немедля выхватили пистолеты и ослепив фарами кусты подле поселка, открыли суматошную, беспорядочную стрельбу в никуда. Когда магазин закончился, кто-то вытащил из багажника автомат и зарядил долгой очередью по дуге, рассчитывая хоть в кого-то да попасть. Пули свистели мимо кустов рододендрона, Бахва приказал отступать, но риск нарваться на шальной свинец был слишком велик, они подождали, пока патроны не кончатся, и охрана не начнет перезаряжать автоматы.

– Они вызывают вертолеты, – шепнул Иван.

– Кретин! Ты зачем выстрелил в грудь? Ты же не убил…

Ответ последовал не от него. Хозяин медленно вставал, все четверо оглянулись. Кто-то их охраны навел автомат на своего начальника, но тот лишь жалко щелкнул в ответ – патроны кончились. Вскрик, не то боли, не то отчаяния. Новая очередь, в упор.